Глаз ведьмы

— Ну, может быть, я не совсем верно выразился. Раньше точнее понимали место музыки. Я не имею в виду только время социализма, нет. Но посмотри, была музыка кабацкая, и она оставалась в кабаке, был Рахманинов для концертных залов, и городской романс, и народная песня, но уже при социализме все начало смешиваться и смещаться, а теперь кто правит бал? Да то же телевидение с идиотской рекламой и голыми задницами. Оно манипулирует нашим скудно образованным народом, вместо того чтобы его просвещать!

Возможно, Славик был излишне категоричен, но с большинством его высказываний Сергей соглашался. Однако они, как те чеховские интеллигенты, разглагольствующие сидя за самоваром: поругают правительство, посетуют на бескультурье, повозмущаются, разойдутся и… все останется по-прежнему. Единственное, что тебе остается, пытаться принести в мир хоть каплю добра и, если сумеешь, наказать конкретное зло.

Вот только, к величайшему несчастью, в отличие от детских сказок добро далеко не всегда побеждает, а зло не смешное и трусливое, а жестокое, сильное и страшное, не ведающее милосердия. И наш искаженный мир, похожий на театр абсурда, во многом во власти этого зла — те же махровые уголовники, «паханы» заседают в Думе или возглавляют российско-западные акционерные общества и компании, диктуя свою волю в экономике, законодательстве и прочих областях жизни общества. От этого не просто страшно, а берет леденящая душу жуть…

Между прочим, сканер Славик привез, правда, не совсем такой, как хотел Сергей, но композитор оправдался тем, что других просто не было. Ладно, на безрыбье и рак рыба. Только беда, опробовать прибор не представлялось никакой возможности: все забивала бытовая техника Тарасова и его соседей, плюс железобетонные стены современных домов и прочая, прочая. Да и на том великое спасибо.

Так и жили. Серов ходил в магазины, закупал провизию, готовил, как примерная домоправительница, и потихоньку откармливал тощенького Тарасова, а в свободное время занимался гимнастикой, валялся на диване с книжкой в руках или смотрел фильмы, каковых у хозяина оказалось превеликое множество. Кроме фильмов у него были разные любительские кассеты, записи концертов знаменитых исполнителей и много чего другого.

Но все равно Сергей скучал. Его деятельная натура никак не могла смириться с вынужденным бездельем, однако куда деться, если тебя в любой момент могут сцапать, а из-за решетки не так-то просто выбраться.

Туру добровольный затворник больше не звонил, опасаясь подставить Володьку, а вот домой отважился сделать звонок — поздно вечером, из другого района и всего на пару минут. Зато узнал: все живы-здоровы, и сообщил то же самое о себе.

Дни проходили за днями. Сергей пытался отрешиться от случившегося и посмотреть на ситуацию как бы со стороны, чтобы найти хоть какую-то зацепку, потянуть за нее и добраться до истинной сути вещей — он прекрасно понимал: эта суть надежно скрыта от него чужой злой волей, — но никак не мог найти, за что зацепиться. Ситуация иногда напоминала шарик из подшипника — катится и катится, а коготку зацепиться не удается. Сколько он так будет катиться? Куда его покатили те, кто втемную использовал Серова? А что его обвели вокруг пальца и использовали помимо его ведома, Сергей уже давно не сомневался — слишком все ложилось один к одному, как бывает только при хорошо разработанной и грамотно проведенной операции. Кто разработал и провернул эту операцию, какова ее истинная цель? Ведь не против Сергея направлено ее острие, он не та мишень и не представляет никакой опасности для тех, кто располагает огромными деньгами и возможностями. По крайней мере уже не представляет.

Неужели все из-за того, чтобы убрать Полину? Или — если она действительно была связной, а то и любовницей чиновника из аппарата Президента — все затеяли, чтобы скомпрометировать или свалить того человека?

Возможно, вот только не вяжется сохранившийся в его памяти образ Полины с образом любовницы или связной между коррумпированными чиновниками и крупными бизнесменами, не вяжется с обликом прожженной авантюристки, вроде Маты Хари, готовой на все ради денег. Вот не вяжется, и все!

В тот вечер они поужинали, как всегда, вдвоем, покурили за разговором о современном авангарде, к которому Слава относился на удивление терпимо, считая его болезнью роста и попытками найти в искусстве свой, дотоле неведомый язык. По его мнению, это было свойственно молодым во все времена, но кто-то задерживается в этом периоде, не имея возможности вырасти и пойти дальше, а кто-то, переболев, шагает на новую ступень.

Потом разошлись по комнатам. Вернее, ушел хозяин, а Серов вымыл посуду и только после этого забился в угловую комнатушку. Читать не хотелось, и он вставил в видак кассету с музыкальной комедией сороковых годов — Славик собирал и такие. Лениво покуривая, Сергей просмотрел два фильма подряд, попил чаю на кухне и заглянул к хозяину.

Славик уже спал. Решив не будить его и не зажигать свет, Серов на ощупь снял с полки шкафа пару кассет и ушел к себе. Как оказалось, это были любительские фильмы. Один он забраковал с первых же минут: там была запечатлена жизнь на природе знакомых или родственников Тарасова, изредка появлялся в кадре и он сам. Зато другая кассета оказалась значительно интереснее — на ней был записан капустник, с веселыми песнями, шутками, танцами, едкими репризами и клоунскими номерами.

Глядя на экран, Сергей веселился от души, пока вдруг не увидел, что на сцену вышла светловолосая девушка в черном гимнастическом трико, выгодно подчеркивавшем ее красивую фигуру. Она села на стул, и Серов замер — Боже, как она сидит! Эти сплетенные ноги, изгиб спины и, главное, подбородок, положенный на тыльную сторону ладони! До сегодняшнего дня он видел такую позу только однажды.

Вступила гитара, невидимый гитарист сыграл несколько аккордов, и девушка запела: «Какой большой ветер напал на наш остров…» Голос у нее был приятный, грудного тембра, теплый, будивший воспоминания.

Она речитативом выговаривала стихи Новеллы Матвеевой, а Серов видел серенький дождливый денек, Воробьевы горы, тусклое золото куполов Новодевичьего монастыря, и у него в ушах звучал голос Полины. Она тоже желала, чтобы на их город напал большой ветер, сдул с домов крыши, как с молока пену, и вымел все злое, бесчестное.

Господи, как они похожи! Ему даже показалось, что это и есть Полина. Только прическа у нее другая и другой грим на лице, а так просто удивительное сходство. Та же поза и как похож голос. И созвучие песни их недавнему разговору.

Но этого не может быть, откуда взяться Полине на кассете Славика Тарасова, столь далекого от правительственных кругов и крупных бизнесменов?

Не веря себе, Сергей прокрутил номер девушки в черном трико еще раз, а потом с лихорадочной торопливостью нашел в ящике лупу и попытался разглядеть на экране, какие у нее глаза. К сожалению, толком ничего увидеть не удалось, но охватившее его возбуждение не проходило. Какой уж тут сон! С каждым новым просмотром он все больше и больше убеждал себя — это она! Не может быть такого поразительного сходства в разных людях, и он не ошибается: долгие годы работы в криминальном сыске отлично научили его опознавать людей, даже изменивших внешность. Тут у Полины другая прическа, но он узнал ее, узнал!

Надо спросить Славика, он наверняка должен знать, кто эта девушка и откуда. Тарасов же и ответит на вопрос, разные у нее глаза или нет. Если да, то Сергей не ошибся!

Он побежал в комнату хозяина и растолкал его. Ничего не соображавший спросонок Славик только хлопал глазами, но тем не менее покорно отправился следом за Серовым и сел перед телевизором.

— Кто это? — включив запись, с дрожью в голосе спросил Сергей.

— А-а-а, — сладко зевнул Славик. — Это Тамарка.

— Какая Тамарка? — встряхнул его за плечо квартирант, твердо решивший не дать хозяину заснуть, пока не добьется от него вразумительных ответов на все интересующие вопросы.

— Сырова.

Тарасов поежился и непонимающе уставился на Серова: чего это он среди ночи вдруг вздумал этим интересоваться? Если девочка так понравилась, мог бы подождать и до утра.