Проклятый изумруд

Вагоны прицеплялись и отцеплялись. Движение было очень интенсивным.

— Ту-ту-у! — сказал Роджер Чефуик.

Невысокого роста, худощавый, он сидел на высоком стуле за пультом управления, и его многоопытные руки летали над батареей реостатов и переключателей. Вокруг, на уровне пояса, простиралась огромная деревянная платформа, занимавшая почти весь подвал, — с игрушечными домиками, игрушечными деревьями, игрушечными горами, мостами и тоннелями.

— Ту-ту-у! — сказал Роджер Чефуик.

— Роджер! — позвала его жена.

Чефуик повернулся и увидел остановившуюся на лестнице Мод. Заботливая, хозяйственная, энергичная, с мягким характером, Мод была для него идеальной спутницей жизни, и он понимал, как ему повезло с ней.

— Да, дорогая?

— К телефону, Роджер.

— О, господи! — Чефуик вздохнул. — Скажи, сейчас подойду.

Он опустил рычаг главного контроля и поднялся наверх. Кухня крошечная, белая, тёплая — пахла шоколадным кремом. Мо стояла у раковины и мыла посуду.

— Ммм, аромат!.. — восхищённо простонал Чефуик.

— Скоро остынет.

— У меня просто слюнки текут, — добавил он, чтобы доставить ей удовольствие, и прошёл в гостиную, где находился телефон.

— Алло? — Донёсся грубый голос:

— Чефуик?

— Он самый.

— Это Келп. Не забыл меня?

— Келп? — Имя было смутно знакомо, но он никак не мог вспомнить. — Простите…

— В булочной, — сказал голос.

Теперь Чефуик вспомнил. Ну, конечно, ограбление булочной.

— Келп! — воскликнул он в восторге от непогрешимости своей памяти. — Рад тебя слышать! Как поживаешь?

— О, помаленьку. Я хотел…

— Очень, очень рад тебя слышать. Сколько мы не виделись?

— Два года. Я хотел…

— Да-а, время летит, — сказал Чефуик.

— Что говорить. Я хотел…

— А я не забыл тебя. Просто думал о другом.

— Это ничего. Я хотел…

— Но я же не даю тебе и слова сказать. Извини. Слушаю внимательно.

Молчание.

— Алло? — позвал Чефуик.

— Да, — ответил Келп.

— Ты здесь? Ты, кажется, что-то хотел? — напомнил Чефуик. Ему показалось, что Келп вздохнул, прежде чем ответить. — Да, я хотел кое-что… Я хотел узнать, свободен ли ты.

— Секундочку, прошу тебя.

Чефуик положил трубку на стол, встал, подошёл к кухне и спросил у жены:

— Дорогая, как у нас сейчас с финансами?

Мод с задумчивым видом вытерла руки о передник, потом ответила:

— По-моему, у нас осталась около семи тысяч на текущем счёту.

— И ничего в загашнике?

— Нет. Я взяла последние три тысячи в конце апреля.

— Спасибо, — сказал Чефуик.

Он вернулся в гостиную, сел на диван и взял трубку.

— Алло?

— Да, — устало ответил Келп.

— Меня это очень интересует.

— Отлично, — ответит Келп очень усталым голосом. — — Встретимся сегодня вечером в десять часов в «Баре-и-Гриле» на Амстердам-авеню.

— Хорошо, — согласился Чефуик. — До скорого.

Он повесил трубку, встал и вернулся на кухню.

— Я ненадолго выйду сегодня вечером.

— Надеюсь, ты не задержишься допоздна?

— Сегодня нет, вряд ли. Мы престо поболтаем, — Чефуик широко улыбнулся. — Ну, крем готов?

Мод ответила ему улыбкой.

— Мне кажется, теперь можно попробовать, — сказала она.

— Это ваша квартира? — поинтересовалась девушка.

— Гм… Да, — с улыбкой ответил Алан Гринвуд, закрывая дверь и пряча ключ в карман. — Чувствуйте себя как дома.

Девушка остановилась посредине комнаты и медленно, восхищённо осмотрелась.

— А ваше холостяцкое гнёздышко содержится в исключительном порядке.

— Делаю, что могу, — поскромничал Гринвуд, направляясь к бару.

— Но я чувствую, как не хватает здесь женской руки.

— Это совсем незаметно. Совсем нет.

Гринвуд включил электрокамин.

— Что будете пить? — спросил он.

— О! — произнесла она, слегка поведя плечами и немного жеманясь.

— Что-нибудь полегче. Гринвуд открыл небольшой бар в книжном шкафу и приготовил «Роб Рой», достаточно сладкий, чтобы сгладить убийственную крепость виски.

Когда он повернулся, девушка любовалась картиной, висевшей в простенке между окнами, завешенными бархатными портьерами.

— Как интересно! — воскликнула она.

— «Изнасилование сабинянок», — объяснил Гринвуд. — Конечно, в символическом изображении. Ваш бокал.

— О, спасибо.

Он поднял свой бокал — вода и капелька виски, торжественно произнёс:

— За вас… — и практически без всякой паузы добавил: — Миранда.

Миранда улыбнулась и опустила голову, смущённая и довольная.

— За нас, — прошептала она.

Гринвуд улыбнулся.

— За нас.

Они выпили.

— Идите сюда, садитесь, — предложил он, увлекая её к дивану, покрытому белой бараньей шкурой.

— О, это настоящая баранья шкура?

— Гораздо теплее, чем кожа, — мягко произнёс он и, взяв девушку за руку, заставил её сесть.

Они сидели рядышком, соприкасаясь плечами, и глядели в камин.

— Совсем как настоящий? — восхитилась Миранда.

— И никакого пепла, — добавил Гринвуд. — Я люблю, чтобы всё было… Чисто.

— Как я вас понимаю! — сказала Миранда и озарилась улыбкой.

Он положил руку ей на плечи. Она подняла подбородок.

Раздался телефонный звонок. Гринвуд закрыл глаза, потом открыл их.

— Не обращайте внимания, — предложил он.

Телефон продолжал звонить.

— Но, может быть, это что-нибудь важное, — сказала девушка.

— Я числюсь в списках Службы ответа. Они разберутся.

Телефон продолжал звонить.

— Я сама подумываю, не стать ли их абонентом, — заметила Миранда, слегка подавшись вперёд. Рука Гринвуда соскользнула с её плеча. — Не дорого ли?

Телефон зазвонил в четвёртый раз.

— Прилично — двадцать пять в месяц, — ответил он с деланной улыбкой, — но удобства стоят того.

В пятый раз.

— Конечно, в любом деле бывают сбои, — Гринвуд напряжённо засмеялся. В шестой раз.

— Сейчас все люди таковы, — вставила она. — Никто не желает честно работать за честную зарплату.

В седьмой раз.

— Верно.

Девушка наклонилась в Гринвуду.

— Это у вас нервный тик? Вот, правый глаз… В восьмой раз.

Гринвуд резко поднёс руку к лицу.

— В самом деле… Случается иногда, когда я устаю.

— О! Значит вы устали?

В девятый раз.

— Нет, — быстро ответил он. — Совсем нет. Просто свет в ресторане был немного тускловат. Я, наверное, перенапряг глаза…. В десятый раз.

Гринвуд бросился к телефону, сорвал трубку, с яростью закричал:

— Ну, что?!

— Алло?

— Сами вы алло! Чего вам надо?

— Гринвуд? Алан Гринвуд?

— Кто это?

— Это Алан Гринвуд?

— Да, чёрт возьми! Чего вы хотите?

Краем глаза он заметил, что девушка встала с дивана и внимательно смотрит на него.

— Это Джон Дортмундер.

— Дорт… — Гринвуд спохватился и остаток фамилии заглушил кашлем. — Да-а-а, — продолжал он спокойнее, — как дела?

— Хорошо. Ты свободен для небольшой работы?

Гринвуд посмотрел на лицо девушки и подумал о своём счёте в банке. Ни то, ни другое не вызывало удовлетворения.

— Да.

Он улыбнулся девушке, но та не ответила, а лишь с подозрением смотрела на него.

— Встретимся сегодня вечером, — сказал Дортмундер, — в десять. Ты свободен?

— Да, полагаю, — ответил Гринвуд. Безрадостно.

Дортмундер вошёл в «Бар-и-Гриль»на Амстердам-авеню без пяти десять. Ролло стоял за стойкой — высокий, полный, начинающий лысеть, с синей от щетины челюстью, в грязном белом переднике поверх грязной белой рубашки.

Дортмундер обо всём условился с Ролло по телефону ещё днём, но всё же на секунду из вежливости остановился у стойки и поинтересовался; — Никто не приходил?

— Один парень, — ответил Ролло. — Пьёт пиво. Кажется, я его не знаю. Он там, в задней комнате.

— Спасибо.

— Двойной бурбон без воды, не так ли?

— У тебя отличная память! — восхитился Дортмундер.