Атлантическая премьера

– Что это? – испугался я.

– А ничего, – буркнула Мэри, – сейчас я уже проверила, как реагирует руль, какая оптимальная скорость движения по этой кишке, и компьютер может вести «Аквамарин» сам, по показаниям сонаров. Нечего высвечивать себя.

– А ты мудрая! – похвалил я.

Сидеть в шаре, который двигался куда-то в полной тьме, было жутковато. Лишь изредка из темноты выскакивала рыбешка, стукалась о стекло и скользила куда-то за корму. Внутри аппарата света не было, только где-то за спиной на пульте управления мерцали голубоватые экраны и мигали красные и оранжевые лампочки. Так прошло минут десять-пятнадцать. Постепенно я стал замечать, что мгла уже не столь непроглядно черна, как прежде. Я начал различать свет. Очень слабый, какой-то серо-желтоватый, но свет. Постепенно он стал сильнее, заметнее. Он уже заставлял меня испуганно крутить головой, потому что раньше я не видел мохнатых от водорослей стен туннеля, а теперь стал их пугаться, когда нос «Аквамарина», как мне казалось, вот-вот готов был в них врезаться. Тем не менее автоматический капитан вел аппарат хоть и вслепую, но верным курсом и не ошибся ни разу.

И вот, наконец, «Аквамарин» оказался вне мрачных сводов. Свет шел теперь сверху, и, задрав голову, через верхнюю полусферу шара можно было даже различить слабенькие желтоватые огоньки лампочек, горевших где-то под

сводами тайной гавани. В толще воды свет их рассеивался, серел. Справа я разглядел в этой серой мути темную продолговатую массу – корпус лодки.

– Вот поди и разбери, та или не та? – сказал я вслух. – Надо всплывать, продувать цистерну, а значит – обнаруживать себя.

– Надо пустить пузыри где-то между лодкой и берегом, – предложила Мэри, – их не сразу заметят.

«Аквамарин» сделал несколько шагов по дну, осторожно и медленно переставляя свои опорные ноги. Внезапно его потянуло назад – какой-то мощный поток двинул его обратно в туннель.

– Отлив начался! – озаботилась Мэри. – Придется включать двигатель.

«Аквамарин» преодолел силу потока и, задрав нос, только за счет мощности мотора и положения горизонтальных рулей поднялся почти к самому днищу лодки. По идее, после этого, словно самолет, делающий «горку», он должен был пойти вниз или, перевернувшись, сделать «мертвую петлю» – чего я очень не хотел, естественно. Однако не вышло ни того, ни другого. «Ноги» «Аквамарина» перевернулись и присосались к днищу субмарины откуда-то взявшимися присосками. Теперь наш аппарат был как бы подвешен под брюхо этой старой толстухи.

– А теперь можно послушать, что говорят внутри, – усмехнулась Мэри. Я подумал, что она шутит, поглядел на нее иронически.

– Я серьезно, – разубедила она меня, – ведь я разрабатывала для «Аквамарина» и области применения. Иногда бывает, что на затонувших кораблях в каких-то отсеках скапливается воздух и там остаются живые люди. «Аквамарин» может не только установить контакт с этими людьми, но и эвакуировать из такой ловушки. Но это только со специальным оборудованием. А вот прослушивать все, что говорится внутри корабля, можно прямо сейчас…

– Там же двойной корпус, масса всяких механизмов, вентиляторов, моторчиков, электронных приборов. Это все фон, шумы…

– Тем не менее мы можем расслышать даже стук сердца.

Над моей головой, выше стеклянного шара, откуда-то из недр аппарата выдвинулась длинная и очень тонкая гофрированная трубка с присоской на конце. Присоска поднялась к днищу подводной лодки и уткнулась в него, выпустив пузырек воздуха. Мэри пощелкала какими-то тумблерами, послышалось легкое шуршание, свист, вроде того, который издает транзисторный приемник. А затем я услышал ворчливый, удивительно четкий голос:

– Черт побери, сколько еще таскать! Никогда не думал, что так много…

– А ты думай о том, что здесь и твоя доля, тогда легче будет…

– Держи карман шире! «Твоя доля…» Дай Бог, чтоб нас вообще не прикончили, когда мы все погрузим!

– Я этого не слышал…

– Ну и дурак ты после этого… Я всегда говорил, что не стоит клевать на слишком большой куш. Пообещали сто тысяч за рейс! – Говорили по-английски, больше того – это было родное кукурузное наречие.

– Босс не похож на мерзавца. Я бы тоже заплатил по сто тысяч, если на борту несколько сот миллиардов…

– Я знаю, что по морде ничего не угадаешь. Надуть может любой. А у этого в глазах есть что-то подлое. Помяните мое слово – мы кончим плохо.

– Работай! Что, я буду стоять с этим мешком, пока ты треплешься?!

Некоторое время слышалось только сопение, легкие у обоих работали с напряжением. Потом чей-то голос из ранее не звучавших сказал– В этот хватит. Оставляем проход, переходим в следующий отсек. Держитесь, парни, осталось немного.

– Э, боцман, а выгружать тоже нам?

– Не бойся, ты получишь свои баксы и можешь сходить на берег.

– Это тебе босс сказал?

– Ладно, дело прежде всего, шагай за мной. Отчетливо послышался лязг закрываемой стальной двери, затем шорох завинчиваемого штурвальчика. Мэри опять чем-то щелкнула, присоска с чудо-микрофоном выпустила еще несколько пузырьков, отлипла от борта, а затем гофрированная змея стала растягиваться и, удлинившись на несколько футов, вновь присосалась к днищу.

– Бен, это что может быть, а?

– По-моему, статуя… Тяжелая, гадина! Осторожнее, ты мне пальцы на ногах отдавишь… Вроде бы маленькая, а весит фунтов двести, не меньше… Пуп надорвешь!

– Одна эта статуя стоит больше, чем вся наша получка.

– Эй вы там, принимайте… Пальцы берегите!

– Ну, сундучок! Перехватывайте!

– Не вали вправо, если грохнется – ногу раздробит.

– Уф-ф… И отчего на лодках не делают нормальных люков и стрел? Через эту щель ни черта не углядишь, еще поставят на голову. Торпеды и то легче грузить.

Мэри осторожно отцепила одну присоску-ногу от днища, перенесла ее на несколько футов вперед, потом вторую, третью, четвертую… «Аквамарин» переполз по днищу лодки, словно муха по потолку. Присоска с микрофоном тоже передвинулась, мы были теперь где-то на середине лодки, под центральным постом.

Тут я услышал испанскую речь.

– Хорхе, сколько еще осталось?

– Немного, Педро. Ты во всем доверяешь Джо?

– Как и ты – ни в чем. Но после того, как твоя стерва подвела нас, я не доверяю и тебе. Лично моих парней здесь только двадцать, а твоих – пятьдесят. У Джо – семьдесят или даже больше.

– Вот именно, у него – больше.

– Если бы Соледад привела своих ребят, нам было бы легче.

– Это неизвестно, Педро. С этой девочкой можно остаться без головы так легко, что не успеешь чихнуть. Когда мои ребята догоняли этого инспектора из ООН, наткнулись на труп Варгаса и еще нескольких из команды Соледад.

– Почему ты не сказал об этом раньше?

– Не было случая. Точнее, я не хотел тебя расстраивать.

– Болван, это же сильно меняет дело. Ты думаешь, она играет на Хорсфилда?

– Совсем наоборот. Она ведет свою игру, и нам от этого не легче. Она убрала всех, кто должен был помогать Варгасу. Теперь у меня нет там людей, на которых я могу положиться. Ее «Орион» стоит сейчас напротив выхода из туннеля. Там же – суда Купера.

– Значит, она ждет нас?

– Не сомневаюсь. На «Орионе» есть отличный торпедный аппарат и пара самонаводящихся торпед, способных поражать подводные лодки. А у Купера на яхте «Дороти» – подводный аппарат, которому пара пустяков выпотрошить эту лодку и погрузить золотишко на транспорт, который они тоже привели с собой.

– И ты молчал? Мы в ловушке, разве ты еще не понял?

– Почему? – усмешка проступила даже через звук. – Вовсе нет. У нас есть способ уйти с острова – ооновский вертолет. Сейчас ночь, ПВО на Гран-Кальмаро плевая. Пятнадцать минут, и мы сядем где-нибудь на вилле твоего друга президента Костелло… Шучу, конечно, нас там тут же арестуют и выдадут коммунистам. Точнее – ребятам Хорсфилда.

– Но в вертолет почти ничего не войдет.

– Жадность – вот что сокращает жизнь, Педро. Всего по одному чемоданчику с золотом и по три охранника. В посольстве Хайди мы получим надежные документы, и все – дело сделано. Европа или Штаты – а сюда будем ездить отдыхать.