Вор в роли Богарта

Воспоминания у меня были самые смутные.

— О да, прекрасно, — ответил я.

— А потом раздается телефонный звонок, и дружок той девушки-гардеробщицы сознается в убийстве. Но уже слишком поздно, и Глория Грэм просто стоит и смотрит, как он уходит из ее жизни навсегда.

— Вам не нужна никакая книга, — заметил я. — Ни в твердом переплете, ни в мягком. Вы и без того все помните наизусть.

— Просто потому, что это очень для меня важно.

— Понимаю.

— Я ведь и английскому выучилась по его фильмам. Точнее говоря, по четырем. Прокручивала их на видео, наверное, сотни раз и повторяла за ним целые фразы. За ним и другими актерами, стараясь произнести как можно правильнее. Но акцент все же остался.

— Совершенно очаровательный акцент.

— Вы находите? А мне кажется, что это вы очаровательный человек.

— А вы — потрясающая красавица.

Она потупила глаза, затем извлекла из сумочки кошелек.

— Хочу заплатить вам за книгу, — сказала она. — Так вы говорите, двадцать два доллара? И еще торговая наценка?

— Забудьте о ней.

— О!

— И об этих двадцати двух долларах тоже забудьте. Пожалуйста, я настаиваю. Я просто дарю вам эту книгу.

— Но я не могу принять такой…

— Можете!

— Нет, я хочу заплатить, — настояла она и выложила на прилавок две купюры — пятерку и двадцатку. — Пожалуйста…

Я вложил книгу в бумажный пакет, протянул ей и дал три доллара сдачи. Но чек не пробил и наценки брать не стал. — Только смотрите не проболтайтесь губернатору.

— Вы очень добры, — произнесла она. — Но вряд ли вам удастся заработать, если будете вот так, налево и направо, раздавать книги. — И она положила руку на мою. — Мне кажется, в вас есть какая-то тайна… И знаете, что я еще думаю? Вы похожи на него!

— На кого?

— На Хамфри Богарта. Вам уже кто-нибудь это говорил?

— Нет, — ответил я. — Никогда.

Слегка наклонив голову набок, она изучающе смотрела на меня.

— Нет, дело не в физическом сходстве, — продолжала она. — Внешне вы на него ничуть не похожи. И голос совсем другой. Но что-то все же есть, правда?

— Но… э-э…

— У вас есть тайная жизнь?

— Наверное, у каждого она есть, не так ли?

— Возможно, — кивнула она. — А в вас случайно не кроется насилие, как в Диксоне Стиле? — И снова, склонив голову, она долго и испытующе смотрела на меня. — Нет, не думаю. Но что-то определенно есть, не правда ли? Что-то романтическое, что ли…

— Вы считаете?

— О да! Вы очень романтичны. — Всеведущая улыбка играла на ее губах. — А знаете что… Пригласите меня куда-нибудь вечером.

— Куда прикажете!

— Нет, не в Париж, — заметила она. — Хотя это было бы очень романтично, верно? Если бы мы встретились вот так, случайно, и тем же вечером улетели в Париж… Но пока я туда не хочу. Пока еще не время…

— Париж может и подождать?

— Да, — ответила она. — Париж от нас никуда не денется. А сегодня вы можете пригласить меня в кино.

Она ушла, а я подошел к витрине и потрогал Раффлса — узнать, уж не умер ли он. За все время ее пребывания в лавке он ни разу не шевельнулся, и невозможно было представить, что он просто-напросто проигнорировал этот визит. Я почесал его за ухом. Раффлс лениво повернул голову и приоткрыл один круглый глаз.

— Ты проворонил ее, дружище, — шепнул я. — Ладно, валяй, спи дальше.

Кот зевнул, потянулся, затем легко спрыгнул с подоконника и подбежал к миске с водой. Он был серый с темными разводами, и Кэролайн Кайзер, мой лучший на свете друг, вообразила, что он принадлежит к редкой мэнской породе. Я заинтересовался, сел за книги и немного изучил этот вопрос. И теперь вовсе не уверен, что он манкс. Единственное, что роднило Раффлса с этой породой, так это полное отсутствие хвоста.

Ладно, манкс или не манкс, но мой Раффлс — толковый работящий кот, и с тех пор, как он поселился в лавке, от мышей не пострадало ни одной книги. Только тут до меня дошло, сколь многим я обязан Раффлсу. Допустим, какая-нибудь мышь обгрызла бы переплет «Богги: фильмы Хамфри Богарта», тогда пришлось бы или выкинуть ее на помойку, или же отправить в ссылку — на специальный столик, где были свалены книжки по три штуки за доллар. И что тогда? Тогда она как зашла бы в мой магазин, так и вышла бы, а я продолжал бы читать Уилла Дьюранта и упустил бы ее — точь-в-точь как Раффлс.

Я потянулся к телефону и набрал номер салона красоты «Пудель», где денно и нощно трудилась Кэролайн, превращая лохматых псин в красавцев.

— Привет, — поздоровался я. — Слушай-ка, я не могу пойти с тобой сегодня в «Бам Рэп». У меня свидание.

— Но это очень странно, Берн. Я же еще за ланчем спросила, занят ты сегодня или нет. И ты сказал, что нет.

— Ну, это когда было… — протянул я.

— А что, собственно, изменилось? Что случилось, Берн?

— Просто в магазин зашла одна красивая женщина.

— Тебе повезло, — заметила она. — Единственный, кто зашел ко мне за весь день, был какой-то толстяк с салюки. [11]Ну скажи, Берн, зачем только они это делают?

— Зачем заходят в салон?

— Нет. Заводят совершенно не подходящих им собак. Ноги у него были кривые, пузо — как бочка, челюсть с нижним прикусом, так на кой хрен ему собака, которая выглядит как модель? Ему следовало бы завести себе английского бульдога.

— Может, тебе удастся уговорить его поменять?

— Поздно, — ответила она. — Не успеешь завести собачку, как, глядишь, через несколько дней привык к ней и просто не мыслишь существования без нее. Ничего общего с человеческими взаимоотношениями, где все распадается, стоит только узнать друг друга получше. Берн, а эта красивая женщина, она что, твоя знакомая?

— Нет, абсолютно незнакомая, — ответил я. — Просто зашла в магазин купить книгу.

— И вышла, унося с собой твое сердце. Как романтично! И куда же ты ее поведешь? В театр? В «Рэйнбоу Рум»? Или же в какой-нибудь уютный ночной клуб? Там бывает очень славно.

— Мы идем в кино.

— О… — протянула она. — Понимаю… Что ж, безошибочный выбор для первого свидания, во всяком случае. И что собираетесь смотреть?

— Два фильма. «Молния» и «Токийский Джо».

— Это что же, премьера?

— Да нет, не совсем.

— «Токийский Джо» и «Молния»… Первый раз слышу. А кто играет? Я знаю?

— Хамфри Богарт.

— Хамфри Богарт? Тот самый Хамфри Богарт?

— Это ретроспективный показ фильмов с его участием. В театре «Мюзетт», ну, что в двух кварталах от Линкольн-центра. Сегодня как раз открытие, и мы встречаемся у касс без четверти семь.

— Но ведь фильмы начинаются вроде бы в семь?

— Семь тридцать. Просто она хочет прийти пораньше, чтобы достались хорошие места. Она никогда не видела этих фильмов.

— А ты, Берн?

— Нет, но…

— Потому что я тоже не видела. И что самое главное, никогда даже не слышала!

— Она ярая поклонница Богарта, — объяснил я. — Выучила английский по его фильмам, прокручивая их по тысяче раз.

— Тогда, наверное, любимое ее выражение: «Эй, ты, грязная крыса!»

— Так это Джимми Кэгни.

— «Сыграй-ка еще раз, Сэм». А это уже Хамфри Богарт, правильно?

— Уже ближе к истине.

— «Ты играл для нее, можешь сыграть и для меня». Верно?

— Да, верно.

— Так я и думала. А что ты имел в виду, когда говорил, что она училась английскому? Где она выросла?

— В Европе.

— А где конкретно в Европе?

— Просто в Европе.

— Просто в Европе? Но где именно? Во Франции, Испании, Чехословакии, Швеции или…

— Из этих четырех стран, что ты назвала, я бы предположил Чехословакию. Однако не стану уточнять, потому как мы это не обсуждали. — И я пересказал ей наш разговор, опустив, впрочем, гастрономические причуды обитателей Огненной Земли. — И вообще, между нами осталось много чего недоговоренного, — добавил я. — Ну, знаешь, обмен многозначительными взглядами, всякие там нюансы и прочее…