Вор с палитрой Мондриана

— Знаешь, то же самое я могу сказать и об Андреа.

— К тому же я могу захотеть увидеться с ней снова.

— В точности как и я с Андреа.

— Именно. А потому лучше считать, что все о'кей.

— Не забывай также о вознаграждении.

— То есть?

— От страховой компании. Те самые тридцать пять тысяч. Рей забирает половину того, что останется после оплаты Уолли за адвокатские услуги. Остальное делится между тобой и Дениз.

— Но с какой стати?

— Да с такой, что вы обе тоже работали. Дениз трудилась как проклятая, как Микеланджело над своей Сикстинской капеллой, ты рисковала быть арестованной в Хьюлетт. А потому вы честно заслужили свое вознаграждение.

— А как же ты, Берн?

— У меня остались марки Эпплинга, разве забыла? И еще рубиновые сережки его жены, правда, сдается мне, никакие это не рубины, а самая обыкновенная шпинель. И знаешь, может, тебе покажется это смешным, но меня совесть гложет, что я стащил их. С радостью бы вернул, вот только как? Уж в чем в чем, а в одном я совершенно уверен: мне никогда больше не пробраться в этот «Шарлемань».

— А я совсем забыла о марках.

— Вот продам их, и тогда мы окончательно обо всем забудем.

— Прекрасная мысль… — Она забарабанила пальцами по столу. — Ты стащил эти марки до того, как все произошло, — сказала она. — Ну, во всяком случае, почти до того. Потому что пока ты находился в квартире Эпплингов, Барлоу убивал Ондердонка. Стоит подумать об этом — и прямо дрожь пробирает.

— Меня тоже. Особенно после твоих слов.

— Но все остальные события произошли уже после того, как ты украл марки и до сих пор ничего за них не выручил. Потратил уйму денег, выслал по почте оплату за выход под залог.

— Ну, эти залоговые деньги мне вернут. Кроме оплаты за пересылку, но это сущие мелочи. Уолли с меня ничего не возьмет, особенно учитывая, какой я ему устроил бизнес. Да, были кое-какие непредвиденные расходы, к примеру поездка на такси в Челси, чтоб подбросить в комнату Джейкоби нож.

— А хлоралгидрат ты подбросил в квартиру Барлоу, да?

— Да никакой это был не хлоралгидрат. Обыкновенный тальк.

— Но полицейский сказал, что он попробовал и это оказался хлоралгидрат.

— А Рей сказал, что у него есть запись голоса Джейкоби, и что она является уликой, и что на ноже обнаружена кровь. Может, это удивит, даже шокирует тебя, Кэролайн, но знай: полицейские тоже иногда лгут.

— Ничего не скажешь, удивил! Ладно, в любом случае расходы у тебя были немалые, а что ты получил взамен? Только свободу, и все.

— Ну и что с того?

— Как это что? Разве тебе не причитается часть вознаграждения? От тех тридцати пяти кусков минус оплата Уолли? Сколько там остается? Тысяч тридцать, да?

— Примерно так. Не думаю, чтоб он стал брать больше, хотя… кто их знает, этих адвокатов.

— Ну ладно. Допустим, тридцать кусков. Из них половина идет Рею, остается пятнадцать. И если разделить эти самые пятнадцать на три, получается по пять кусков на нос и, скажу я тебе, это вполне прилично. Так ты будешь третьим, а, Берн?

Я отрицательно помотал головой.

— У меня есть марки, — сказал я, — и за них можно выручить вполне приличную сумму. К тому же мне досталось еще кое-что…

— Что? Трахнулся разок с Андреа, потом разок с Евой. Тоже мне, большое дело.

— Нет, кое-что еще.

— Что?

— Так и быть, намекну. Сплошь прямые углы и цвета основного спектра, и я собираюсь повесить ее над диваном. Лучшего места не найти.

— Берни!..

— Я же говорил тебе, — сказал я. — Человек должен заслужить право на картину Мондриана. И кто его заслужил, по-твоему, как не я?

Должен вам заметить еще кое-что. Там, над диваном, она смотрится просто потрясающе.