Крокодил из страны Шарлотты

Текст, написанный на технической кальке несмываемой тушью, был простым и ясным:

«В связи с убийством Алиции проберись в прачечную. Открой прадедовский кофр! Возьми оттуда конверт – как выглядит, не знаю. Во что бы то ни стало перешли его мне, но так, чтобы в него ни одна душа не заглянула! Не пиши на нем ни моей фамилии, ни адреса! Не признавайся, что знаешь меня!!! Возможно, это имеет отношение к тому воскресенью, которое было Величайшим днем в нашей жизни!»

Подпись я не поставила. Должен догадаться, вдобавок я ему позвоню – сразу, как только отправлю колбасу, – мало ли что, вдруг продукт испортится, еще вздумает его выбросить.

Не откладывая в долгий ящик, я съездила в город и купила три кило вареной колбасы. Никогда не думала, что фаршировать ее корреспонденцией окажется таким тяжким делом. Сколько всего писалось о нашей колбасе – и невесть из чего сделана, и водянистая, и рыхлая. Поклеп все это! Ядреная как не знаю что, еще и с тонкой кожицей. После долгих, но бесполезных усилий пришлось уменьшить формат письма – обернутое полиэтиленом, оно было едва ли не толще самой колбасы. Да еще никак не удавалось скрыть следы фаршировки. Я попыталась развязать один конец, запихнуть пакет, потом снова завязать, но он почему-то никак не хотел завязываться. Пришлось вернуться к идее поперечного вскрытия, операция завершилась успешно, но для отправки остался лишь кусок не больше килограмма, хотя и вполне приличного вида. Зато на остатки нельзя было смотреть без содрогания.

Как раз во время моего единоборства с колбасой позвонила сестра Алиции, ужасно расстроенная, со странной просьбой.

– Пани Иоанна, у вас есть кое-какие знакомства. Не могли бы вы разузнать, когда нам выдадут тело?

– Какое тело? – машинально переспросила я, поглощенная нелегким своим трудом.

– Алиции! Надо подготовиться к погребению. Они нам не говорят, когда можно будет ее похоронить.

Я очень удивилась, обещала разузнать и сразу же позабыла про обещание. До похорон ли, когда колбаса занимала все мои мысли.

Справившись в поте лица с каторжным этим делом, я вдруг вспомнила, что каждый мой шаг под зорким наблюдением. Покупка колбасы наверняка взята на заметку, тем более что я ради нее исколесила полгорода и нашла только в «Деликатесах» на Вильчей. Ни в коем случае нельзя мне самой отправлять посылку, пусть это сделает кто-то другой, за кем вряд ли следят, человек сообразительный и надежный. Ближайшая подруга теперь отпадает…

Взяв с собой оскверненную колбасу, я направила свои стопы в присутствие, где раньше работала. У меня имелся веский повод наведаться туда – я как раз вела переговоры о возвращении в родную контору. Не вдаваясь в объяснения, я прямо из секретариата – директора, к счастью, на месте не было – позвонила лучшему своему другу Ежи, с которым редко встречалась, но которому полностью доверяла. Ежи, тоже к счастью, оказался на месте. Ничего ему не объясняя, я договорилась срочно встретиться с ним здесь же, в помещении профкома. Профком в полном составе отбыл в отпуск, а ключ я могла добыть без труда.

Безотказный Ежи не заставил себя ждать. Я ему уже давно не досаждала просьбами, так что он с готовностью настроился на какое-нибудь очередное мое чудачество.

– Ежи, у меня есть трефная колбаса, – сообщила я ему с места в карьер.

Ежи озадаченно наморщил лоб.

– Трихинная?.. Может, тебе лучше не есть ее?

– И не буду, я хочу отослать ее почтой. Сама не могу, о причинах не спрашивай. Тут такое происходит! Когда все закончится, расскажу, если, конечно, останусь жива. А пока прошу тебя, сходи на Центральную почту и отошли ее по этому адресу. Отправителем впиши кого угодно, только не себя. Лучше какого-нибудь своего врага. Может статься, спасешь мне этим жизнь.

– Ради твоей жизни готов на все, – откликнулся Ежи с умеренным энтузиазмом и вдруг оживился: – Погоди, есть у меня один враг! А он точно влипнет?

– Упаси боже! Мне только надо, чтобы она дошла по адресу. Скажу тебе правду – она нафарширована письмом, но не беспокойся, вид у нее вполне приличный.

Ежи потребовал показать. Осмотрел со всех сторон, с сомнением покачал головой и после непродолжительных размышлений согласился. Мы бережно упаковали ее, и он тут же отправился на почту, напутствуемый сердечным моим благословением.

Сбыв с рук колбасу и сделав таким образом все, что было в моих силах, я слегка воспряла духом. Если майору угодно не спускать с меня своего недреманного ока, пожалуйста, я к его услугам.

Ведь мне позарез нужна не сама поездка, а конверт Алиции, и неважно, как я его заполучу – собственноручно или через Михала.

Теперь можно позволить себе поразмыслить над кое-какими обстоятельствами, непонятными и не дававшими мне покоя. В чем тут загвоздка? Почему длинный язык моего ребенка так круто изменил ситуацию? Скорей всего, они решили, что за Алицией следил какой-то уголовник. Это им дало пищу для размышлений над чем-то, в чем они прежде не были уверены. Вдобавок они окончательно заподозрили меня в сокрытии информации, и я им уже активно не понравилась.

По правде говоря, они мне тоже не нравятся – либо не понимают серьезности ситуации и подставляют меня по недомыслию, либо, что гораздо хуже, понимают, но для пользы дела превратили меня в козла отпущения. А я не хочу быть козлом отпущения. Вот только почему майор уходил с таким довольным видом, ведь мне всегда казалось, что он неплохо ко мне относится и мое арестантское будущее не должно бы его радовать? Арестантское – это еще мягко сказано… Дьявола я никогда не понимала и не понимаю, возможно, этим неординарным способом он хочет от меня избавиться. Чужая душа потемки…

Как бы то ни было, а легко я не дамся, хотя и на рожон лезть не стану. Про дела Алиции ничего не знала, не слышала. Дьявол, конечно, прав: своим поведением я ставлю рекорд глупости. Ну что ж, зато с дурака взятки гладки. Остается одно – продолжать в том же духе! Минуточку, но если они знают или хотя бы догадываются, в чем была замешана Алиция, почему тогда привязались к Збышеку?

Во время нашей поездки в город Дьявол ни словом не обмолвился на интересовавшую его тему, зато по возвращении домой вцепился в меня мертвой хваткой.

– Куда ты подевала эту колбасу? – начал он с места в карьер.

Я была, честно говоря, готова ко всему, но чтобы пронюхать так сразу?.. Ведь официально он этим не занимается, в лучшем случае его просто ставят в известность, учитывая наши с ним отношения. С мрачным злорадством, не тратя слов, я продемонстрировала ему странное нечто, бывшее совсем недавно двумя кило вареной колбасы.

Узрев это нечто, Дьявол переменился в лице.

– Господи, что ты с ней делала?! Жевала и выплевывала?

– Ага. Угадал. Весь день так вот и жевала – на нервной почве. Учти, если вы с майором не прекратите меня нервировать, все продукты в доме переведу.

Дьявол еще раз с живым интересом оглядел растерзанную колбасу, вздохнул, вытащил из шкафчика весы и взвесил. Я в меру своих сил сохраняла хладнокровие.

– Где еще килограмм? – деловито осведомился он.

– Какой килограмм?

– Ты купила три кило. А тут еле на два тянет. Где остальное?

– Да что ты говоришь? – вежливо удивилась я. – Неужто я съела целый килограмм?

– Я не говорю, что съела. Может, жевала и выплевывала сразу в мусор. Просто спрашиваю.

– В мусоре нету, – невинно констатировала я, заглянув в ведро. – Значит, все-таки съела. Хотя шут его знает, в этом доме еще и дети ошиваются.

Немедленно вызванные на очную ставку, дети категорически отрицали свою причастность к истреблению колбасы.

– Вообще-то у меня была такая мысль, – раздумчиво сказал старший ребенок. – Но больно уж у нее вид непрезентабельный. Решил на всякий случай вас подождать.

– Тогда, получается, я сама с ней управилась. Буду стоять на своем до конца, зловредно решила я, пусть попробуют меня уличить. Промывание желудка мне не сделают, это уж дудки, не дамся.

– Какое счастье, что не я веду это дело, – от души порадовался Дьявол. – С тобой ведь запросто попадешь в психушку. Что ты еще задумала? Мало тебе маляра? Майор вот-вот взбесится.