Московский бенефис

Чудо-юдо пробежался пальцами по клавиатуре, выискивая досье на Салливэна.

— Нет, все у него по-старому, — еще раз убедился отец.

— Ну и что дальше?

— Позвони и представься корреспондентом газеты «Бред наяву». У меня там главный редактор знакомый. Они всякие статьи о снежных человеках, НЛО, Бермудских треугольниках собирают. И об экстрасенсах тоже.

Телефон корпункта «Today review of Europe» (там же, судя по всему, была и квартира Салливэна) мы обнаружили быстро. У отца в кабинете было несколько независимых друг от друга телефонных входов, поэтому модем отключать не пришлось.

Телефончик у Чудо-юдо был хитрый, рассчитанный на умных и богатеньких людей, которые имеют в своих телефонных аппаратах определители номеров. У нас тоже был такой определитель. Но, кроме того, у нас была и система защиты от чужих определителей. Если нам просто не хотелось показывать тому или иному человечку, откуда ему звонят, то мы включали первую степень защиты и на табло определителя наш абонент не мог ничего прочитать. Но если нам требовалось не только не высвечиваться, но и надуть того, с кем мы разговаривали, то включалась вторая степень защиты. Наш аппарат выдавал на табло определителя любой липовый номер. Например, номер телефона редакции «Бреда наяву». Так мы и сделали, Ибо у мистера Салливэна не должно было появиться каких-либо лишних сомнений. Порешили также, что представляться я буду Коротковым, потому что, во-первых, фамилия Бариновых не должна высвечиваться, а во-вторых, потому, что в «Московской правде» сотрудничает корреспондент с точно таким же именем и фамилией, как у меня, — Дмитрий Баринов. Салливэн, в принципе, мог с ним где-то встречаться или беседовать по телефону и, услышав голос незнакомца, называющегося Бариновым, непременно насторожился бы.

Итак, я потюкал пальцами по кнопкам, набирая номер корпункта.

— Алло! — отозвался мужской голос, в котором иностранный акцент почти не прослеживался.

— Мистер Салливэн? — спросил я.

— Я слушаю, — Салливэн очень хорошо говорил по-русски, а потому моезнание английского не понадобилось.

— Вас беспокоит корреспондент газеты «Бред наяву» Николай Коротков. Я с некоторым опозданием прочел вашу публикацию 1988 года о землетрясении в Армении. Там вы упоминали об экстрасенсе Белогорском, помните?

— Да, я помню, господин Коротков. Я мог бы вам о нем рассказать подробнее, но, к сожалению, у меня сейчас нет времени. Мне через двадцать минут надо быть на небольшом приеме, и если я опоздаю хотя бы на десять минут, то мне будет очень неудобно. Завтра в одиннадцать утра я буду на одной пресс-конференции, может быть, вам удобно будет туда подъехать? Там вход свободный.

И он дал адрес, куда. Я вовремя нажал кнопку встроенного в телефонный аппарат диктофона и записал этот адрес, не разыскивая записную книжку и карандаш.

Чудо-юдо связался со своим другом-редактором, и тот пообещал, что в десять утра корреспондентское удостоверение будет у меня на руках.

ВСТРЕЧА НА ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ Утром мне пришлось вставать рано, чтобы Лосенок успел меня отвезти к Соломонычу, а тот сделал из меня Короткова. Дальше я покатил своим ходом, в десять заехал за удостоверением к главному редактору «Бреда наяву», а еще через час добрался до какого-то бывшего красного уголка, расположенного в полуподвале обветшалого дома постройки тридцатых годов. Именно это заведение находилось по адресу, который мне сообщил Салливэн.

Вход был действительно свободный, несмотря на то, что у дверей прохаживался охранник с милицейской дубинкой у пояса, а в предбаннике, перед входом в зал, сидела какая-то девочка, регистрировавшая всех прибывающих и при этом просматривающая удостоверения. Эта же девочка раздавала всем пресс-релизы.

Народу, то есть представителей прессы, было человек двадцать, не больше. Примерно половину составляли импортные: японские телевизионщики готовились вести видеозапись, скучный толстый немец оглядывал пожелтевшие плакаты времен «перестройки», украшавшие стены запыленного зала, два или три фотографа прикидывали освещенность. Мистера Салливэна я увидел позднее и сразу же узнал по фотографии в газете шестилетней давности. Он был одет в джинсовый костюм и подстрижен, как морской пехотинец времен Вьетнама. Дымчатые очки в тонкой позолоченной оправе придавали ему интеллигентность, но дядя это был крупный, увесистый и, несмотря на свои полсотни лет с гаком,

мог, наверно, неплохо двинуть любого агрессора. Самое интересное, что,разглядывая его в яви, я ощутил то, чего не чувствовал, когда рассматривал на фотографии: его лицо показалось мне знакомым. Когда и где мы могли встречаться?

Чудо-юдо от прессы держался подальше. Во всяком случае, интервью давал только тем изданиям, которые были на коротком поводке и доносили до читателей исключительно ту информацию, которую хотел дать о себе Сергей Сергеевич. Салливэн в эту славную когорту работников пера не входил. Мишенька-братик, наверно, не против был бы потрепаться с журналюгами и устроить себе паблисити, но папа за это снял бы с него штаны. Поэтому и Михаил Сергеевич не позволял себе приглашать в «Барму» лишних писак, за исключением тех, которые побирались рекламой и за лишнюю сотню баксов готовы были изобразить Мишкину фирму флагманом мирового капитала. Ну уж российского-то обязательно. Так что ни по линии отца, ни по линии брата я с Салливэном контактировать не мог. А уж мой-то образ жизни вообще исключал какие-либо интервью. Правда, сам я уже не раз работал под маркой представителя прессы. К сожалению, ни один из граждан, с которыми я общался, так и не прочел о себе в газете ни строчки, хотя в этом были виноваты самые разные обстоятельства. Но с Салливэном у меня не было никаких дел — это точно. Где же я его видел, черт побери?

Начало пресс-конференции оттягивалось. То ли еще кого-то из журналистов не было, кого очень надо было дождаться, то ли кто-то из самих устроителей пока не прибыл. Я решил пересесть к Салливэну, который со скучающим видом вертел в руках диктофон.

— Мистер Салливэн? — спросил я. — Здравствуйте, я Коротков из «Бреда наяву». Вчера вечером я вам звонил.

— Очень приятно, Николай, — Салливэн улыбнулся, и я опять с удивлением отметил, что уже видел где-то такую улыбку. — Извините, что не мог подобрать иного места для встречи, тем более что организаторы этого шоу не очень ценят чужое время. Вас интересует то, что здесь намечается?

— Честно скажу, я даже не очень в курсе дела. Я послушал, о чем шепчутся коллеги, и понял, что здесь будет идти разговор о создании какой-то новой партии. Лет пять назад это было бы интересно, а сейчас, когда их напеклось уже под сотню… Кроме того, я почти не интересуюсь политикой. Экстрасенсы, аномальные явления, нетрадиционные методы лечения, НЛО — вот это мой хлеб.

Салливэн кивнул и улыбнулся. Нет, граждане, эта улыбка не была тем самым «рабочим», американским оскалом, который еще у ныне покойного президента Никсона был хорошо натренирован. Я мог видеть ее только у одного человека…

Дональд глянул на свой «Роллекс», чуть отодвинув вверх рукав куртки, и тут я увидел татуировку, которая могла, быть опять-таки только у одного человека из тех, кто прописался в моей памяти.

— Утенок Дональд? — именно этот диснеевский герой был вытатуирован на запястье Салливэна. Но я непроизвольно произнес «Donald-Duck», и Салливэн как-то непроизвольно дернулся. Ведь это была его кличка, которую дали ему ребята из роты «Браво» двадцать два года тому назад или даже больше… И когда я произнес слова «Donald-Duck», интонация у меня была такая, будто я не просто узнал утенка-морячка, изображенного на картинке, а назвал Салливэна по этой старой-престарой кличке.

Он посмотрел на меня. Даже с приклеенной Соломоновичем бороденкой я не выглядел старше тридцати. Поэтому мистер Салливэн еще раз улыбнулся, на сей раз, видимо, собственным мыслям. Конечно, русский парень не мог знать о том, как именовали подчиненные командира роты «Браво» в 1971-1972 годах, он просто узнал знакомую фигурку из мультфильма…