Опять вы, Иможен?

Иможен у себя на трибуне сходила с ума от ярости. Шотландке казалось, что, выйди на поле она сама, уж сумела бы смести «передних» Доуна, как ураганом. Но эта молодежь — просто никуда не годится! Фуллертон с легким изумлением наблюдал, как мисс Мак-Картри доходит до белого каления. Нет, это, конечно же, не женщина, а некая первобытная, стихийная сила в чистом виде!

Арчибальд Мак-Клостоу почем зря ругал пробегавших мимо игроков Каллендера, а мэр Нэд Биллингс и коронер-плотник Кэнвей в бешенстве от того, что их покушение на судью не достигло желаемой цели стали обдумывать новый план.

Меж тем на поле команда Каллендера терпела сокрушительное поражение. «Бульдозеры» играли так слаженно, что под надежной защитой «передних» «трехчетвертные» Доуна то и дело наносили удар за ударом. Довольный Питер Лимберн, когда один из его игроков заработал двадцать пятое очко, в то время как противнику даже не удалось «размочить» счет, громко крикнул:

— Потише, ребята, а то в Каллендере больше не захотят иметь с нами дело!

Гарольд Мак-Каллум охотно вцепился бы обидчику в горло, но разгром словно парализовал его волю. Парень чувствовал себя мучеником на Голгофе. Такое унижение — да еще дома, на глазах у своих!.. Бедняга уже всерьез подумывал о самоубийстве, как вдруг откуда-то с трибуны послышался пронзительный голос:

— Да неужто во всем Каллендере больше не осталось ни одного мужчины?

Биллингс и Конвей так и подпрыгнули на месте. А Тед Булит, указывая на высокую женщину, угрожающе воздевшую над толпой сжатый кулак, завопил на весь стадион:

— Иможен Мак-Картри!!!

Уильям Мак-Грю, доктор Элскотт и преподобный Хекверсон, даже не успев сообразить, что говорят, поддержали кабатчика:

— Ур-ра Иможен Мак-Картри!

Булит, задыхаясь от волнения, обнял бакалейщика Мак-Грю.

— Она здесь!

— Да, Тед, она здесь!

И оба заголосили что есть мочи:

— Иможен с нами!

А там, на поле. Гарольд Мак-Каллум вдруг понял, что к нему пришла неожиданная помощь.

— Ну, сборище бездельников! — рявкнул он. — Позор Шотландии, вот вы кто! Ишь, чего захотели! Чтоб нас разбили в пух и прах при Иможен Мак-Картри? Да не бывать этому!

Игроки ринулись в атаку, прорвали оборону противника, и Мак-Каллум, подлетев к линии ворот доунцев, заработал для Каллендера первое очко. В том же порыве всеобщего воодушевления Генри Покет почти сразу увеличил счет до пяти, но тут окончательно оклемавшийся Малькольм Неджент свистнул, объявляя перерыв.

Пока обе команды отдыхали, Биллингс и Конвей нашептывали Гарольду Мак-Каллуму полезные советы, а друзья и почитатели бросились к Иможен. Каждому не терпелось сказать, как он счастлив снова видеть ее в прежней, боевой форме. Но мисс Мак-Картри была не в настроении тратить время на пустую болтовню. Ее так и трясло от ярости.

— Пора вашей команде проснуться и начать играть, джентльмены, а то на будущий год мы подготовим свою, женскую, и без труда добьемся лучших результатов!

Дабы взбодрить игроков, Иможен (по-прежнему вместе с Фуллертоном) пробралась к самому полю. Зрители потеснились, пропуская ее вперед, и чьи-то услужливые руки мгновенно принесли два стула.

— Если наши ребята и теперь оплошают, Сэмюель, на Шотландии можно ставить крест! — шепнул Тайлеру Мак-Клостоу.

Милейший Арчи совершенно забывал, что Доун тоже шотландский городок и расположен всего в нескольких милях от Каллендера. Однако Тайлер, куда менее доверчивый и наивный, чем его шеф, не разделял восторга сержанта. Тот сразу заметил его сдержанность.

— В чем дело, Сэм?

— Да просто я малость беспокоюсь, шеф…

— С чего это?

— По-моему, Иможен Мак-Картри не так сильно изменилась, как мы вообразили в день ее приезда… Уж не разыграла ли она нас нарочно?

Мак-Клостоу не ответил. В глубине души он не мог не признать обоснованность подозрений Тайлера, но злился на констебля за то, что испортил ему такие радостные минуты.

Игра возобновилась. Теперь команды поменялись сторонами, и боковой судья от Доуна стоял совсем рядом со зрителями Каллендера. В тот момент, когда парень, без всякого дурного умысла, пробегал мимо Иможен, последняя громко заметила:

— Кое-кому очень даже стоило бы внимательнее следить за мячом… особенно если этот кто-то хочет вернуться домой в приличном состоянии…

И в первый раз с начала матча Марлону Скотту, боковому судье от Доуна, а в обычной жизни — клерку поверенного и отцу троих детей, стало по-настоящему страшно. Ему вдруг безумно захотелось, чтобы свисток судьи поскорее положил конец этому проклятому матчу. Но, увы, сейчас он означал как раз начало второго тайма. Игроки Доуна мгновенно переместились на половину противника. «Крайний» Финн, в очередной раз обойдя защитников Каллендера, вышел на линию броска и уже собирался забить гол, как вдруг перед самым его носом выросла здоровенная рыжая тетка и сухо спросила:

— Ну и чего вы добиваетесь?

От неожиданности Финн выронил мяч, и тот выкатился за боковую линию. Очень довольная собой, Иможен вернулась на место, а Финн схватил за руку капитана своей команды:

— Пи… Питер… я болен, старина… Мне сейчас такое померещилось, что прямо жуть берет!

Марлон Скотт помахал было флажком, указывая, с какого места заново начинать игру, но у него за спиной раздался такой возмущенно-яростный вопль, что несчастный едва не рухнул на траву без чувств. И, невзирая на угрозы и оскорбления своих, Марлон трусливо отодвинулся по меньшей мере на десяток метров в пользу Каллендера. Неджент свистнул, и все игроки бросились за мячом. В тот же миг Малькольму показалось, что его голова, оторвавшись от шеи, навеки исчезла в небытии. Злосчастный судья совершенно утратил интерес к происходящему, и уже во второй раз с начала матча его нос познакомился с газоном Мак-Каллума. Занятые игрой болельщики даже не заметили, как, воспользовавшись случаем, Гарольд Мак-Каллум, по наущению Биллингса и Конвея, незаметно угостил судью сокрушительным апперкотом. Меж тем бессовестный мэр Каллендера, приказав своему сообщнику Конвею любым способом хоть ненадолго задержать врача, мчался к распростертому на поле арбитру. Подбежав, он опустился на колени, похлопал бесчувственного Малькольма по щекам и начал протирать мокрой губкой его щеки, виски, затылок и лоб. Неджент с трудом разлепил веки, но прежде чем он успел окончательно прийти в себя, подлый Биллингс, пользуясь беспомощностью все еще витавшего между небом и землей арбитра, сунул ему в рот горлышко и заставил проглотить по меньшей мере полбутылки виски. В результате, едва поднявшись, Малькольм Неджент снова упал. И когда доктор Элскотт, наконец избавившись от назойливого Питера Конвея, подошел к месту происшествия, то с крайним недоумением констатировал, что судья снова в дымину пьян.

— Невероятно!.. Но, черт побери все на свете, когда ж он ухитряется так надраться? Просто позор, что к нам посылают вместо судей всякую пьянь! Хорошенький пример для молодежи!

Нэд Биллингс лицемерно кивал, а Малькольм Неджент, тщетно пытаясь хоть что-нибудь понять, падал всякий раз, как его ставили на ноги. В конце концов капитану доунцев пришлось признать, что судья никак не сможет довести дело до конца, и разрешить замену кипевшим от нетерпения Мак-Кензи. Появление Мердока на поле встретили такой овацией, что «Бульдозеры» почти сразу сообразили, какими неприятностями для них чревата эта перемена. Впрочем, подтверждение не заставило себя ждать. Для начала доунцам не засчитали три гола из-за ошибок, которых никто, кроме нового арбитра, не заметил. Лишь когда Финн на глазах у всех сделал самый что ни на есть классический бросок и загнал мяч между стоек противника, Мердоку пришлось неохотно начислить очки и предоставить ему штрафной. Однако едва доунский «крайний» хорошенько прицелился и снова нанес точный удар, судья подошел к нему вплотную.

— По-вашему, это гол?

Чем-чем, а большим умом Финн не отличался.

— Э-э-э… мне и в самом деле казалось, что… а разве нет?