Костюм надувной женщины

— Перец? — удивился Лаврентий. — Как же ты смог?

— Так в машинах не искали, — радостно ответил Перец, — а я посмотрел. Под сиденьем в джипе она была.

Он развернул рулон и вложил в руки Лаврентия полотно, на котором была копия Мадонны Литы Леонардо да Винчи.

— О, — воскликнул Вентиль и указал пальцем на картину, — действительно знаменитая картина. Я ее где-то видел.

— Где? — строго спросил Лаврентий.

— Да у тестя на даче.

— То наверно копия, — довольным голосом ответил Лаврентий и похлопал Перца по плечу. — А это подлинник. Наконец-то!

— Эй, босс, — в кабинет вошел еще один бандит. — Тут Бобер тебе картину нашел. Смотреть будешь?

— Что? — глаза у Лаврентия округлились. Он посмотрел на Перца, тот покраснел еще больше, но взгляда не отвел. — Еще картина?

— Ну да.

— Давай сюда!

Вошел, осторожно вертя головой, низенький и пузатенький парень. Внешне он и впрямь походил на бобра. Под мышкой у него тоже был рулон.

— Вот, — гордо пропыхтел он, словно не картину принес, а приволок выловленное из реки бревно. — Припер.

— И где ты ее нашел? — голосом не обещающим ничего доброго спросил Лаврентий.

— А в гараже была. Под джипом. Прямо под колесом. Наверно при разгрузке выронили.

Бобер развернул холст, и на присутствующих воззрилась Сикстинская Мадонна Рафаэля.

— О! — воскликнул Вентиль. — И эту картину я тоже видел.

— Где? — проревел Лаврентий.

— У меня пакет с ней был.

В кабинет ввалился третий посетитель.

— Бубен? — воскликнул Лаврентий. — Ты тоже мне картину принес?

Бубен, высоченный и крепкий, словно дерево, парень с квадратной физиономией улыбнулся:

— Да, босс. Принес. Вот она.

И он развернул Атомную Венеру Сальвадора Дали.

Лаврентий покраснел от гнева.

— Здесь же даже младенца нет! — заорал он. — Что вы все из меня идиота делаете? Да я вас всех троих за это…

Он не договорил, вырвал из рук Бубна картину и стал ее рвать. Холст был крепкий и не рвался, тогда Лаврентий смял его, бросил на пол и с ненавистью стал топтать его. Затем та же участь постигла и картины Леонардо да Винчи и Рафаэля.

— Кинуть меня вздумали? — он выхватил пистолет и снял с предохранителя. — Да я…

Перец, Бобер и Бубен шарахнулись назад.

— Лавр! — Камаз схватил боса за руку. — Там Японец приехал. Требует встречи.

— Японец? — Лаврентий разом забыл про трех мошенников, вздумавших его обмануть. Они воспользовались этим и быстро выскользнули из кабинета. — Японец? Он же завтра должен был приехать.

— Нет. Он у ворот на тачке, ждет тебя.

Все еще красный от гнева и запыхавшийся Лаврентий спешно стал приводить себя в порядок. Камаз и Вентиль помогали ему, и к воротам он вышел вполне нормальный, каким и полагается быть настоящему смотрящему.

У КПП сверкала в солнечных лучах золотая Тойота. Рядом с ней стоял одетый в кимоно и с самурайским мечом у пояса Японец. Позади него стояли два высоких и крепких азиата. Они были в черных костюмах и держали руки за спиной. Лица у обоих были суровые и непроницаемые. Увидев Лаврентия, Японец вежливо поклонился на восточный манер:

— Сдрастуте, Лаврентий Сан!

— Акимото Сан! — воскликнул Лаврентий, протягивая ему руку. Затем он привлек Японца к себе, крепко обнял, громко три раза расцеловал и стал хлопать по плечам. — Добро пожаловать, дорогой! Добро пожаловать. Давно в России? А ведь я тебя только завтра жду.

— А моя пришел сегодня. — Японец расплылся в улыбке.

— Молодца! Молодца! — сделал вид, что несказанно рад и счастлив Лаврентий. — Сейчас мы с тобой выпьем водочки. Прошу в дом! Прошу!

Японец радостно улыбнулся:

— Водоцки? Моя очена водоцку увазать! Очена водоцку любить. Русска водка, луцсе японский саке будет. Очена моя водоцку увазать.

— Вот и славно! Очень славно. А я то как рад! Так рад! Камаз, вели Прохору накрывать на стол! И водка чтобы на столе стояла царская. Ты меня понял? Царская!

Лаврентий посмотрел на заместителя многозначительным взглядом. Тот кивнул.

— Понял, Лаврентий Павлович! Все будет в наилучшем виде. Примем дорогого гостя, как полагается.

— Вот и хорошо, а мы с дорогим гостем сначала в баньку. Попаримся, помоемся на дорожку.

— Банька это хоросо. С дороги очина хоросо! — обрадовался Японец. — Моя любить русский банька. Эх, затопи ты мне банька по церному!

Золотая Тойота вкатилась через ворота и проехала к гаражу, а Японец в сопровождении Лаврентия и своих телохранителей отправился в дом. Через два часа бани и купания в бассейне он, уже сидел за столом и с наслаждением попивал «Посольскую», которую ему Лаврентий лично подливал из хрустального графина. От удовольствия он причмокивал губами и приговаривал:

— Хоросо! Очина хоросо. Хоросая водоцка. Очина хоросая водоцка. Крепкая.

— А как же? Разве же я буду плохой водкой поить дорогого гостя. Это у других не водка, а тьфу, вот что это такое. Дрянь! Ей богу, дрянь! Пакость. Зато у меня! Цари такую водку пили. А ну давай еще по одной! За твое здоровье, Акимото Сан!

— Давай, давай! — соглашался Акимото и опрокидывал очередную рюмку.

— До дна, до дна! — приговаривал Лаврентий. — А теперь закусим. Закусим икорочкой! Вот так, правильно. Прямо ложечкой. Вкусно?

— Кусно, кусно! — соглашался Акимото. — Очина кусно. Сейцас выпьем, закусим, потом пойдем картина смотреть. Пойдем картина смотреть?

— А как же? Конечно пойдем. Обязательно пойдем. Давай еще по одной. Картина ведь она никуда не денется.

— Очина больсие деньги мы заработаем, Лаврентий Сан! — как кот морщась от удовольствия, говорил Акимото. — Очина больсие.

Лаврентий даже зубами заскрипел от досады. Ему даже плакать захотелось от обиды. Но шансы все поправить еще были. Главное, сейчас отсрочить момент объяснения с Японцем. А для этого надо сделать так, чтобы он лыка связать не мог, и никакая бы картина его не волновала. Поэтому он и велел подать царскую водку.

Сей напиток он подавал всегда, когда хотел напоить сотрапезника до полной отключки. Из бутылки водки с помощью шприца откачивалось сто пятьдесят грамм, после чего туда же вкачивалось столько же девяносто процентного медицинского спирта. Водка становилось на два порядка крепче.

Сам Лаврентий не пил, а ловко сливал водку в рукав, где для этой цели специально был вшит пластиковый пакет. Этот фокус не раз выручал Лаврентия, и он славился среди братвы умением выпить бессчетное количество водки и коньяка и оставаться трезвым.

Японец понемногу пьянел. Однако у него оказался железный организм, и после того, как была опорожнена одна бутылка ноль семь, и была принесена вторая бутылка с таким же содержимым, он все еще оставался на ногах.

— Очина хоросая водка, — бормотал он. — Очина хоросая. Крепкая!

— Ну ты силен! — восхищался Лаврентий. — Сейчас горяченькое подадут. Пельмешечки. Любишь пельмешечки?

— Пельмесецки моя любит. Хотя моя не китаец. Китаец все едят пельмесецки.

— У меня пельмени русские, не китайские. По сибирскому рецепту!

— Сибирские? Это хоросо! Моя дед была в Сибири. Она там про картину узнал. Мозет пойдем смотреть картину?

— А как же? Обязательно пойдем! Вот поедим, выпьем и пойдем!

Японец помрачнел.

— Лаврентий Сан, поцему не хоцес картина моя сразу показать?

— Да что ты! Что ты! — Лаврентий замахал руками. — Я ведь по нашему, по русски, по православному обычаю. Сначала в баньку, потом за стол и только после о деле.

— Смотри, Лаврентий Сан! — грозно сказал Японец. — Моя не любит, когда обманывать. Моя сильно сердится. Моя мозет вот сто сделать.

Неуловимым и стремительным движением он выхватил меч, что-то просвистело и мелькнуло в воздухе и на салфетку Лаврентия упали две половинки разрубленной ночной бабочки, которая прилетела покружиться вокруг абажура.

Лаврентий открыл рот и долго ничего не мог сказать. Японец тоже молчал. Глаза у него закатились, и он ухнул прямо лицом в тарелку со сметаной.