Рыбкин зонтик

А вот это как раз необходимо выяснить. Если это какой-нибудь витамин, то тогда и волноваться не стоит. Но в глубине души я знала, что если бы женщина была из обслуживающего персонала больницы, то она не стала бы скрываться, наоборот, устроила бы мне выволочку, что торчу ночью в палате реанимации, где посторонним быть не положено.

Я выползла на кухню, намереваясь поставить чайник. Как бы не так. Вся плита была занята Алкиными кастрюлями, а на столе она устроилась гладить.

— Тебе что — на работу не надо? — спросила она вместо приветствия.

— А тебе? — в такой же манере ответила я.

Она хмыкнула и сообщила, что вообще не работает, что замужняя женщина должна заниматься прежде всего домом. Я хотела заметить, что, на мой взгляд, замужняя женщина должна заниматься прежде всего мужем, потому что хоть квартира у Алки и вправду преобразилась, но брат Сергей здорово постарел и вообще выглядит не блестяще, но решила не заедаться, чтобы не нарваться на грубость. В конце концов, он ее муж, пускай сами разбираются.

Под душем меня осенило, кто может помочь разобраться, что же там было, в том пузырьке. У Ленки тетка работает в какой-то химической лаборатории, думаю, она мне не откажет, ведь мы расстались только вчера. Я позвонила на свою старую работу, и Ленка шепотом поведала мне, что новая девка совершенно обнаглела, взяла со всеми такой тон, что так и хочется дать ей как следует, а Вася во всем ей потакает и на нее, Ленку, наорал с утра совершенно зря, просто ни с того ни с сего. Видно, придется искать другую работу.

Я еле вклинилась со своей просьбой. Ленка никак не показала своего удивления, продиктовала рабочий телефон своей тетки и отключилась.

Тетка оказалась на месте и согласилась выполнить мою просьбу, когда я сослалась на Ленку, только нужно было приехать прямо сейчас. Я быстренько собралась и поехала, по дороге заскочив в кафе на углу и выпив там чашечку кофе с круассаном вместо завтрака.

Ленкина тетка оказалась доктором наук и заведующей той самой химической лабораторией. Правда, помещение выглядело неказисто, и сама тетка была одета бедновато, но зато она окинула меня таким взглядом, как будто рентгеном просветила. Даже как-то холодно стало.

— Вы не ответите, конечно, зачем вам нужно знать, что в пузырьке, — усмехнулась она, — но имейте в виду, если там какой-нибудь опасный яд, то я буду вынуждена вас подробно расспросить.

Она велела позвонить ей завтра, и я отправилась домой.

Войдя в квартиру, я, к своему удивлению, увидела в коридоре Аллу. До сих пор моя обожаемая невестушка при моем приближении уходила в комнату, громко хлопая дверью, а на этот раз она стояла у меня на пути, подбоченясь, и на лице у нее играла загадочная улыбка.

Причина ее необычного поведения открылась немедленно.

— Тебе повестка пришла, — объявила Алла, протянув сложенный вдвое желтоватый листочек, — в милицию тебя вызывают.

Я расписалась в получении. Наконец они начали работать. Лучше поздно, чем никогда. Как веревочке ни виться…

Совершенно непонятно, что она хотела сказать своими намеками. Я фыркнула, вырвала у нее из руки повестку и гордо проследовала в свою комнату. Как бы эта корова ни злопыхала, я-то прекрасно понимала, что вызывают меня по поводу аварии — может быть, выяснились какие-то новые обстоятельства, или они хотят узнать, пил ли что-нибудь Роман тем вечером…

Повестка была на следующий день, а сегодня я хотела проведать Романа. Меня очень беспокоило его состояние. Та странная фраза, которую он минувшей ночью простучал по азбуке Морзе, говорила о том, что с головой у него явно не все в порядке. И это нисколько не удивительно после такой ужасной аварии… Бывают же случаи амнезии, когда человек совершенно забывает, кто он такой, забывает даже свое имя.

Я доехала до больницы, привычным уже маневром проскочила мимо дежурной нянечки в холле и по длинным полуосвещенным коридорам дошла до отделения реанимации.

Только было я собралась толкнуть дверь и войти в знакомую палату, как за моей спиной раздался сухой кашель.

Обернувшись, я увидела высохшую бледную женщину лет пятидесяти в аккуратно отутюженном белом халате и с поджатыми узкими губами.

— И куда это вы, интересно, направляетесь? — осведомилась эта сушеная особа тоном налогового инспектора, ненароком заглянувшего в подпольный игорный притон.

— Навестить больного, — растерянно призналась я, — Романа Лазарева…

— А вам, девушка, никто не говорил, что в отделении реанимации любые посещения больных категорически запрещены? Вы что, в школе никогда не учились?

— При чем тут школа? — возмутилась я. — В школе, слава богу, больничные порядки не изучают!

— При том, что в школе вам должны были рассказывать о микробах… и о том, сколько их на нашей одежде, обуви, на коже. А в реанимации должна быть стерильная чистота! Если вы хотите, чтобы ваш… кем он вам приходится… выздоровел, то вы должны это понимать!

— А вы, собственно, кто? И где Оля? — опрометчиво поинтересовалась я.

— Вот оно что! — зловеще проговорила эта сушеная мегера. — Я давно подозревала, что Пеночкина поощряет нарушения распорядка! Я вынуждена обратиться к самой Варваре Спиридоновне! Она положит конец этим вопиющим безобразиям!

Тут она заметила, что я не испарилась под воздействием ее праведного возмущения, а все еще стою с растерянным и виноватым лицом перед дверью палаты.

Виноватое выражение появилось на моем лице, когда я подумала, что Оле из-за меня здорово попадет. Мегера же трактовала его неверно и двинулась в мою сторону с решительным и угрожающим видом:

— Немедленно покиньте территорию больницы! И чтобы больше я не видела вас на территории отделения! Только к лечащему врачу, в его приемные часы!

Мне ничего не оставалось, как подчиниться грубому насилию.

На следующее утро я отправилась в милицию. Адрес был указан на повестке. Я не очень волновалась, потому что все страшное уже случилось — Роману так плохо, что хуже уже быть не может, даже если откроются какие-нибудь новые обстоятельства аварии. Однако мои догадки не подтвердились.

Когда я вошла в кабинет, номер которого был указан в повестке, унылый мужчина средних лет, похожий на располневшего спаниеля, указал мне на жесткий неудобный стул, уточнил мои паспортные данные и задал совершенно неожиданный вопрос:

— Когда вы последний раз видели гражданку Тетерев?

В первый момент я подумала, что ослышалась, потому что никогда в жизни не слыхала такой фамилии, а птицу тетерева видела один раз в жизни в далеком детстве, когда мы с мамой ходили собирать чернику. Тетерева тоже очень любят чернику, объяснила тогда мама, когда кто-то большой с шумом взлетел прямо из-под ног.

— Кого? — удивленно переспросила я. — Какой еще Тетерев?

Я еще хотела спросить, какое отношение этот самый Тетерев имеет к аварии у деревни Зайцево, но мужчина ответил недовольным тоном:

— Не «какой», а «какая». Тетерев Ариадна Аркадьевна. Разве вы с ней не знакомы?

Все ясно, эта ведьма тетя Ара настучала в милицию! Я не оставила ей ключи, и она быстренько накатала на меня телегу. Еще небось и наговорила с три короба, что я ее обокрала, доисторический коврик с пошлыми лебедями унесла! И ведь как оперативно милиция у нас действует в некоторых случаях! Убийство какое-нибудь год будут расследовать и ничего не выяснят, а тут из-за жалобы склочной тетки — сразу вызвали!

— Так когда вы видели гражданку Тетерев в последний раз? — терпеливо повторил «спаниель».

— Ах, Ариадну Аркадьевну! — воскликнула я, невольно вздрогнув от «приятных» воспоминаний. — Тетя Ара! Она, оказывается, еще и Тетерев? Наградил же бог фамилией! Ну как же! Позавчера я имела счастье ее лицезреть! Век бы ее больше не видать!

— И не увидите, — «спаниель» уткнулся в бумаги, — гражданка Тетерев погибла…

— Как погибла? — я удивленно уставилась на милиционера. — Она была совершенно здорова…

— Я же сказал — погибла, а не умерла! — Грустные глаза «спаниеля» снова поднялись на меня. — А скажите, у вас на кухне никогда не было запаха газа?