Талисман из Ла Виллетт

— У вас, кажется, прекрасное настроение, — сказал Виктор, глядя на седеющего приемного отца.

— Именно так. Утром я пребывал в черной меланхолии, но к вечеру моя душа как по волшебству исполнилась радости. Я и сам не понимаю причин столь внезапной перемены.

Кэндзи беззастенчиво лгал, не чувствуя при этом ни малейших угрызений совести. Он прекрасно знал причину — ее звали вдова Дюверже и она была хозяйкой трехкомнатной квартиры в доме номер 6 по улице Эшель. Он начал переговоры и рассчитывал назавтра получить согласие.

«Он стареет, — думал Виктор. — Изображает веселость, но меня ему не провести, слишком давно мы знаем друг друга… У него душа и глаза мальчишки, но за ним нужен глаз да глаз…»

Виктор откашлялся, пытаясь справиться с волнением, и впервые в жизни осмелился положить приемному отцу руку на плечо. Кэндзи вздрогнул, растроганный этим жестом, и со странным удовольствием оглядел сына покойной Дафнэ Легри, которую когда-то так сильно любил. Он ухаживал за мальчиком, когда тот болел, заразил его любовью к литературе, научил бороться со страхами и наваждениями, привил вкус ко всему таинственному…

— Скажите мне, о сосуд знаний, — легкомысленным тоном спросил Виктор и незаметно убрал руку, — какая символика связана с единорогом?

Боровшийся с последним ставнем Жозеф замер и весь обратился в слух. Кэндзи поднял голову, легкая усмешка тронула уголки его губ, и он перевел взгляд с Виктора на Жозефа и обратно.

— Вы мне льстите, — произнес он, — но кое-какие идеи у меня есть. Единорог… Единорог… Некоторые утверждают, что это всего лишь носорог или благородный нарвал. Я видел его изображение… кажется, в иллюстрированной Библии… Да, именно так! В Библии Петрюса Коместора. [32] Редкое издание, настоящая жемчужина, изданная в 1499 году.

— Ну, и?

— Коместор называет его Однорогом. Он изображен рядом с Адамом и Евой под древом познания. Есть изображения единорога и на гобеленах в музее Клюни. [33]

— И это все?

— Кажется, алхимики связывали это мифическое животное с серой и ртутью. Я удовлетворил ваше любопытство? На сем прощаюсь, спокойной ночи, я очень устал — старый приятель недавно вернулся из Японии, он демонстрировал мне новую технику боя.

— Но вы уже не в том возрасте, чтобы…

— Да вы шутите! — бросил Кэндзи, направляясь к лестнице. — Я юн — душой и телом!

Жозеф ждал ухода шурина, чтобы закрыть магазин, но когда Виктор выкатил велосипед на порог, заступил ему дорогу:

— Патр… Мсье Легри, я слышал ваш разговор. В Париже есть два места, где вы можете добыть нужные вам сведения: книжный магазин Шамюэля на улице Тревиз, он называется «Либрери дю Мервейё», и магазин «Независимое искусство» на Шоссе-д’Антенн.

— Спасибо, Жозеф, подождите минутку.

Виктор дал Жозефу подержать велосипед, опустошил содержимое карманов, нашел блокнот и записал в нем адреса.

— Но почему вас вдруг заинтересовал этот рогатый зверь? — не удержался от вопроса Жозеф.

— Так, нипочему, просто странный сон приснился… Прощайте, Жозеф, до завтра.

— Вы только посмотрите, как улепетывает! Ему сильно повезет, если он не свалится со своего драндулета и не сломает челюсть. Он что-то от меня скрывает, руку даю на отсечение, — буркнул Жозеф, подходя к прилавку.

Виктор забыл у телефона ручку и сложенный вчетверо листок. Жозеф был заинтригован: листок оказался страницей из «Энтрансижан». «Надо же, что он теперь читает! Посмотрим?» Одна из заметок в разделе «Происшествия» была отчеркнута красным.

— Черт возьми! — воскликнул Жозеф.

На полях заметки рукой Виктора были записаны имена:

«Готов поспорить на что угодно — этот Тартюф начал новое расследование! На сей раз мы будем сотрудничать с самого начала, я заставлю его — не мытьем, так катаньем! Больше на подножку уходящего поезда я впрыгивать не намерен!»

Жозеф взглянул на дату: суббота, 10 февраля 1894 года. След совсем свежий!

Развеселившись, он поднялся по лестнице и вошел в кухню. За столом сидели Айрис и Кэндзи и с аппетитом поглощали салат из одуванчиков. Жозеф целомудренно поцеловал жену в лоб.

— Ложись, малышка, я вымою посуду и присоединюсь к тебе.

После ухода Айрис он и Кэндзи отодвинули в сторону салат и воздали должное заливному из белого мяса.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Пятница 16 февраля

Виктор припарковал велосипед у книжного магазина в тот самый момент, когда Жозеф отпирал дверь.

— Вижу, вы спешили как на пожар. Не стоило. Я должен тут еще подмести и вытереть пыль. Обычно этим занимается мама, но после вчерашней «сцены у фонтана» она осталась в своей квартире на Висконти. Некоторым везет — могут уединиться, когда пожелают.

— Вам тоже никто не мешает оставаться дома! — бросил Виктор. Он поставил велосипед в кладовку и теперь что-то искал на полках и столах.

— Спасибо за совет, сам бы я ни за что не догадался. Вы что-то потеряли?

— Одну бумажку. Должно быть, выронил, когда записывал адреса книжных магазинов.

— Это, случайно, не страница «Энтрансижан»? Она лежит под Четвертым томом «Истории Франции» Анкетиля. [34]

— Как, черт возьми… Это вы…

— Да. И, к вашему сведению, я ее прочел. Итак, дорогой шурин, наслаждаемся описанием гнусных преступлений? Или… — Жозеф сделал многозначительную паузу, делая вид, что сосредоточился на изучении своей метелки, — или вы уже ведете расследование, а меня решили в игру не брать?!

— Откуда такие мысли?

— Я не вчера родился! Вы записали на полях имена…

— Имена друзей, которым я собираюсь нанести визит.

— Морис Ломье — ваш друг? Да неужели? Вы мне…

Жозеф не договорил — раздался звонок телефона.

— Это меня! — крикнул со второго этажа Кэндзи.

Он прямо в халате сбежал по ступеням вниз, схватил трубку и тут же заулыбался.

— Замечательно, дорогая, до вечера, — сказал он, повесил трубку и насвистывая пошел наверх, не замечая иронических ухмылок Жозефа и Виктора. На середине лестницы он остановился и сообщил нарочито безразличным тоном:

— Я снял в городе кабинет, чтобы при необходимости иметь возможность поработать в тишине и покое. Ничего особенного, маленькая комнатушка, спартанские условия — стол, стул и койка. Само собой разумеется, когда я буду там работать, одному из вас придется заменять меня здесь. — И Кэндзи легкой походкой проплыл в туалетную комнату, пробормотав себе под нос старинную японскую пословицу: «Самый плохой чай сладок, если заварен из свежих листочков».

Жозеф и Виктор были так ошеломлены, что отреагировали не сразу, а потом Виктор расхохотался.

— Чертов Кэндзи! «Замечательно, дорогая, до вечера»! Должно быть, снова объявилась его танцовщица.

— Кабинет, как же! Не кабинет, а гарсоньерка с двухспальной кроватью и всем прочим!

— Нашему другу, Жожо, пришла в голову та же идея, что и вам, но он вас опередил.

— Не называйте его больше уменьшительной кличкой, это непочтительно, — произнес недовольный голос.

Мужчины расступились, пропуская Эфросинью. Облаченная в кроличье манто и шляпу с перьями, достойная матрона напоминала могиканина, вышедшего на тропу войны. В обеих руках у нее было по тяжелой кошелке с капустой, тыквами разной формы и топинамбуром.