Проклятый изумруд

— В этом нет никакой необходимости, — заверил майор. — Не стесняйте себя временем. Дело не в двухстах долларов. Я, конечно, нервничаю, впрочем, как и все вы. И по той же причине Келп прав, мы не должны ссориться.

— А почему нет? — с улыбкой проговорил Проскер.

Гринвуд наклонился вперёд и слегка ударил Проскера по уху.

— Опять начинаешь? — прикрикнул он. — Смотри у меня!

— А что с ним? — спросил майор, показывая на Проскера.

— Он сказал, где найти ключ от его конторы, — ответил Дортмундер. — Так что сам он теперь не нужен. Но отпускать его нельзя. У вас есть подвал?

Майор удивился.

— Вы хотите, чтобы я его сторожил?

— Временно, — сказал Дортмундер.

Проскер посмотрел на майора и сказал:

— Это называется соучастием.

Гринвуд не удержался и ударил ногой по голени адвоката.

— Ты никогда не научишься?!

Проскер повернулся к нему и сказал спокойно, но с явным раздражением:

— Довольно, Гринвуд.

— Мне, конечно, не по душе эта идея, — признался майор, — но, полагаю, иного выхода нет.

— Вот именно.

Айко пожал плечами.

— Что ж, ладно.

— До скорого, — сказал Дортмундер и направился к двери.

— Минуточку! — быстро вставил майор. — Подождите, пока я вызову подкрепление. Мне не хотелось бы оставаться с пленником наедине.

— Хорошо, — кивнул Дортмундер, и вся компания стояла у двери, пока майор отдавал распоряжения по селектору.

Проскер безмятежно развалился в кресле и благостно всем улыбался, засунув правую руку в карман пижамы. Вскоре в комнату вошли, два коренастых негра.

— Я дам вам знать, майор, — сказал Дортмундер.

— Отлично. Надеюсь на вас.

Дортмундер хмыкнул и вышел, за ним последовали остальные.

Майор на родном языке дал приказание людям, чтобы Проскера заперли в подвале. Они уже взяли адвоката за локти, когда тот небрежно бросил:

— Славные ребята, эти пятеро. Но очень наивны.

— Прощайте, мэтр, — сказал майор.

Проскер сохранил свой приветливый вид, когда два негра тянули его к двери.

— Вы отдаёте себе отчёт, — спокойно продолжил он, — что ни у одного из них не мелькнуло и мысли: а собираетесь ли вы им платить, когда получите изумруд?

— Moka! — рявкнул майор, и подручные остановились на полпути к двери. — Kamina loba dai, — приказал майор, и парни отнесли Проскера обратно в кресло. — Torolina, — велел майор, и его люди вышли из комнаты.

Проскер был сама улыбка.

— А вы поделились с ними этой мыслью? — спросил майор.

— Безусловно, нет.

— Почему?

— Майор, вы негр, а я белый. Вы солдат, а я адвокат. Вы африканец, а я американец. И между тем я чувствую, что между нами есть что-то общее, майор, то, чего нет между мной и ушедшими джентльменами.

Майор медленно сел за свой письменный стол.

— Вам-то какой интерес, Проскер?

Проскер продолжал улыбаться.

— Я надеялся, что вы мне это и объясните.

В среду, в девять часов вечера, два дня спустя после встречи у майора Айко, Дортмундер пришёл в «Бар-и-Гриль» и кивнул головой Ролло.

— Рад тебя видеть, — приветствовал тот.

— Остальные на месте?

— Все, кроме пива с солью. Твой стакан бурбона там.

— Спасибо.

Дортмундер прошёл в помещение, где вокруг стола сидели Келп, Гринвуд и Чефуик. В свете свисавшей с потолка на чёрном проводе лампы лежали многочисленные вещественные доказательства готовящегося преступления: фотографии, схемы и планы Пятой авеню. Сорок шестой улицы и банка.

Дортмундер сел около пустого стакана, обменялся приветствиями с присутствующими и налил себе бурбона.

— Ну, что вы думаете?

— Трудно, — ответил Келп.

— Паршиво, — сказал Гринвуд.

— Согласен, — кивнул Чефуик. — А ты как полагаешь, Дортмундер?

Открылась дверь, и вошёл Марч. Он, занял свободный стул и, потупившись, произнёс:

— Проклятые пробки? Не то я был бы здесь раньше всех.

— Вопрос: сумеем ли мы потом смыться? Твоё мнение, Марч?

— Оттуда не уйти, — весомо сказал Марч, — это уж точно. Возьмите светофоры — на каждом перекрёстке, и все всегда красные. Если ехать но Сорок шестой к Мэдисон, застрянешь посреди первого же квартала. На Пятой авеню получше — там «зелёная волна», но движение такое напряжённое, что больше тридцати не дашь. Разве можно смыться при скорости тридцать в час?

— А ночью? — подсказал Дортмундер.

— Полегче, — признал Марч, — но светофоров не меньше. К тому же в центре полно полицейских, так что там не очень-то нарушишь. Но даже если и пойдёшь на красный, то в тебя непременно кто-то врежется. Нет, что днём, что ночью, на машине оттуда не уйти.

— Снова на вертолёте? — предложил Гринвуд.

— Я уже думал, — ответил Келп, — но это не выход. Здание имеет сорок этажей, а банк находится в нижнем. Нельзя посадить вертолёт на улице, а если посадить его на крышу, потом придётся уходить на лифте, что нежелательно, потому что полицейским достаточно отключить питание, чтобы подобрать нас как сардинок в консервной банке.

— Ясно, — сказал Марч. — Удрать с угла Сорок шестой улицы и Пятой авеню невозможно.

Дортмундер кивнул и повернулся к Чефуику.

— А замки?

Чефуик покачал головой.

— Я не опускался в хранилище, но судя во тому, что я видел на этаже, они не из тех, которые легко взломать. Понадобиться пластиковая бомба и, вероятно, придётся просверливать дыры.

Много времени и много шума.

Дортмундер опять кивнул и посмотрел на Келпа и Гринвуда.

— У вас есть предложения, идеи?

— Я думал о том, чтобы пройти через стены, — сказал Келп, — но это тоже невозможно. Бронированная комната в подвале окружена камнем, электрическими кабелями, канализацией и ещё бог весть чем. А железобетонные стены толщиной в два с лишним метра снабжены системой, вызывающей тревогу прямо в комиссариате полиции. В этом же районе.

— Я представил себе, что произойдёт, если мы просто войдём, вытащим оружие и заявим, что это ограбление, — сказал Гринвуд.

— Прежде всего нас сфотографируют. Вообще-то меня это не смущает, но только не там. К тому же все служащие здания имеют под рукой кнопки тревоги на своих рабочих местах. Вход в хранилище всегда заперт, если кто-нибудь не входит в него или не выходит. Там две двери с решётками и коридор между ними; они никогда не открываются одновременно. Полагаю, внизу у них есть и ещё какие-нибудь сюрпризы. Даже если удастся составить план, как благополучно убраться оттуда, всё равно работа невыполнима.