Блондин на коротком поводке

Полковник удивленно поднял брови, блеснув из-под них внимательным взглядом выразительных серых глаз, но ничего не сказал, чтобы не прервать монолог охранника.

Слава продолжил:

— Сначала было слышно, как Руденко мечется по квартире и костерит сына. Типа того: «Это ты ее приволок! Если бы не ты, ничего бы не случилось! Ты не представляешь, насколько важны эти документы!» — и так далее в таком духе. Мне, конечно, не каждое слово было слышно, но довольно много, потому что кричал он очень громко. Потом, через полчаса примерно, появилась эта самая Гусарова. Девушка она красивая, ничего не скажешь, и даже приятная, не как все эти богатенькие. Всегда поздоровается, улыбнется… ну, тут-то она не улыбалась, расстроенная такая была и удивленная, но поздоровалась. Поднялась на лифте, вошла в квартиру.

Слава перевел дыхание, видимо, ему не слишком приятно было рассказывать дальнейшее. Захаров молча смотрел на него, не торопя, понимая, что охранник сейчас сам продолжит повествование.

— Вошла она, значит, в квартиру, а этот ей с порога…

— Который? — уточнил полковник. — Старший?

— Старший, старший! — подтвердил Слава. — Младший-то, он все больше помалкивал. По всему судя, здорово боится папаши, а на этот-то раз тот его вообще здорово накрутил!

— Продолжай, — проговорил Захаров, опуская веки.

— Так он, значит, с порога на нее напустился: «Кто тебя нанял?!» Эта-то девушка, видно, не поняла ничего, растерялась и ничего не ответила. Тогда он ее увел в глубину квартиры, и дальше мне было плохо слышно, но только он все время здорово на нее орал. Все время повторял: «Кто тебя нанял? Признавайся! Если отдашь бумаги, я все замну!» Девушка на это вроде что-то отвечала, но тихо, я не расслышал, а Стас, трус несчастный, помалкивал, ни словом за свою невесту не заступился!

Слава замолчал. Полковник подождал немного и наконец спросил:

— Это все?

— Почти все… потом, по-моему, старший Руденко с кем-то разговаривал по телефону, снова ругался и угрожал. Мне так кажется, это он на отца той девушки, Гусаровой, наезжал. «Если, — говорит, — не вернешь бумаги, сотру тебя в порошок!»

Слава снова помолчал и наконец сказал:

— Не мое, конечно, дело, но только вряд ли эта девушка могла у них что-то взять.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовался Захаров, пряча в уголках губ легкую презрительную усмешку.

— Ну, слишком она спокойная была, когда к ним поднималась… Я понимаю, то, что она богатая или порядочная, — это, конечно, ничего не значит, порядочность — дело временное, а богатство от жадности не спасает, да и могла она в такую историю вляпаться, что деньги срочно понадобились, а у папаши не попросить… Но она так шла, что сразу было видно — нет за ней вины. Нервничала, расстроена была, потому что не знала, что там стряслось, но виноватой себя точно не чувствовала…

— Ладно, психолог, — насмешливо прервал его полковник, — ты мне лучше факты рассказывай. Что дальше-то было?

— А что дальше? — Слава пожал плечами. — Потом эта девушка обратно выбежала, лица на ней нет, вся в слезах. Села в свою машину и уехала. Я еще подумал — как она поедет в таком состоянии, запросто может в аварию попасть… и решил — раз Руденко ее отпустил, значит, больше не думает, что она что-то там у него украла, иначе бы держал, пустил бы в обработку… уколы, то-се — сами понимаете, быстро бы расколол. Но потом я сразу все понял: только ее «Ауди» отъехала, следом за ней — темно-синяя «Хонда», как пристегнутая. Все ясно — Руденко, пока девушка у него была, распорядился за ней «наружку» пустить по полной программе, все ее связи выяснить и найти сообщников и документы эти… Ну, в общем, разумно…

— Разумно… — как эхо повторил Захаров. — Вот что интересно: какие же документы у Руденко пропали, если он, Великий и Ужасный, настолько из себя вышел?

Слава промолчал: полковник явно не ожидал от него ответа и вопрос свой задал просто так, размышляя вслух.

На следующее утро меня опять разбудил ранний звонок — только на этот раз телефонный.

— Доброе утро, — произнес смутно знакомый мужской голос, сухой и холодный, — это полковник Захаров, мы с вами виделись вчера в доме Леонида Ильича Гусарова.

— Да, я помню, — ответила я, зевая.

— Я очень прошу вас приехать к Гусаровым. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Прямо сейчас? — тоскливо спросила я.

— Да, прямо сейчас, — безжалостно ответил полковник и слегка смягчил свое требование, придав ему видимость просьбы, — если возможно.

Я решила, что должна все, что могу, сделать для Дашки, — ей настолько тяжело, что трудно даже представить.

Кое-как умывшись и быстро одевшись, я приехала к Гусаровым.

Вся семья собралась в гостиной, как на званый обед. Дашка стояла у стены, как партизан перед расстрелом, и все ее лицо покрывали пятна лихорадочного румянца.

Полковник Захаров провел меня к низкому глубокому креслу и усадил в него. Я сразу оказалась в каком-то скованном и зависимом положении, вынужденная смотреть на него снизу вверх.

Он склонился надо мной и спросил:

— Вы позавчера были в квартире Михаила Николаевича Руденко?

— Да, конечно. — Я недоуменно пожала плечами. — Мы были там вместе с Дашей…

— Не надо! Не надо приплетать Дашеньку к своим темным делам! — истерично выкрикнула с другого конца гостиной Виктория Федоровна.

Я удивленно взглянула на нее, потом перевела глаза на Дашку. Моя подруга молча стояла, закусив губу и как-то странно глядя на меня.

— Виктория Федоровна, я разрешил вам присутствовать, но только при условии, что вы будете молчать! — строго заявил лысый полковник. — Молчать и не вмешиваться в ход допроса!

— Я уже в собственном доме не могу сказать ни слова! — с пафосом произнесла Виктория Федоровна.

«Допрос? — подумала я. — Это допрос? Выходит, полковник допрашивает меня? Но почему? В чем он меня подозревает?»

Захаров снова повернулся ко мне и продолжил:

— Когда вы ушли из квартиры Руденко?

Я хотела поставить его на место и спросить, на каком основании он меня допрашивает, но покосилась на Дашку, вся фигура которой выражала страдание и глубокую растерянность, и решила ответить на все вопросы Захарова, если это поможет снять с моей подруги дурацкое обвинение в краже каких-то неизвестных документов.

Хотя я совершенно не понимала, какое отношение имеет эта кража к гибели Филиппа, по поводу которой Леонид Ильич вчера пригласил к себе в дом Захарова…

— Точного времени я не запомнила, — ответила я на вопрос полковника, — мы поднялись в квартиру Руденко, пробыли там буквально две-три минуты, Даша отдала мне книгу, и я ушла, а они со Стасом остались.

— И вы сразу вышли из дома? — безразличным тоном продолжил полковник, опустив набрякшие веки.

— Конечно. — Я кивнула.

— Нигде не задерживаясь?

— Где я могла задержаться? — Я пожала плечами. — Никаких других знакомых в этом доме у меня нет. Я вышла на улицу и пошла домой…

— Охранник на выходе вас видел?

— Кажется, он разговаривал по телефону и не посмотрел в мою сторону. А в чем дело, вы можете мне объяснить?

— Я попрошу вас отвечать на вопросы! — Захаров повысил голос и добавил в него металла.

Я замолчала, удивленно оглянувшись на Дашкиных домашних. Они насторожились, словно чего-то ожидали.

— Выйдя из дома, вы увидели Филиппа Разумова?

— Видела, он сидел в своей машине. — Я кивнула и взглянула на Дашку, собираясь спросить ее, что все это значит, но Захаров энергичным жестом пресек мою попытку.

— Почему же вы не сели к нему в машину? Ведь он, судя по всему, ждал именно вас?

— Он увлеченно разговаривал с кем-то по мобильнику и не заметил меня. Я подошла к нему, поняла, что он беседует с женщиной, и не захотела ему мешать.

— Странно как-то получается, — проговорил Захаров, улыбнувшись одними уголками рта и подняв свои тяжелые веки, — охранник не заметил вас, потому что разговаривал по телефону, и Филипп Разумов не заметил по той же самой причине… Вы не находите это совпадение подозрительным?