Жизнь как жизнь (Проза жизни) [Обыкновенная жизнь]

Он сел в кабину и стал прогревать мотор.

— Я искренне полагаю, что гориллы — самые красивые существа на свете, — сказала Тереска, мечтательно глядя в окошко и пытаясь отвести от себя колючие ветки. Она изо всех сил старалась не колотиться позвоночником о борт фургончика.

Не пытаясь вникать в свои переживания и чувства, Шпулька ясно понимала, что ее мнение насчет горилл полностью совпадает с мнением подруги.

— Ага! — горячо поддакнула она. — Мне тоже так кажется… Я чулок порвала!

— И я тоже. Да черт с ними, с чулками! Тут так жестко… у меня теперь синяки точно будут. Тебе не кажется, что тут трясет с нездешней силой?

— Это самая лучшая поездка в моей жизни! — категорически возразила Шпулька. — По-моему, я сижу на какой-то железяке. Не понимаю, как ты можешь настаивать, чтобы парень непременно был красивый, хорошо воспитанный и большой интеллектуал. Зачем тебе это?

— Не знаю. Посмотри, как легко ошибиться в человеке. Внешность ни о чем не говорит.

— Вот именно…

В жутко трясущемся фургончике, посреди веток, палок, сучьев и облепленных торфом корней воцарилось молчание. Варшава и школа были все ближе и ближе, а вместе с ними близился конец мук и терзаний.

Весьма оригинальная наружность человека, который сидел сейчас в кабине и вел машину, пробудила в Тереске множество сомнений. Она теперь осознала, что из-за его необычайного подарка внешность отошла на второй план. Вместе со своей обезьяньей мордой и весьма соответствующим ей туловищем он стал казаться и Тереске, и Шпульке просто красавцем. В то же самое время Аполлон Бельведерский, который категорически отказался бы помочь им в вопросе саженцев и прогнал бы их от ворот своего сада, сделался бы сразу по крайней мере заурядным. Может быть, даже противным. Стало быть, внешний вид — весьма относительная вещь, недостатки характера и ума подавляют внешнюю красоту, особенно тупость, которая всячески затрудняет общение, отнимает у личности все человеческие черты…

В душе Шпульки разливалось блаженство. Кошмарная деятельность, которой она занималась исключительно из солидарности и лояльности, деятельность, которая ее страшила и причиняла столько неприятностей, теперь должна наконец прекратиться. Благодаря этому очаровательному человеку… Ошеломление, вызванное нежданным счастьем, постепенно проходило, уступая место неописуемому облегчению. Она дала себе торжественную клятву больше не участвовать ни в одной общественной работе…

На Окенче Тереска пересела в кабину шофера, потому что водитель остановился и потребовал, чтобы ему показали дорогу. Всю дорогу, до самого школьного двора, он морщил свой обезьяний лоб, шмыгал носом и время от времени сплевывал в открытое окно. Тереска явственно ощущала происходящую в ее душе жестокую борьбу мнений…

— Гориллы гориллами, — сказала она мрачно Шпульке, когда фургончик, выгрузив саженцы, пропал во мраке. — Могу не настаивать, что они прекрасны, но специально я для себя некрасивых ребят выискивать не стану. А ты делай что хочешь.

Шпулька пожала плечами, заботливо заталкивая саженцы в укрытие под ветки.

— Ничего не буду делать, — твердо сказала она. — Прикрой саженцы как следует, потому что, ежели кто-нибудь у нас это украдет, я упаду хладным трупом. И все тут!

* * *

Заходящее осеннее солнце розовым блеском освещало мир и окрашивало теплыми тонами лица, когда радостная сияющая Тереска приближалась к «Орбису» на Братской. Она опаздывала почти на четверть часа, но даже не замечала этого. Прогуливающегося перед «Орбисом» Богуся она увидела издалека и замедлила шаг, потому что от волнения ноги у нее подогнулись и дыхание перехватило. Богусь посмотрел в ее сторону, остановился, и на лице у него появилось выражение живейшего интереса, в котором сквозило еще и восхищение! В этот миг у Терески было ястребиное зрение.

«Я ему нравлюсь, — подумала она в упоении. — Все-таки…»

Богусь уже начинал беситься, потому что ждать девушку, по его мнению, было безграничным позором. Обычно опаздывал он сам, и молодые дамы покорно его ждали. На сей раз он исключительно рано покончил со всеми делами, гораздо раньше, чем сам ожидал, и уже пятнадцать минут прохаживался по улице, не понимая, что, собственно, эта Тереска о себе воображает. Он посмотрел в ту сторону, откуда она должна была показаться, и увидел НЕЧТО.

Впереди Терески шла девушка, какую редко можно встретить в этом мире, полном несовершенства и недостатков. У нее были замечательные длинные черные волосы, светлые глаза, нежное лицо, старательно накрашенное в фиолетовые тона. Одета она была в обтягивающие черные кожаные брюки и такой же жакет, а в руке держала темно-красную розу на километровом стебле. На нее оборачивались все прохожие обоего пола. Богусь одним взглядом окинул девушку и уже не мог от нее оторваться. Идущую за девушкой Тереску он вообще не заметил.

Совсем не сразу радостно улыбающаяся Тереска сообразила, что Богусь смотрит вовсе не на нее, и выражение его лица должно ее не радовать, а настораживать. Только сейчас она заметила девушку, и, хотя видела ее только со спины, странное леденящее чувство мгновенно охватило Тереску. Она замедлила шаг еще больше, и ей стало словно бы нехорошо.

«Холера чертова, — мрачно подумала она, — неужели жизнь должна постоянно ставить мне палки в колеса? Что он такое в ней узрел? Надо бы ее увидеть спереди…»

Превозмогая странный паралич в ногах, Тереска ускорила шаг. Девушка шла медленно, направляясь к «Орбису». Тереска ускорила шаг еще больше, пробежала мимо нее и галопом влетела в «Орбис». Она столкнулась с каким-то мужчиной, который аж крякнул, и немедленно обернулась.

Богусь заметил Тереску только потому, что она побежала. То, что она явно спешила, немного смягчило его гнев. Однако в то же время его рассердило ее появление именно сейчас, потому что, если бы ее не было, он немедленно постарался бы познакомиться с той девушкой. Это была девушка, которую можно встретить раз в тысячу лет, она была его идеалом. Уверенный, что Тереска спешит к нему, Богусь страшно удивился, видя, что она пробежала мимо и направилась в «Орбис». Следом за Тереской туда вошла и та девушка. Не задумываясь, Богусь через вторые двери тоже вошел внутрь.

Тереске девушка показалась искусственной, кукольной, вызывающей и противной, но одновременно она почувствовала укол зависти. Сама себе в сравнении с ней Тереска показалась неухоженной, бесцветной и непривлекательной. В ней заклубились всякие странные чувства, но они сразу же утихли, как только она вспомнила, что Богусь все-таки ждет ее, а не эту вампиршу. Она вышла на улицу.

На улице Богуся не было. Изумленная Тереска стояла перед выходом и оглядывалась по сторонам, не в состоянии понять, как это так получилось, что Богусь минуту назад был тут, ждал ее, а теперь он куда-то пропал. Она неуверенно прошлась туда-сюда несколько шагов и снова остановилась, как громом, пораженная мыслью, что он ее не заметил, не дождался, потерял терпение и пошел прочь. Она застыла на месте и не могла двинуться.

А Богусь в «Орбисе» как раз поверил в Провидение. Девушка покупала в кассе билет именно на тот самый поезд, которым он завтра собирался ехать в Краков. Он поспешно вынул свой билет, который купил полчаса назад.

— Попрошу вас дать этой пани место номер семьдесят три, будьте так добры, — сказал он кассирше, стоя за спиной у девушки. — Надеюсь, оно еще свободно?

У него самого было семьдесят первое место. Покупая билет, он заметил, что семьдесят третье место находится рядышком. От неожиданности девушка воззрилась на него, а в глазах у нее появилась снисходительная насмешка. Однако прежде чем она успела что-то сказать, кассирша подала девушке билет. Богусь поклонился, поблагодарил и ушел.

Тереска все еще стояла на тротуаре, как памятник себе самой. После такого удачного решения вопроса с билетами настроение у Богуся было просто искрометным.

— Куда ты пропала? — воскликнул он за ее спиной. — Сперва ты скандально опаздываешь, а потом пропадаешь с глаз долой! Вхожу внутрь, там тебя тоже нет, как ты это делаешь? У тебя поразительный талант устраивать людям сюрпризы!