Фонарь под третий глаз

— Здрассти… — ехидно произнесла я себе под нос при виде второго пассажира. — Какая волнующая встреча, не так ли, господин Онищенко? А не поздновато ли вы явились с господом общаться? Кажется, сегодня приема уже не будет…

Константин Макарович торопливо проследовал к церкви. Был он трезв, собран и деловит. Мне очень хотелось посмотреть, как Онищенко проникнет в закрытую церковь. Однако никуда проникать он не стал. В нескольких метрах от крыльца Константин Макарович остановился и нетерпеливо огляделся.

— Дядька кого-то ждет, — негромко сказала я. — Уж не батюшку ли?

Как в воду глядела! Отец Валентин, одетый все в ту же черную рясу, появился откуда-то из-за церкви и подошел к Константину Макаровичу. В руках священник держал обычную пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью. Отец Валентин что-то терпеливо втолковывал господину Онищенко. Тот внимательно слушал, время от времени смиренно кивая. Эх, много бы я отдала, чтобы узнать, о чем беседует эта парочка! Впрочем, беседа не затянулась. Батюшка передал бутылку Константину Макаровичу и, широко перекрестив его, скрылся на заднем дворе своей церкви.

Сам Онищенко, совсем как Манька сегодня, перекрестился на купола, а затем ходко потрусил к остановке, бережно прижимая к груди заветную бутылочку.

Я пожала плечами:

— Святая вода, наверное. Только зачем она Онищенко? Если верить соседу, то Макарычу впору святую водку покупать…

Тем временем из-за церкви выехала старенькая пыльная «Нива», за рулем которой удалось заметить отца Валентина. Интересно, где он прятал свою карету? Я почему-то во время первого визита ее не заметила.

«Нива» выехала со двора, но, вопреки моим предположениям, направилась не в сторону Москвы, а совсем в противоположную, то есть в область.

— Занятно, — буркнула я себе под нос, выруливая с остановки. За то время, которое я там простояла, собралась новая кучка пенсионеров. Они хоть и были «новыми», но слова, сказанные в мой адрес, были теми же.

Очередной раз помянув приятеля-художника, превратившего мой «Фиат» в произведение искусства, я втиснулась в поток машин, стараясь не попасться в поле зрения батюшки и в то же время не упускать его из виду. Первое время это неплохо получалось. Но когда в Малаховке отец Валентин свернул на проселочную дорогу, я растерялась: уж тут-то он меня наверняка обнаружит! К счастью, следом за батюшкой на эту же дорогу свернул грузовичок «Газель». Правда, были в этом и свои неудобства: из-за «Газели» не было видно «Ниву» отца Валентина. Но стоило только глянуть на клубы пыли перед грузовиком, как становилось ясно, что святой отец по-прежнему рулит впереди.

Но всему хорошему, как водится, очень скоро приходит конец. «Газель» свернула в какой-то переулок, и я осталась один на один с объектом слежки. Сначала, конечно, я испугалась, а потом разозлилась:

— Ну и черт с ним! Может, мне просто по пути? Может, у меня здесь гнездо?! Чего ради прятаться?

Однако отец Валентин, казалось, не обращал никакого внимания на «хвост» и продолжал шкандыбать по кочкам и рытвинам проселочной дороги. Ему хорошо! У него полноприводный внедорожник, а у меня машина совсем не приспособлена к таким вот экстремальным условиям езды. Я всерьез опасалась за подвески и целостность картера, потому на каждой колдобине тихо материлась и призывала на голову священника самые страшные небесные кары.

Мои муки завершились возле высокого, метра в полтора, забора, выкрашенного в зеленый, прямо-таки какой-то жабий цвет. Отец Валентин вышел из машины и, по-хозяйски открыв ключом калитку, вошел во двор.

— Хм… Почему-то мне кажется, что это не Кутузовский проспект, — задумчиво протянула я. — И даже не Рублевка. Может, в гости к кому заехал? Хотя нет, едва ли, очень уж уверенно святой отец вошел, как к себе домой. Уж не перепутала ли бабулька что-нибудь? И что мне теперь делать: ждать или уезжать?

Решив все-таки немного подождать, я загнала машину в соседний переулок. Если отец Валентин надумает уехать, мимо меня никак не проскочит — дорога-то одна!

Совсем скоро мою голову посетила гениальная мысль: а что будет, если я незаметно перелезу через забор и так же незаметно попытаюсь заглянуть в окошки? Идея понравилась, и я немедленно приступила к ее реализации.

Какой-никакой опыт по преодолению препятствий в виде заборов у меня имелся. Только было это в глубоком детстве, когда мы с соседскими ребятами воровали незрелые яблоки в дачном поселке. Диарея потом была страшная, но мы упрямо продолжали опустошать сады несчастных дачников. Но, боюсь, к сегодняшнему дню весь приобретенный опыт был утерян: зеленый забор казался мне непреодолимым. Попытавшись пару раз взять его штурмом и потерпев неудачу, я опечалилась.

— Чего грустишь, сестрица Аленушка? — услышала я молодой веселый голос.

На пыльной дороге стоял парень лет двадцати трех и белозубо улыбался.

— Братец Иванушка любовницу приволок, — соврала я, краснея. — В смысле муж. Хочу его с поличным застукать, да никак через забор перелезть не могу. Помоги, а? Я, конечно, понимаю, мужская солидарность, то да се… Но ведь обидно же! — Я вполне натурально всхлипнула.

Парень с полминуты раздумывал, а потом, к моей радости, согласился. Правда, перед этим он взял с меня обещание, что никакого рукоприкладства с моей стороны не будет.

— Я и так мужику не завидую, — хохотнул борец за право мужчин ходить «налево».

— Ни боже мой! — для убедительности я даже перекрестилась.

Парень поверил, кивнул и подставил мне сложенные вместе ладошки, а в качестве ступеньки предложил использовать его колено. Таким вот образом я вознеслась на верхушку забора. Мой добровольный помощник пожелал удачи и ушел по своим делам. Мне же осталось самое «простое» — спрыгнуть вниз с полутораметровой высоты. Страшно, конечно, но не сидеть же на заборе, как курица на насесте!

— На счет «три» прыгаю, — сказала я сама себе. — Раз, два, три…

Приземление было не совсем удачным. Мне показалось, что от удара о землю мои прекрасные длинные ноги стали короче сантиметров на сорок. С такими короткими ногами быстро ходить невозможно, оттого я, кряхтя и охая, присела на корточки и оглядела вражескую территорию. Ничего особенного! Запущенный сад, трава по пояс, полное отсутствие каких либо огородных культур. Посреди дикой растительности, в основном крапивы и лопухов, стоял кособокий деревянный домик в один этаж.

— Нет, это не Кутузовский проспект, — разочарованно покачала я головой, содрогаясь от предстоящей встречи с крапивой.

Первое окно, в которое я заглянула, принадлежало убогонькой кухне. Ее главным украшением служила белая и чистая четырехконфорочная газовая плита. При взгляде на нее не возникало ощущения, что ею часто пользуются. В кухне никого не оказалось. Через два других окна я увидела просторную комнату, обставленную в стиле «а-ля русская изба начала прошлого века». Даже ходики имелись! И что самое удивительное: они работали. В последнее окошко удалось разглядеть крохотную комнатку, служившую, очевидно, спальней. Чудесным образом в ней уместился шкаф, узенькая кровать и книжная полка. Странно, но присутствия людей в доме я не обнаружила, хотя и видела собственными глазами, как отец Валентин вошел на участок. Может быть, он в какой-нибудь хозяйственной пристройке? Оглядевшись, я вынуждена была констатировать, что никаких пристроек здесь не имелось. Разве только туалет. Но дверь деревянной будочки была распахнута настежь. Это давало возможность убедиться в отсутствии внутри кого бы то ни было. Впрочем, буквально через секунду я заметила добротный гараж. Его ворота выходили на соседнюю улицу, поскольку сам дом являлся угловым. Но, насколько я могла судить, в гараже никого не было: дверь закрыта, а изнутри не доносилось ни звука.

— А где же святой отец? — шепотом удивилась я.

Ответом послужил внезапный грохот, раздавшийся из гаража и заставивший меня рухнуть в густые заросли крапивы. Ее «пиявки» мгновенно впились в оголенные участки тела, но я мужественно терпела укусы этого вредного растения. Подобная самоотверженность воздалась мне сторицей: из гаража через неприметную дверцу вышел отец Валентин. Но боже мой! Тип, открывавший сейчас ворота, вовсе не был отцом Валентином! Вернее, лицо-то его, но… Дорогой костюм тысячи за две долларов, дорогие ботинки! Это, к сожалению, все, что мне удалось разглядеть с моего НП. Но все равно — было отчего впасть в столбняк!