Талисман из Ла Виллетт

Войдя в дом, Таша кинулась в объятия мужа. Виктор едва успел положил бритву.

— Спасите, на меня напала амазонка! — Он вытер мыльную пену со щек мятым платком и поцеловал жену. — Что с тобой, моя красавица?

— Я соскучилась, — шепнула она, подталкивая мужа к кровати.

Ей хотелось сказать Виктору: «Подозреваю, что Морис втянул тебя в какую-то аферу. Ты не признаешься ни за что на свете, но я читаю тебя, как открытую книгу», но вместо этого она обняла мужа, скинула кофту и прижалась к нему. Он страстно поцеловал ее в губы и обхватил ладонями нежные груди. Она коротко вскрикнула и запрокинула голову. Он уложил ее на кровать и принялся раздевать.

Когда их дыхание успокоилось, они не разомкнули объятий. На кровать вспрыгнула Кошка, разлеглась на стеганом одеяле и принялась вылизывать себе живот.

— Пошла вон, наглая толстуха!

— Она проголодалась, — сказала Таша, — и я тоже. А ты?

— Я опоздаю, радость моя.

— Ты уже опоздал.

Она взъерошила ему волосы, вскочила с кровати и побежала на кухню. Дверцы буфета хлопнули, и Таша закричала на кошку:

— Ах ты воровка! Если бы кот сапожника не оставил тебя в интересном положении, ты сидела бы у меня на хлебе и воде! Виктор, она слопала сыр!

— Ничего, зато ты сохранишь осиную талию.

Виктор говорил с ней, как с ребенком, и Таша это нравилось.

Когда она вернулась с кофе и тостами, Виктор курил, сидя в подушках.

— Ты обещал больше не дымить в доме, — с укором напомнила она.

— Человек, способный пообещать, способен и забыть. Иди ко мне. Как ты собираешься провести день?

— Я обедаю с Таде Натансоном. Он милый, хотя и страшноватый — со своей черной блестящей бородой и горящими глазами. Но благодаря тебе я буду в форме, — шепнула она.

— Эгоистка! Мсье сама-знаешь-кто снова обзовет меня лодырем!

— Твой отец слишком снисходителен к тебе… Но он так красив…

Таша кивнула на портрет, написанный четыре года назад: Кэндзи сидел, удобно устроившись в кресле, и едва заметно улыбался.

— Он тебе нравится? — спросил Виктор.

Таша одарила мужа лукавым взглядом.

— Кто знает, начни он ухаживать за мной первым, я бы, возможно, не устояла. Мне очень хочется написать его обнаженным.

Виктор вдруг смутился: он боялся неосторожным словом выдать, какому искушению едва не поддался у Моминетты.

Таша решила, что он тревожится о выставке, и мягко сказала:

— Твои фотографии будут иметь успех у Натансона, дорогой.

— Что ты наденешь?

— То роскошное платье, твой подарок…

— Нужно было купить тебе рубище!

— Успокойся, Таде женат на прелестной молодой женщине, он ее просто обожает. [38]

Виктор вспомнил Моминетту и подумал, что самая пылкая страсть к супруге не помешает мужчине изменить ей.

— Ответь-ка мне, Виктор Легри, что там вы с Ломье замышляете?

— С этим щеголем? Можешь не волноваться, с ним у меня не может быть ничего общего. Вставай, долг зовет! — воскликнул он и почесал Кошке шею, чтобы закончить разговор.

Пушистая красавица сладострастно заурчала.

Айрис приоткрыла один глаз и увидела одевавшегося у окна Жозефа. Сквозь щели в закрытых ставнях в комнату проникал сероватый свет. Одно плечо у Жозефа было намного выше другого, но Айрис всегда находила это ужасно трогательным. Отец ее будущего ребенка такой хрупкий! Она чувствовала себя более зрелой и сильной, чем ее горбатенький муженек с наивными глазами. Он много читал, успел кое-что написать и мнил себя зрелым и умудренным опытом человеком, но Айрис считала разумным началом их союза себя.

Она поудобнее устроилась на постели и обняла руками животик, где обреталось существо, бывшее для них с Жозефом одновременно и мечтой и явью. Очень скоро малыш появится на свет и займет главное место в жизни окружающих его взрослых. «Мальчик это будет или девочка? Какое у него будет лицо? А характер? А недостатки?» — размышляла Айрис.

Жозеф склонился к ней с поцелуем. Его переполняли любовь, благодарность и удивление: он, конечно, обязательно станет великим писателем, но до сих пор не может поверить, что такая красавица согласилась разделить с ним, жалким горбатым приказчиком, жизнь.

Появившаяся на пороге Эфросинья прервала его размышления. Она поставила поднос с завтраком на столик.

— Я вот что тебе скажу: нам нужно хорошенько ухаживать за нашей малышкой. Иисус-Мария-Иосиф, носить ребенка — это не шутка! Помню, как была беременна тобой, мой зайчик: ты весил целую тонну! И все время капризничал. Мне частенько хотелось кровяной колбасы с картошкой среди ночи!

— Никогда не предлагай этого Айрис!

Айрис забавляли такие разговоры. Характер у Эфросиньи был невыносимый, она привыкла всеми управлять, но Айрис уважала и почитала ее. Она потеряла мать в три года и ценила заботу зрелой женщины о своем здоровье, пусть даже временами эта забота становилась чрезмерной.

Айрис дождалась ухода Жозефа и села на постели.

— Хочу перед вами извиниться, Эфросинья. Я понимаю, что вы за меня переживаете, и предлагаю компромисс. Я буду есть ветчину раз в неделю, рыбу по пятницам и время от времени белое куриное мясо, как советует доктор Рейно.

— Вот и славно! Я просто счастлива. Надеюсь, вы ничего не имеете против яиц, я сварила два всмятку. Вы наверняка проголодались, ешьте. Вот гренки, домашний сливовый конфитюр от Мишлин Баллю, круассаны, бриоши, взбитый шоколад и апельсиновый сок.

Айрис затошнило, но она позволила свекрови взбить ей подушки и поставить поднос на кровать.

— Ешьте, пока не остыло, а я открою окна — здесь нужно проветрить.

Пока Эфросинья раздергивала шторы, Айрис успела спрятать круассаны, бриошь и хлеб в пустую коробку из-под печенья, которую специально для этого держала в ночном столике.

— Хочу попросить вас, Эфросинья, никого не лишайте мяса из-за меня. Мы ведь теперь одна семья и должны есть все вместе, за одним столом.

— Славная малышка, — пробормотала Эфросинья, прослезившись. — Хочет облегчить мне мой крест. О, вы съели весь хлеб! Сейчас я принесу еще.

Войдя в кухню, она увидела спину Кэндзи, направлявшегося к себе с чайником в руке. Он был в синем с красными горохами халате.

— Какова дочь, таков и отец, — буркнула она. — Только и делает, что пьет чай!

На первом этаже Жозеф распевал национальный гимн Савойи. [39]

Сняв ставни, он прокричал припев:

Зазвонил телефон, положив конец его звонким вибрато. Графиня де Салиньяк желала знать, доставлен ли ее заказ — книга о воспитании детей, которую она хотела подарить племяннице.

— Автор — доктор Лесгафт, — отчеканила она с немецким акцентом. — Я на вас рассчитываю!

— Яволь, госпожа графиня! — рявкнул Жозеф и, повесив трубку, проворчал: — И нечего на меня лаять, будет вам ваш учебник!

Он еще раз записал заказ в книгу Кэндзи, и перед его мысленным взором предстал угловатый силуэт Бони де Пон-Жубера, супруга его первой любви — Валентины.

«Этот король хлыщей, щеголь, позер… Нет уж, своего сына я буду воспитывать без всяких английских бонн, гувернанток и прочей челяди! Впрочем, дело не в национальности — вздумай я нанять любую няньку, мама разорвет меня на части!»

В магазин вошел коротышка с помятым лицом и газетой подмышкой. Он положил ее на томе Литтре [40] и начал рыться на полках. Жозеф стянул газету.

— Вот черт! — воскликнул он, дрожащими руками вырезал одну из статей и убрал в заветный блокнот. Коротышка тем временем украдкой спрятал в карман книгу.