Не спрашивай

— Ну и дела, Джон, — прокомментировал он. — Все эти лыжи и другие побрякушки в витринах? И ты не сообразил что к чему?

— Тогда там не было лыж в витринах, — защищался Дортмундер с обманчивым спокойствием. — Я видел лишь еду и вещи, а все люди были одеты в… — Ага!

Келп насторожился:

— Ага?

— Летний театр, — прочитал Дортмундер в брошюре и ткнул пальцем на предложение. — Вот откуда взялись все эти чертовы крестьяне и их дурацкие национальные наряды.

— Да ну, — воскликнул Келп. — Для тебя разыграли настоящий спектакль.

— Конечно, — согласился Дортмундер. — Да, я должен был сдаться и рассказать им, где кость в обмен на мое возвращение в Штаты. Из Вермонта, — затем он хмуро посмотрел на Зару, которая по-прежнему насупившись перебирала файлы. — Вот только непонятно, где находится замок Дракулы, куда мы направлялись, пока я не сбежал?

— У Хочмена есть собственный дом неподалеку, — ответила она. — Они называют его замком. А я ищу… вот оно.

На этот раз она вытащила из папки кипу различных вырезок из журнала, скрепленных вместе скобой за уголок. Зара протянула их, а Келп взял и понес Дортмундеру. Шел он медленно, листал страницы и внимательно изучал их содержимое.

— Энди? Ты не возражаешь? — попросил Джон.

— Что? Ах, нет, нет. Вот, — и Келп отдал ему вырезки.

Вырезки из какого-то журнала по архитектуре. Целая статья была посвящена новому замку Гарри Хочмена в Зеленых горах Вермонта. Фотографии интерьера и экстерьера подкреплялись пустой болтовней с акцентом на слово «пространство»: «воздушное пространство», «площадь», «контраст света и тьмы». «Массы по бокам камина» оказались обычными книгами.

— Мне кажется, что он не похож на замок Дракулы, — сказал Келп. — Выглядит на самом деле весьма неплохо.

Дортмундер показал картинку с замком расположенным на горе, эдакий вид снизу, где объемные детали замка мрачно вырисовывались на фоне бледно-голубого объеме неба.

— Вот каким я его увидел, — сказал он. — Теперь понятно?

Келп прищурился, чтобы лучше видеть, и осторожно разглядывал изображение до тех пор, пока Дортмундер не решился перевернуть страницу и изучить статью до конца. Он прочитал ее быстро, еще раз пробежался по страницам и посмотрел на Зару Котор.

— Возможно, — начал мужчина, — мы можем помочь друг другу.

Когда Зара Котор начинала сомневаться, то всегда впадала в паранойю:

— Не понимаю как, — ответила она и окинула леденящим взглядом Тини, который старался изо всех сил держаться в тени, хотя и был размером с малую альпийскую горку. — Даже не могу себе представить как.

— Ну, — начал Дортмундер и положил журнал к себе на колени, — мне кажется мы хотим одного и того же. Вы — место в ООН, а для этого нужна кость, а я мечтаю сравнять счета с одним наглым квартиросъемщиком.

— Я уже говорила тебе. От этой идеи лучше отказаться. Система безопасности теперь будет намного строже. В любом случае слишком поздно. У них уже есть рентгеновские снимки реликвии, результаты тестов.

— Недостаточно, чтобы доказать ее подлинность, — возразил Дортмундер.

— Пока нет, — согласилась она. — Но очень скоро они сделают это. И когда мы выкрадем кость, то всплывут доказательства того, что реликвия прежде находилась у них.

— Но ведь их пока нет.

— Но скоро появятся.

— Но их нет сейчас. Мы могли бы стащить результаты испытаний, пока находимся здесь.

У Зары вырвался раздраженный вздох:

— Хорошо. Отлично. Однако это невозможно.

— Почему? — спросил Дортмундер. — Если мы поторопимся, то все успеем. Вы сможете стать членом того клуба, куда стремитесь изо всех сил, а я поставлю фингал под глазом Хочмена. Если конечно мы будет активно шевелиться и помогать друг другу.

— Как?

— Детали еще не продуманы, — признался он, — но я сразу же займусь этим, если буду уверен в вас и людях.

— Причина?

— Ну, понимаете, — начал Джон, — позади вас вся страна. У вас есть… — он подбирал слова, — необходимые активы.

— Какие?

— Армия, воздушные силы…

Шокированная она подпрыгнула на диване:

— Боже мой, мы не собираемся воевать против Вотскоэк! Не здесь, в Нью-Йорке!

— В этом городе многие даже и не заметят ничего, — сказал ей Дортмундер. — Но я имею в виду другое. Вы могли бы оказать нам дополнительную поддержку во всем, на что мы решимся.

— Не обязательно во всем, — сказала она, а на лице ее появилась настороженность. — Знаешь, ты напоминаешь мне тех парней из средней школы, зануд, на которых мало обращают внимание — в Бронксе их было полно — и в один прекрасный день они заявляют «у меня есть идея» и они осуществляют ее, общаются между собой, а позже никто не знает, почему загорелась лаборатория.

— Не в этот раз, — заверил Дортмундер. — Если что-нибудь и загорится, то не у вас, — и, повернувшись к Тини, спросил: — Ты занят в ближайшие дни?

— Полностью, — ответил Тини.

Дортмундеру стало интересно:

— Да? И чем?

— Буду держаться подальше от тебя, — сказал тот.

Дортмундер кивнул:

— Я понимаю твои чувства.

— Ну, — сказал Тини, — в любом случае позволь мне их выразить. Дортмундер, ты меня удивляешь. Возможно, ты можешь приготовить хорошее блюдо из мести, но я человек приземленный, прагматичный.

— Согласен, — сказал Дортмундер.

— Вот, что я тебе скажу, — продолжил Тини, — я повторю твои слова. Помнишь, когда я впервые поделился с тобой своими мыслями о кости. Ты помнишь?

— Ты говоришь о моем семейном гербе.

— Вот именно, — продолжил Тини. — Как он звучал?

— «Quid lucrum istic mihi est?»

— Да, именно, — одобрил Тини. — Что я буду с этого иметь? Извини, Дортмундер, но спорить с твоими предками не собираюсь.

— Не извиняйся, Тини, — ответил Дортмундер. — Просто послушай, — и он наклонил голову вниз, чтобы прочитать заметку из лежащего на его коленях журнала. — «Хочмен перенес большую часть своей обширной коллекции современного и античного искусства в оборудованное климат-контролем помещение без окон, которое располагается непосредственно под зданием. С этой целью было проделано отверстие в стене являющейся частью горы, на которой собственно замок и находится. Картины Матисса и других импрессионистов соседствуют с критской скульптурой и итальянским церковным искусством раннего средневековья. В этом громоздком помещении с низким потолком, где царит полумрак, вдали от любопытных глаз раздражающей толпы, Хочмен может остаться наедине со своими излюбленными произведениями искусства, стоимость которых по самым скромным меркам превышает шесть миллионов долларов».

— Вот дерьмо! — воскликнул Тини, а Келп несказанно обрадовался этой новости.

Дортмундер поднял глаз на присутствующих. Его губы растянулись в нечто почти напоминающее улыбку:

— Оказывается, — начал он, — и в этом деле, в конце концов, может быть прибыль. Мои предки могут мной гордиться.

31

На этот раз встреча прошла у Дортмундера дома, во время которой была снята проба с внезарплатных льгот в виде двух пакетов продуктов, что Мэй принесла из Safeway этим вечером, состоящих из 90 % пива и 10 % чипсов. Разместившись в гостиной, Мэй, Келп, Тини и Стэн Марч потягивали, пили большими глотками, чавкали и ждали, когда Дортмундер скажет хоть что-нибудь. Тот, погрузившись в собственные мысли, шлепнулся на свое любимое кресло и замутненными глазами гипнотизировал пиво. Ну а пока Дортмундер молчал, они решили поболтать.

— Я был почти готов с той толпой, — заявил Тини, — проверить или кровь гуще воды, но возможно этот способ лучше. У тебя есть друг в ООН, а это может пригодиться. Для авиабилетов или что-нибудь в этом роде.

— Что касается меня, — начал Келп, — то я чувствую привязанность к той косточке, как звали того ребенка…

— Фергана, — напомнил Тини.

— Точно, — и Келп поднял ладони вверх, как будто поднимал арбуз. — Я держал кость. Я переносил ее с места на место. Я спас ее от DBA. Я привык к ней.