Джин с Толиком

Еще раз обведя взглядом периметр его монументальной фигуры, я решил, что стрелялись бы мы с ним непременно на пушках, причем, не меньше, чем десятидюймового калибра. Иначе, шансы причинить этому небоскребу повреждения, более существенные, чем незначительная потеря штукатурки, были бы ничтожно малы.

Не знаю, сочетается ли, хоть чуть-чуть, мое личное мнение о хамстве с библейским подставлением очередной щеки или идет вразрез с подобной философией. Но я уверен: хамство – это сорняк, которому не место в цивилизованном обществе.

Поскольку тяпки подходящих размеров у меня собой не было (как и десятидюймового орудия), я хотел уже было нахамить ему в ответ, и даже, упершись в стол, за которым восседал этот Халк, подался вперед, когда мой нос уловил нехарактерный для ситуации запашок.

Нюх у меня всегда был не промах, а тут, в связи с отказом от курения, он вообще распоясался. И, как узник, выпущенный на волю после долгих лет заключения, с жадностью цеплялся ко всяким запахам, ароматам и даже откровенной вони. Ну, на последней-то он надолго не задерживался. Так, отклассифицирует, и летит дальше…

В этот раз, старательно вымываемый, и оттого еле-еле слышимый аромат мой нюх определил в доли секунды. Именно так, только гораздо насыщеннее, пах один мой однополчанин, развлекавшийся энурезом. Дело было в армии, и я уже точно не помню – то ли он взаправду ссался, то ли подпускал в кровать тепленького, чтобы поскорее комиссоваться. Но пахли они, определенно, в одном спектре.

Я, практически взбешенный поведением дежурного, моментально схватил этот запашок за жабры, и самым наглым образом решил попользоваться данной мне свыше синестезией. Для чего и ущипнул себя за левое бедро.

Стрельнуло сразу. И запашок пропал. Причиной столь скорой «заказной» синестезии было, наверное, мое праведное возмущение. А может быть, накопившееся мастерство продвинутого синестезиолога. Или синестизитора? Или синестомана!

Чтобы не нарушать гармонии хамства, заданной первой фразой, и совершенно не подозревая о моем грядущем вероломстве, охранник продолжил в том же ключе:

– Че не понял? Давай отсюда, одноклассничек, пока я весь не поднялся…

Сообщение о смерти дяди Вовы стерло улыбку с лица Свина, но настроение ему особенно не испортило. Удивило – да. Показалось странным и подозрительным – пожалуй. Но успех сегодняшней многоходовой операции все равно был более значимым. Тем более, этим Кулешовым должен был с самого начала заниматься не он, а Коготь, которому за подобные дела Свин платит деньги. И деньги немалые!

Он улыбнулся, и наполнил бокалы заново. Может быть, в том и причина неудач, что он берется не за свое дело? Ну что же, пусть за дело возьмется профессионал. Ведь сам Свин уже давно отошел от силовых операций. Да и методы их проведения заметно изменились с девяностых годов, когда Боря только-только входил в преступный мир.

Кое-что про ту аварию и ее последствия Коготь знал, кое-что прошло совершенно мимо него. Например, контракт дяди Вовы на устранение Кулешова. Борис Михайлович восполнил все пробелы, рассказав историю с самого начала – ну, конечно, в том виде, в котором представлял ее сам.

В конце Коготь только и смог, что развести руками. В самом деле – нанимать профессионального киллера для какого-то лоха, просто из-за того, что тот подставил свою машину и не уследил за языком? Да не стоит оно того!

Можно, скажем, посчитать ребра в темном переулке. Или машину раздолбать битами. Или, на крайняк, подругу лоха по кругу пустить – и то, это уже слишком. Нет, конечно, и завалить можно – никто не спросит. Но смысл? Из пушки по воробьям? Коготь, хохотнув, напомнил и о шуточках Лешича, которые никогда не были безобидными, но на которые всем, по приказу Свина, приходилось смотреть сквозь пальцы.

Свин подумал, и решил, что его главный охранник прав. Этот разговор помог ему взглянуть на ситуацию под другим углом, и такой взгляд ему понравился – потому как заметно уменьшал размер нанесенного ему оскорбления.

В предложенном Меню Возмездия Борис Михайлович выбрал первое блюдо. Но двойную порцию – ибо решил подстраховаться, испытывая некую истерически-суеверную боязнь, что его обидчику опять удастся увильнуть от заслуженной расплаты.

Пока они приканчивали бутылку, в общих чертах обрисовался и план возмездия. Дело поручалось двум группам, по 3 человека. Действовать они будут автономно, не зная ничего друг о друге – это для того, чтобы надеялись боевики только на себя.

Опять же, чтобы они случайно не пересеклись, одну группу направят к дому Кулешова, а вторая должна будет отделать его, скажем, возле работы. Вознаграждение наемники получат только по факту – никаких авансов. При правильном раскладе работа, по крайней мере, подготовительная, будет выполнена обеими командами. А деньги получит только те счастливчики, которые осуществят возмездие первыми. Закон эволюции – выживает сильнейший. Точнее, наиболее успешный.

Глава сорок пятая. Воспитание чувств

– Че не понял? Давай отсюда, одноклассничек, пока я весь не поднялся… – тоже подавшись вперед, газелоид смешно выкатывал глаза и поднимал брови. Делать ему это было незачем – он и так был страшен…

Имея в руках оружие против него, данное мне синестезией, я перестал испытывать злость. Но преподать урок хаму не отказался бы ни за какие коврижки. А уж поверьте, коврижки и плюшки я очень люблю и уважаю!

На этот раз у меня получилось выдернуть из подопытного целый букет воспоминаний, ощущений и мыслеформ. Видимо, тех самых, что торчали выше остальных. То есть, были наиболее волнительными и значимыми. Происходила эта сельхозуборка психологических насаждений настолько быстро, что, как только охранничек закончил свою недипломатичную речь, в моем мозгу уже был полностью готов сценарий предстоящего выступления.

Сценарий складывался из полученного мною, пусть не фотографически точного, но вполне качественного, пожизненного слепка с натуры газелоида. И состоял этот слепок из четырех составляющих, принесенных мне по разным чувственным каналам:

1. Помыкание матерью и общая высокомерность по отношению к людям, самой же матерью и взращенные, выразились почти фальцетным визгом, адресованным ей: «Ну и где, мля, моя глаженная майка? Ты че, тупая? Я эту уже одевал вчера, надо было постирать! И жрать эту хрень не буду – я же говорил, что нужно не говядину покупать, а телятину!». И последовавшим покорным ответом матери: «Сейчас, Арнольдик, сейчас!». Вот же гад, подумал я – да его только за одну родительницу надо усыпить!

2. Категорическая суеверность предстала в виде слайдов, на которых Арнольдик шарахается от черной кошки, перешедшей ему дорогу, и других – с многочисленными гороскопами на ближайший день. Кстати, именно сегодня у него по гороскопу – встреча с Загадочным и Необъяснимым. Очень хорошо – я люблю выступать в роли Загадочного и Необъяснимого.

3. Трусость, прикрытая хамством, отлично ощущалась через его собственное чувство физической боли, переходящее в страх и обиду. И чувства эти были настолько нежелательными, что Арнольдик был готов хамить всем и вся авансом, лишь бы его лишний раз не ударили. Хоть и случалось это, в силу внушительных габаритов, крайне редко. Вот такая привычка. Точнее, образ жизни – потому что закрепилась она уже на уровне первой сигнальной системы. Шучу, все исправимо.

4. И главным номером моей воспитательной программы обещал стать недавно начавшийся у Арнольдика эпизодический энурез, о котором я узнал с помощью того самого запашка, ставшего ключиком к его тайнам. Причиной энуреза являлась какая-то незначительная мочеполовая инфекция, как подсказывало мне его подсознание. Но он-то об этом пока не знал, целую неделю уже ходил в памперсах, и бился в тихой истерике, решив, что сия кара всерьез и надолго. Это – благодатная почва, ибо все мужчины весьма мнительны в отношении вопросов, связанных со здоровьем. Точнее, с НЕздоровьем.