Тень секретарши Гамлета

– Нет! – завопил Вася. – У меня артрит!

– Так я погрею!

– У меня протезы!

– Я и протезы погрею!

Драма Ивановна завязалась в причудливый узел и устроилась так, что большая часть этого узла оказалась на Лаврухине.

– Терпи, Вася, – приказал Севка, – теперь ее уже не выкинешь, вишь, как утрамбовалась!

– Показывайте дорогу! – Шуба с визгом колес стартанула от таблички «Только для начальства».

– Прямо, прямо, теперь налево… Опять прямо, – взяла на себя руководство Драма Ивановна. – А теперь во-он в тот лесок!

– Я прошу вас, не шевелитесь, – взмолился Вася. – Ваши спицы мне в нос лезут! А у меня гайморит!

– Господи, да на вас живого места нет, Василий Петрович! Нужно срочно полечить вас у китайцев. Шура, а теперь вон в тот пролесок сверните, там короче будет.

– Сами вы… лечитесь у китайцев, Драма Ивановна! У меня сейчас самое большое недомогание – это вы.

– То – прелесть, то – недомогание, вас не поймешь, Василий Петрович! Шура, вон в те ворота заезжайте, только осторожно, впереди свалка.

«Соколик» напоминал спящую деревушку. Тусклые фонари освещали дорожки между домами.

– Не отъезжай далеко от ворот, – сказал Севка Шубе. – Бросим машину здесь, чтобы не привлекала внимания.

Шурка притулилась возле раскидистого кустарника, и компания выбралась из «Астон Мартина».

– Посмотри-ка, Лавруха, вон туда, – кивнул Севка на ворота с вывеской «Соколик». – Там камера видеонаблюдения или мне кажется?

– Она, родимая, – подтвердил Вася. – А что?

– Так я и думал. И почему я, дурак, сразу не посмотрел?

– Ты скажешь, Фок, что происходит, или как всегда, ориентироваться по обстановке? – раздраженно спросил Лаврухин.

– Как всегда, – отрезал Фокин и, пригибаясь к земле, побежал к одноэтажному строению с темными окнами.

Крадучись, все гуськом потянулись за ним – Лаврухин, Шуба, Драма Ивановна. Вася напряженно держал руку на кобуре.

– Это сторожка? – спросил он Фокина, когда они очутились возле двери.

Не ответив, Фокин напористо постучал.

Никто не отозвался и не открыл.

– Полиция! – рявкнул Лаврухин, выхватывая пистолет. – Откройте немедленно!

Севка постучал себя по лбу, обозначая невероятную тупость Васи.

– Я действую по обстановке, – пожал плечами Лаврухин и зачем-то пальнул в воздух, вызвав этим переполох у дачных собак.

– Идиот, – зло высказался Севка. – Вечно ты все портишь!

– Можно через окно залезть, – подсказала Драма Ивановна.

В диком раздражении Фокин бросился к окну, локтем выбил стекло, без труда выставил хлипкую раму и залез в дом. Подсадив Шубу, Вася помог ей забраться в оконный проем. Через минуту они толпились посреди тесной комнатенки, где пахло березовым веником и вареной картошкой.

– Если мы сейчас напугаем какого-нибудь мирного жителя, я тебя посажу, – предупредил Севку Лаврухин.

Фокин нашел выключатель и включил свет.

– Ух, ты! – не удержался от возгласа Вася.

– Ни фига себе! – поразилась Шуба.

Все стены каморки были увешаны плакатами и фотографиями, вырезанными из журналов. На них в разных позах и ракурсах красовались известные актеры, телеведущие и шоумены. Тут были и Джонни Депп, и Анджелина Джоли, и Пэрис Хилтон, и Владимир Машков, и Андрей Малахов, и Ксения Собчак, и много-много других популярных личностей. От них зарябило в глазах, поэтому Севка не сразу заметил, что на всех изображениях есть красные точки, поставленные фломастером: у мужиков на шее, у женщин в области сердца.

– Их убивали! – Шуба подбежала к стене и стала пальцем тыкать в эти красные отметины. – Кто-то мысленно убивал их, нанося удары в шею и сердце!

– А вот и ряса! – Лаврухин схватил с кровати черный балахон и потряс им. Из его складок вывалились черный парик, накладные усы и клинок в кожаном чехле. – Ах ты!.. Жаль, хозяина нет. – Вася заглянул под стол, под кровать, проверил платяной шкаф, во внутренностях которого не оказалось ничего, кроме кожаного жилета и джинсовой куртки на плечиках.

– А где Драма Ивановна? – огляделась Шурка.

– На шухере, наверное, осталась, – отмахнулся Севка. – Она же вечно самая умная!

– Драма Ивановна! – Шуба кинулась к окну, но тут же отпрянула от него, едва увернувшись от мощного языка пламени, ворвавшегося в дом неуправляемой, страшной стихией.

Сильно завоняло бензином.

– Горим!!! – заорал Вася. – Горим, мать вашу!!!

Едкий черный дым, от которого перехватило дыхание, стремительно заполнял комнатушку, не оставляя пространства для жизни. Жадный огонь пожирал стены дома снаружи и лез во все щели, как охочий до свежей крови убийца.

Севка бросился к двери, но она не поддавалась ни внутрь, ни наружу.

– Нас заперли, – догадалась Шуба. Она судорожно закашляла, схватилась за грудь и, прислонившись спиной к стене, сползла на пол.

Лаврухин выхватил из кармана мобильный, набрал короткий номер и заорал:

– Пожар! Откуда я знаю, где! У меня пожа-а-а-ар!!! А-а-а! – Вася с разбегу ударился о стену, упал и, кажется, потерял сознание.

Стараясь не дышать, Севка закрыл глаза.

Предстояло бездарно погибнуть в логове маньяка, которое станет братской могилой для Севки, Шубы, Лаврухина и нескольких десятков знаменитостей, развешанных на стенах.

Только мисс Пицунде удалось избежать огня.

А может, это она подожгла дом?!

Эта мысль показалась Севке настолько забавной, что он, кашляя и давясь дымом, заржал.

Умирать, так смеясь.

Что он, в конце концов, теряет? Только свою глупую жизнь. Папаню и без него оправдают.

Впрочем… как же его оправдают, если все доказательства сгорят?

Севка вскочил и, выставив правое плечо вперед, с разбегу ударил в дверь.

На спасение оставалось секунды две.

Севка опять разбежался, но понял, что задыхается и теряет сознание.

Словно в предсмертном бреду, дверь открылась и на пороге, в клубах дыма, явилось страшное, костлявое явление со спицами в голове.

– Шеф! – прохрипело явление. – Я с вами!!!

Спицы угрожающе склонились над Фокиным, и кто-то за ноги выволок его на свежий воздух.

– Там… Джонни Депп, Андрей Малахов и Ксюша Собчак, – пробормотал Севка, чувствуя, как нестерпимо болят легкие. – А еще там мент какой-то… я фамилию забыл… и девушка, чужая невеста…

– Да знаю я! – отозвался голос мисс Пицунды. – Вон они, рядом с вами лежат. Дышат, слышите?

Севка ровным счетом ничего не слышал, но все равно кивнул. Его вдруг затошнило, но он предпочел потерять сознание, чем расстаться с дорогим ужином, в котором только омары стоили двести долларов за сто грамм.

Очнулся он от искусственной вентиляции легких, которую рот в рот осуществляла Драма Ивановна. Губы у нее были жесткие и горячие. После каждого выдоха она отворачивалась и сплевывала в траву.

– Зачем вы плюетесь, словно я заразный? – оскорбился Севка, не до конца понимая, сон это или явь.

– Это чтобы вы ничего не подумали, – откликнулась Драма Ивановна, для гарантии еще раз вдохнув в Фокина порцию воздуха и два раза сильно нажав на грудь.

– Я жив? – уточнил Севка.

– По-моему, да. – Фокина отступила на шаг и полюбовалась своей работой.

– А… Джонни Депп? – о чем-то не о том спросил Севка.

– Василий Петрович шишку на лбу набил, а Шуба – вот она, возле вас плачет.

Севка приподнялся на локте, но увидел не Шубу и не Лаврухина, а полыхающую сторожку. Зловещее зарево освещало дачный поселок.

– Пожар! – заорали вдалеке голоса. – Ведра с водой тащите!

– Бежим! – вскочил Фокин. – А то нас сейчас дачники… – Не договорив, он помчался к машине, слыша за спиной жизнеутверждающий топот ног своих верных друзей и соратников.

К великому удивлению Севки, за рулем «Астон Мартина» кто-то сидел.

– Эй, кто это?! – Фокин как вкопанный остановился возле машины и заглянул в окно.

На водительском месте белел чей-то благородный, безжизненный профиль.

– Это поджигатель, – запыхавшись, сообщила подбежавшая Драма Ивановна. – Я его того… маленько обезвредила и на скорую руку связала.