Причесывая жирафу

– Вы разрешите мне допросить его?

– Действуйте!

Я подошел к кровати. Ризотто тяжело дышал.

– По чьему поручению вы украли эту машину? – спросил я, погрузив свой ясный взор в его расширенные страданием глаза.

– Ни для кого я эту машину не крал. Я просто хотел совершить на ней небольшой вояж.

Я повернулся к Ферна-Брассу.

– У него есть обыкновение принимать фликов за простофиль?

Мой коллега был совсем не недоволен: он посмотрел на меня с саркастической усмешкой.

– Послушайте, старина, – проговорил я, до такой степени резким голосом, что он резал мне губы. – Я крупное лицо во французской полиции, и если вы мне немедленно не ответите на мой вопрос, я подам на вас жалобу за попытку убийства, так как вы пытались раздавить меня!

Он позеленел.

– Мой синьор! Как раз наоборот, я сделал все возможное, чтобы избежать этого.

– Нужно будет убедить в этом судей. Там будет ваше слово против моего, и, если судить по вашей репутации, оно будет иметь ценность не большую, чем использованная туалетная бумага. Вам слово, старина!

Он посмотрел на Ферна-Брасса. Мой коллега отвел взгляд.

– Я жду, – сказал я. – Подав жалобу, я сделаю все необходимое для того, чтобы представитель департамента иностранных дел моей страны действовал так как нужно! Вы выйдете из госпиталя, чтобы надолго попасть в тюрьму!

Он провел языком по губам.

– Сегодня утром мне позвонили по телефону в бар, в котором я обычно завтракаю.

Ферна-Брасса подошел заинтересованный, с неудовольствием констатируя тот факт, что я проделал хорошую работу и получил сведения там, где он ничего не обнаружил.

– Что это был за звонок?

– Мне сказали, что если я интересуюсь «ланчиями», то имеется одна, брошенная около цирка.

– Кто вам это сказал?

– Мужчина.

– Но что это был за мужчина?

– Я не знаю, падре ди дио! Я клянусь, что не знаю! Это был человек, который должен был знать меня, потому что он назвал меня по имени. Он сказал мне следующее: «Альберто! Если ты любишь „ланчии“, то имеется одна отличная возле цирка. Забрать ее очень просто». Потом он повесил трубку.

– И вы не знаете его по голосу?

– Нет, синьор, клянусь вам.

Я повернулся к Ферна-Брассу.

– Странно, не правда ли?

Но у меня в голове уже началась работа. Мой расчет был правильный. Я правильно сделал, что удалил труп из машины, чтобы подловить убийц. Только я имею дело с профессионалами. Они заподозрили что-то и не пожелали сами приблизиться к машине, отсюда и эта дьявольская хитрость с Ризотто.

Я пожелал Ризотто скорейшего выздоровления и подошел к Ферна-Брассу.

– То, что сказал Альберто, очень меня беспокоит, – уверял меня заальпийский комиссар.

– Ах, что?

– Представьте себе, эта «ланчия» принадлежит мадам Кабеллабурна, жене индустриального деятеля, у которого работал шофер, убитый прошлой ночью.

– Не может быть!

– Однако, это так. Мадам Кабеллабурна ушла из дома вечером и до сих пор не вернулась. Ее дворецкий очень беспокоится. Кажется, ее вчера навестил какой-то незнакомец. У него была борода, толстые очки с оправой… И он говорил по-итальянски с ужасным акцентом. Это вам ни о чем не говорит?

Его глаза пытливо уставились на меня.

– Ровно ни о чем, – уверил я его. – У меня нет знакомых с бородами.

– О! – вздохнул Ферна-Брасса. – Борода и очки легко надеваются и легко снимаются.

Он протянул мне руку.

– Простите меня, но у меня свидание с моим большим начальством. Они очень недовольны. Эти убийства, да еще эта кража в музее – это слишком много для одного воскресенья. Парк Астопуненио в Турине – это уменьшенный и более рафинированный Булонский лес. Флора здесь очень разнообразна.

Роскошные здания расположились по краям парка.

Собственный дворец маркиза ди Чаприни выполнен в стиле Медичи и называется «Вилла Катерин», что доказывает вам, что я не лгу.

Прежде чем посетить эту роскошную обитель, я на какой-то момент заколебался. Но ни мужчины, ни принципы, ни даже стихии не в состоянии остановить победный марш вашего горячо любимого Сан-Антонио.

Только мышка с роскошной фигуркой могла бы задержать меня, знаменитого комиссара, вы ведь это знаете. Но никаких мышек поблизости не было. Вот почему я подошел к двери и позвонил.

Тип, который открыл мне дверь, в молодости, может быть, и неплохо выглядел, но теперь у него был восковой цвет лица, стеклянный взгляд и он был страшно худым. Если бы он приклеил на свое удостоверение фотографию селедки, то ни один таможенник и ни один флик этого бы не заметили.

Вместо губ у него под носом была черта, как будто проведенная карандашом, а лоб у него надвисал над остальным лицом, как козырек. На голове у него было четыре волосинки.

– Я хотел бы встретиться с маркизом, – сказал я, прижимая тыльные стороны ладоней к бедрам, чтобы показать, что у меня хорошие манеры.

Бывшая мумия подняла веки и обволокла меня взглядом, более ледяным, чем брачная ночь на Шпицбергене.

– О ком я должен доложить?

– Мое имя Петер Сан-Антонио Авантибра Бамусиса, – сказал я. – Я вам сообщил свои имена только для того, чтобы у вас не выскочили пломбы, мой дорогой. Вам будет достаточно сказать маркизу, что я приятель Градос и что мне нужно передать ему нечто в высшей степени важное.

Синьор лакей проводил меня в салон, меблированный в стиле Виктора-Эммануила Второго, и попросил меня подождать. Я устроился на банкетке и стал ждать.

Я не знаю, чем занимался маркиз, но он не торопился принять посетителя. Возможно, он находился за столом и не хотел сразу покидать своих гостей.

Меня охватило приятное оцепинение, и вот уже ваш Сан-Антонио задремал, как служащий министерства во время своей работы.

Но я не полностью погрузился в сон. Мои мысли бодрствовали и продолжали работать.

Я подумал о том, что мне редко приходилось распутывать такой клубок. Все эти убийства и кражи картин составляли такой огромный мешок загадок, что его трудно разгадать.

Какая связь существовала между Градос и мадам Кабеллабурна? Какая связь существовала между Градос и шофером Кабеллабурна? Какая связь существовала между Градос и маркизом Умберто ди Чаприни?

Парень, обладающий большим количеством мозгов, чем другие, и способный ответить на эти вопросы, автоматически имел бы право на мою благодарность, на обеспеченную пенсию и на роскошный завтрак каждое утро.

Тяжелая дверь отворилась, и странная персона появилась на пороге. Хотя он был молод, вы затруднились бы определить дату его рождения.

У него очень длинные руки, его аристократическое лицо было розовым и напудренным. Волосы были платиновые и завиты как у куклы. На нем был надет дорогой костюм из черного бархата и рубашка, отделанная кружевом на воротнике и манжетах. Вместо галстука на шее болталась красная бархатная лента. Покрой костюма был устаревший.

Можно было подумать, что он собирается играть в «Богеме» в Ла Скала.

У меня было некоторое подозрение в отношении красноты губ, черноты бровей и синевы в веках.

Такого педа, как он, не фабрикуют даже в Сан-Этьене.

Он обласкал меня плотоядным взглядом, потом подошел танцующей походкой и сел около меня на банкетку.

– Вы хотели побеседовать со мной? – пролепетало это прекрасное дитя.

– Ну, можно сказать и так.

– Беседовать! Безусловно, нет. Это не в моих возможностях, так как для этого нужно время и желание.

– Действительно, маркиз, – ответил я.

– Меня зовут Умберто, – продолжал маркиз. И добавил:

– Мои друзья зовут меня Тото.

– Это редкая привилегия, – серьезно проговорил я, отодвигаясь на шесть сантиметров, так как Тото касался меня.

Я попал в забавное положение, мои овечки! По счастью, он – маркиз, и это позволит мне выйти, пятясь задом, так что не нужно бояться его заигрываний.

Он прибавил голосом, который заставил меня задрожать:

– Вы случайно не француз?

– Да, – ответил я. – А как вы догадались об этом, монсиньор?