Девушка Бандераса

Янка тяжело вздохнула и ничего не ответила. А Макс, перейдя на возбужденный шепот, продолжал:

— Представляешь, такие полезные книги печатать не хотят! Ты думаешь, я не знаю, как эти ребята наверх пролезли?

— Какие ребята? — удивилась Янка.

— Да писатели эти… Толстой там, Пушкин…

— И какого из Толстых ты имеешь в виду? — прервала собеседника моя начитанная дочь.

— Да любого. Один из троих уж наверняка был масоном. А то и все три разом.

— По-моему, ты что-то путаешь, — перечила упрямая девчонка.

Но Макс, который, как видно, оседлал своего любимого конька, пропустил замечание мимо ушей и скороговоркой зачастил:

— Я же не дурак, я понимаю… Им всем масоны помогали… Да кого ни возьми из знаменитых людей, все были масонами. Пушкин вот совершенно точно был масон… Что, скажешь, это случайность? А все заладили как попугаи: «Пушкин! Пушкин! Великий русский поэт!» А что в нем великого-то? Если бы не масоны, он бы, может, и не прославился никогда… Мне вот Виолетта рассказывала, что Александр Сергеевич брал разные сказки на французском языке и хреначил их по-русски стихами…

Он замолчал, задумавшись о некрасивом поступке Пушкина, а Янка, которая никогда особенно Пушкина не жаловала, вдруг встала на защиту светила русской поэзии, заносчиво проговорив:

— Ну и что, что чужие сказки. Он же их своими стихами писал…

— Да не в этом дело, — отмахнулся непризнанный автор поучительно-развлекательных книг. — Кто про меня без протекции узнает? А братья-масоны своего всегда на поверхность вытащат. Вот как Пушкина хотя бы…

— Так ты, Максим, масон? — благоговейно прошептала Янка.

Я замерла. Вот это подарок! Моя последняя ставка сработала! Значит, Макс — масон, прав был Валентин Кузьмич! Может, дед выведал какую-то страшную тайну ордена, и Максим, чтобы не ударить в грязь лицом перед братьями, прикончил старика…

— Да нет, пока еще не масон, — огорчил меня Янкин собеседник. — Но меня со дня на день примут в братство… Симин дядя Изя договорился о посвящении в рыцари ордена, так что я тоже скоро буду знаменитым, как Пушкин и те, другие ребята. Я, собственно, и на Симе только с тем условием женился, — понизил голос философ-фантаст, — чтобы Финкели меня в масоны пристроили… А люблю-то я на самом деле Динку.

Янка тяжело засопела и нехорошим голосом спросила:

— Как это Дину? А меня зачем тогда гулять позвал?

Макс неторопливо закурил и спокойно ответил:

— Да не дуйся ты! Надо же мне с кем-то поговорить. Динка вон с бугаем своим приехала, Вадим надо мной смеется, Галина не принимает всерьез, с остальными я сам разговаривать не стану. Я заметил — ты умеешь слушать. Раньше-то со мной Валентин Кузьмич любил побеседовать, а как старика не стало, словом не с кем перекинуться. Ну спасибо за компанию, пойду про красноглазых карликов дописывать…

Зашуршала газета, затрещали кусты, и огонек сигареты поплыл под мерный звук удаляющихся в сторону «Шанхая» шагов. Янка одиноко посидела с минуту в ночной тишине, потом всхлипнула и пробормотала:

— Прости меня, Костик! Никогда тебе больше изменять не буду! Особенно с кретинами… Любит он Дину, женился на Симе, а мне, значит, в уши про красноглазых карликов льет… А я еще, как дура, белье новое надела…

И оскорбленная в лучших чувствах дочь тихонько заплакала.

— Янка… — позвала я из камышовых зарослей. — Янка, иди сюда, у меня тут на куртке местечко рядом есть. Говорят, когда на поплавок смотришь, нервы очень успокаивает…

Утром я, как ни странно, обнаружила ведро рыбы на террасе и похрапывающего мужа в кровати. Исходя из того, что я вернулась с рыбалки с пустыми руками, если, конечно, не считать всхлипывающую от обиды Янку, у мужчин клев и вправду «был «во!». Алиска и Бориска набрали в таз воды и пускали рыбок поплавать. С ними воевала разобиженная на весь свет Янка. Я покормила всех завтраком и, заслышав разговор Толика и Алки, направляющихся на пляж, принялась воплощать в жизнь свой гениальный план по разоблачению казнокрада и убийцы Гадованюка. Теперь, когда и Макс сошел с дистанции, под подозрением оставались только шатены наших дачных блондинок.

Обрядившись в умопомрачительный голубой купальник, тот, что мне сосватал менеджер фирмы «Луи» Леонид, я подхватила малышей и устремилась вслед за преступной парочкой номер один.

Народу на речке было мало, вода по причине раннего времени еще недостаточно прогрелась, и лезть в нее нашлось мало желающих. Но я, расстелив подстилку рядом с одеялом соседей и усадив на нее малышей, отважно ринулась в воду. Мне было важно, чтобы предполагаемый Гадованюк опознал на мне продукцию своей фирмы, засуетился, задергался и от неожиданности выдал себя с потрохами. Вот я и бултыхалась у них перед носом в ледяной воде, вся из себя такая ультрамариновая, как птица счастья.

Но, странное дело, преступники даже не смотрели в мою сторону. Алка достала огурчики-помидорчики, вареные яйца, нарезанную колбаску, разложила припасы на салфетке, и они принялись закусывать. Мои мышата тут же перебрались на соседнее одеяло и стали угощаться. Их не гнали, а они и были рады. Алиска всегда любила покушать, а Бориска обожал вести умные разговоры с солидными мужчинами. Я же, красиво (как я себе это представляла) побегав по бережку в брызгах воды и не удостоившись даже случайного взгляда, избрала другую тактику. Я сделала вид, что собираюсь нырять. Должна сказать, что этот безрассудный поступок был равносилен для меня, не умеющей плавать, прыжку из самолета без парашюта.

— Эй, там, на берегу! — закричала я, привлекая внимание. — Смотрите, что сейчас будет!

Разбежавшись, подняла руки, сложила их лодочкой, отважно прыгнула вперед и с головой ушла под воду. Ужас, который я пережила в этот момент, невозможно описать. Руки и ноги от страха свело судорогой, а в легкие через открытый в крике рот стала набираться вода, увлекая тяжелеющее тело на дно. Из водной пучины, куда я стремительно погрузилась, вытаскивали меня всей компанией. Даже Алиска и Бориска, опасаясь за мою жизнь, по-собачьи плыли рядом, пока Алла за волосы волокла меня по воде к берегу.

— Ринка, ты что, с ума сошла? — орала на меня соседка, уложив на песок и с силой нажимая на грудную клетку. — Что ты вытворяешь?

Я пустила в небо китовый фонтанчик изо рта, открыла глаза, поймала в поле зрения озабоченное лицо мускулистого шатена и слабым голосом спросила:

— Анатолий, а как вам мой купальник?

— Вот черт, вода в мозг прошла, — сплюнул он. — Давай, Алка, жми сильнее!

— А знаете, где я его покупала? — не унималась я.

Растерянность явно читалась на лице предполагаемого преступника, и я решила ковать железо, пока горячо.

— В фирме «Луи», на Старой Басманной улице…

Оставив без внимания это заявление, преступники стали думать, как доставить меня домой.

— Может, она сама дойдет? — сердито спрашивала Алка.

— Ну что ты, она же на ногах не держится, — отмахивался Анатолий, пробуя приподнять меня над землей.

Алка злилась и дергалась, я же торжествовала в душе. Занервничали, да еще как! Ухватившись рукой за шею неотразимого шатена, тихо, чтобы слышал только он, я сказала:

— Эдик, вы напрасно отпираетесь. Вас с Аллой видел в «Ёлках-палках» Леонид…

Реакция на мое замечание последовала, но не та, которую я ожидала. Мужик практически бросил меня на тропинку, что вела от реки к «Шанхаю», брезгливо отряхнул руки и, повернувшись к своей подельнице, выдохнул:

— Придурочная какая-то… Городит сама не знает чего…

И, понизив голос, добавил:

— Эдиком меня называет…

Алка злорадно усмехнулась и ответила, что не надо лезть куда не просят. Малыши бежали рядом и поскуливали. Они все еще переживали мой героический нырок и последующее чудесное спасение.

Дома меня ждал Вадим, прекрасно отдохнувший после ранней рыбалки. Он ел, как семечки, своих мальков, которых сам же и пожарил, и недоумевал, куда это девалась его самая хорошая — толстая и длинная — удочка. Та, которую я вчера вечером позабыла на берегу.