Тень секретарши Гамлета

– Как преступники проникли в дом? Взломали дверь?

– Нет. Следователь сказал, что, скорее всего, они залезли через каминную трубу…

– У дяди, кроме вас, есть наследники?

– Нет. Я единственная наследница Роберта Альбертовича.

– Когда вы приехали в наш город?

– Три дня назад.

– Зачем?

– Я работаю сейчас над новой серией фотографий, тема которых – мой родной город.

– Где вы были, когда дядю убили?

– В гостинице! Я уже говорила, дядя был угрюмым и необщительным человеком. Он не переносил посторонних людей в своем доме, и я никогда у него не останавливалась.

– Ясно, – кивнул Лаврухин, подходя к тумбочке, на которой стоял телефон. – А это что? – Он достал из аппарата маленькую кассету.

– Кассета, – нахмурилась Мила. – Из автоответчика, наверное.

– Вижу, что не колода карт, – проворчал Вася. – Как она тут оказалась? Разве оперативники и следователи здесь не были?

– Были, конечно, – усмехнулась Милавина. – Но работали очень небрежно. Отпечатки с рам сняли, труп осмотрели, меня наскоро расспросили и уехали.

– Да она пустая, наверное! – вступился Севка за оперов. Он взял у Васи кассету, вставил ее в автоответчик и нажал кнопку. Динамик зашипел, щелкнул и вдруг заговорил мужским голосом:

– Возьми трубку, Роберт! Все равно не отстану, ты же знаешь меня! Если Мишка Громов что-то задумал, он своего добьется. Не берешь, значит… Не хочешь со мной разговаривать? Ладно. Только ты на досуге подумай, какие я тебе деньги за эту мазню предлагаю! Подумай!

Послышались короткие гудки, потом длинные.

Милавина схватилась за грудь и села на диван.

– Это Михаил Громов! – потрясенно сказала она. – Он тоже коллекционирует картины и другие предметы искусства. Вам не кажется, что он угрожает дяде?

– Тсс! – приложил палец к губам Лаврухин.

Опять раздался щелчок, шипение и голос Громова резко сказал:

– Роберт, возьми трубку! Слышишь, возьми трубку, я знаю, что ты дома! Предлагаю тебе за то, что мне нужно… – Раздался треск, слова прозвучали невнятно, но Севке послышалось «миллион евро».

– Я поняла, – прошептала Мила. – Я все поняла! Громов хотел купить у дяди картины, но дядя даже не стал разговаривать с ним на эту тему! Тогда что же получается? Громов убил его, а картины украл? Нет, этого не может быть… Михаил Михайлович очень положительный человек, занимается благотворительностью, его в городе все очень любят! И потом, он ведь хотел купить картины и предлагал за них очень приличные деньги!

– Я думаю, что все-таки преступление – дело банды, – вмешался Севка. – Сами подумайте, стал бы человек, решившийся на убийство, оставлять такую улику? Думаю, тут порезвились ребята-«искусствоведы».

– Я должен передать эту кассету следствию, – сухо сказал Лаврухин, доставая из аппарата улику.

– Это мое! – выхватил Севка кассету. – Если твои коллеги не умеют работать, это их проблемы!

Ругнувшись под нос, Вася направился к выходу, давая понять, что тут ему больше делать нечего.

Фокин сел на диван и схватил Милавину за руку. Он хотел сказать, что найдет картины и убийцу найдет, но вдруг ляпнул:

– Что вы делаете сегодня вечером?

– Я?! – поразилась Мила.

– Вы. Я бы даже сказал – ты, – совсем обнаглел Фокин.

– Сегодня вечером я горюю по дяде. – В глазах у Милы вспыхнули искорки веселой насмешки.

– Я, конечно, не арабский шейх, но давай погорюем вместе в каком-нибудь ресторанчике.

Шансов не было никаких. Но не попробовать Севка не мог. Ни за что в жизни он бы себе не простил, если бы не попробовал.

Когда еще сердце протелеграфирует голове, что это любовь всей его жизни?..

– Давай, – вдруг согласилась Милавина и трогательно, немного смущенно улыбнулась.

Севке показалось, что гостиная закачалась, как палуба в шторм. Его швырнуло к ее маленькому, розовому ушку, и он нашептал туда название ресторана и время свидания. И поцеловал – едва коснувшись губами. Так, чтобы она не поняла, что это поцелуй.

– До вечера, – резко встала она.

– До самого чудесного вечера в моей жизни. – Фокин хотел поцеловать ей руку, но Мила упорхнула, даже не проводив его до двери.

Севка вылетел из дома, словно на крыльях.

Лаврухин сидел в машине и нервно курил.

– Кобель, – сказал он, увидев светящегося от счастья Севку.

Фокин сел за руль и завел движок.

– Кобелина, – повысил голос Вася.

Фокин, улыбаясь, вырулил на дорогу.

– Кобелище! – не унимался Лаврухин. – Что, пытался стрелку пострадавшей забить?

– Завидуешь? – еще шире улыбнулся Фокин.

– Чему?! Свиданию с этой селедкой? Это ты завидуй, что у меня дома пироги, жена и кошка с котятами.

Севка не стал возражать, справедливо решив, что у каждого свое представление о счастье.

– Ты в курсе, что мне нужны сведения о Михаиле Громове? – спросил он. – Ты должен пробить его адрес, номер машины, год рождения, семейное положение, ну, и все остальное, что на него есть в полицейской базе.

– Я в курсе, что ты будешь следить за ним. Ведь будешь, ищейка драная, хотя подозреваешь в преступлении совсем других! – буркнул Лаврухин.

– Мы, – поправил Фокин. – Мы будем следить за Громовым. Или я скажу Танюхе, что ты флиртуешь с продавщицей в буфете.

– Сволочь ты.

– Гад ползучий!

– Носки не забудь мне вернуть.

– Верну через месяц, когда они будут стоять.

Севка отвез Васю в полицию и дал ему три часа на все про все – и на неотложные дела участкового, и на свое задание.

Нужно было думать о деле и только о деле, но он мечтал лишь о предстоящем свидании.

Что надеть?!

Нужно ли еще раз побриться или легкая щетина сделает его более мужественным?

А парфюм? Что это за зверь такой, где его берут, как выбирают и каким образом пользуются?!

И в конце концов – почему она согласилась поужинать с ним в ресторане?

Значит ли это… что…

У Севки сознание мутилось и подгибались колени при мысли, что после ужина он снимет номер в «Золотом петушке» и пригласит туда Милу.

Саму Милавину, которая входит в двадцатку самых высокооплачиваемых моделей в мире!

За что ему такое счастье?

В этих раздумьях Севка приехал в офис, выпил подряд три чашки кофе и позвонил Шубе.

– Ты?! – обрадовалась она. – Хорошо, что позвонил, у меня к тебе есть разговор.

– Какой?

– Я выхожу замуж через три дня.

– Так скоро? По-моему, свадьбу играют через три месяца после подачи заявления.

– У Алекса тетка работает в загсе. Она все устроила.

– Поздравляю.

Не сказать, чтобы Севка расстроился. Но и не обрадовался. Он понял, что Шуркина свадьба ему по барабану.

– Так вот, – затараторила Шуба, – я хочу пригласить тебя сегодня вечером на девичник.

– Это в каком месте, интересно, я девушка? – усмехнулся Фокин.

– Ты сам знаешь.

– Нет.

– Ты моя лучшая подруга.

– Ну что ж, а ты мой лучший друг.

– Так ты приедешь?

– А сколько на твоем девичнике будет таких девчонок как я?

– Две. Ты и я, – проникновенно сказала Шурка. – Я и ты.

– Я не смогу прийти, – отрезал Севка, переборщив с категоричностью.

– Почему?

– У меня свидание с Милой Милавиной.

– С кем?! – Шурка расхохоталась ему в ухо так, что у Фокина едва не лопнули барабанные перепонки.

– Что ты ржешь?! – заорал он. – Что ты ржешь, как необъезженная лошадь?

– У тебя не может быть свидания с Милой Милавиной, – рыдая от смеха, сказала Шуба. – Сам подумай, кто она и кто ты!

– У меня свидание с Милой Милавиной, – отчеканил Севка. – Неужели ты думаешь, что я мог придумать такую бредовую небылицу?

– Не мог, – согласилась Шурка, переставая смеяться. – Так ты не придешь на девичник?

– Нет. Извини, но я действительно не могу.

Она вздохнула на том конце, наверно, даже всплакнула, ведь что может быть обиднее отказа лучшей подруги прийти на девичник?

– А зачем ты звонил? – всхлипнула Шуба.