Алмазы для ракетчика

Когда часовой в очередной раз завершал обход периметра, его уже ожидал «комитет по торжественной встрече». На предварительном инструктаже Дэвиду и Сэму было строго указано избегать лишних жертв, так они и поступили — слегка оглушили патрульного и, пробравшись на позицию, собирались аналогичным образом нейтрализовать остальных; по данным разведки, их количество не могло превышать пяти человек. Но тут случилась накладка. Если бы парашютистам выделили достаточно времени, ничего бы подобного не произошло. Они бы ни за что не стали трогать патрульного, не установив продолжительность его пребывания на посту. Дождавшись смены, они могли снять заступившего на пост охранника, уже точно зная, что никто не помешает работать с остальными. Но времени было в обрез, и они попали как раз на пересменку.

Новый патрульный заметил посторонних и сразу вскинул карабин. Так как Винсент был занят транспортировкой уже снятого часового, действовать пришлось Дэвиду. Взмах руки с ножом, и часовой, покатился по склону. С остальными проблем не было. При инструктаже Дэвиду и Сэму показали на подробнейшем макете место дежурства расчетов, сказали также о примерном количестве дежурящих на каждом рабочем месте. Пришлось только распахивать двери и бросать световые гранаты; мощная вспышка надолго выводила персонал из строя. Когда все было закончено, штурмовая группа, не называя позывных своих и корреспондента, передала по радио кодовое сочетание цифр и стала ждать остальных. В целом начало операции было успешным…

С приемом сигнала о том, что объект находится под контролем, у «Ве-12» отпала необходимость оставаться в воздухе. Лодка освободилась от буксируемых цепочек отражателей и направилась к берегу. Летящий сзади планер окутался облачком пламени и дыма и развалился на части. Не должно остаться никаких следов, раскрывающих способ проникновения на сопредельную территорию.

Повинуясь команде старшего группы, Йенг убрал обороты и отжал штурвал. Самолет послушно скользнул вниз — перелет закончился. Когда машина была над самой водой, командир выпустил закрылки и потянул штурвал на себя. Летающая лодка коснулась поплавками глади озера и заскользила, теряя скорость, все глубже зарываясь носом в воду. Йенг снова добавил обороты, и воздушный корабль, подскакивая на мелкой волне, понесся к далекому берегу.

Времени на раскачку не было. После высадки каждый немедленно приступил к исполнению своих заранее расписанных обязанностей.

Пока одни разбивали лагерь, другие выгрузили из чрева лодки бесформенные резиновые тюки. Затем в дело пошли баллоны со сжатым воздухом, и тюки превратились в обыкновенные надувные лодки. Установив на корме подвесные моторы, четверка направилась к островку.

Им выдали очень старую схему, но с тех пор, как ее чертили, на острове ничего не изменилось. Сверяясь с ориентирами и компасом, они нашли заваленный вход. Здесь вышла задержка, над разбором каменного завала трудились до темноты. Уже в свете фонарей лопаты наконец застучали по дереву засыпанной двери старого блиндажа. За прошедшие годы петли намертво приржавели, пришлось пустить в ход топоры и без затей разбить гнилую дверь. Сорвав плащ-палатку, закрывавшую вход изнутри, они шагнули в сумрак. На мгновение показалось, будто они попали в прошлое, — за сорок с лишним лет, с тех пор как блиндаж покинули последние обитатели, ничего не изменилось. На полу стояли продолговатые ящики, обитые полосами металла…

ГЛАВА 8.

ОКТЯБРЬ 1944 ГОДА.

СЕВЕР ФИНЛЯНДИИ — ШВЕЦИЯ.

Должно быть, облик двух человек в потрепанной немецкой форме, расшитых узорами сапогах из оленьей замши и меховых шапках с длинными наушниками не внушил финскому военному патрулю доверия. Патруль местной обороны, ввиду очевидного отсутствия нарушителей, спокойно завтракал сосисками с пивом в единственном местном кабачке, куда имели неосторожность зайти и инженер с Вилли. Хотели поесть и вот нарвались… Ни предъявленные документы, ни подробные объяснения не убедили лейтенанта, олицетворявшего собой, в компании с двумя новобранцами, всю военную власть в окрестностях, предоставить коммутатор для связи с немецким командованием. Более того, с помощью почтальона и вооруженного дробовиком хозяина кабачка задержанных разоружили и препроводили в сарай с гордой вывеской «Гауптвахта». Новобранец с многозначительным видом закрыл двери сарая на амбарный замок. Внутри гауптвахта представляла собой обыкновенный склад сельскохозяйственного инвентаря. Прежние хозяева даже не удосужились убрать лопаты и вилы, которыми арестанты могли воспользоваться в качестве оружия. Похоже, в обозримом будущем в поселке не рассчитывали увидеть мало-мальски опасного нарушителя.

Обер-лейтенант специальных войск с кривой ухмылкой оглядел временное пристанище и полез на сеновал. Роттерна готовили для чрезвычайных ситуаций, и ему удавалось выводить своих солдат из переплетов куда серьезнее, нежели содержание под стражей в деревенском сарае под охраной необученного часового. За месяцы кампаний, в которых он принимал деятельное участие между посещениями лазаретов и госпиталей, за ним среди подчиненных закрепилось прозвище Везучий Вилли, а среди начальства родилась и окрепла репутация офицера, способного принимать правильные решения в любых обстоятельствах. При желании Роттерн мог украсить китель множеством наград, но обычно носил только рыцарский крест, полученный за Сталинград, нашивки в память об адриатических десантах и шеврон с эдельвейсом — эмблему горных егерей. Всевозможные значки за прыжки с парашютом, ранения и отличную стрельбу обер-лейтенант обычно игнорировал, считая, что настоящего солдата всегда видно и так, не нужна ему демонстрация своих отличий. Везучий Вилли собрался было проложить дорогу к свободе через кровлю сарая, когда пришел новобранец и вызвал арестованных на допрос.

Кабинет местного коменданта, по совместительству — начальника патруля и начальника гауптвахты, находился в доме рядом с местом заточения и по соседству с почтой. Если бы в поселке не было еще и престарелого полицейского, лейтенант имел бы право называть себя начальником гарнизона. Присутствие не подчиненного ему представителя полиции не давало лишний раз похвастаться на деревенских вечеринках почетной должностью и тем самым било лейтенанта по раздутому самолюбию. Обиднее всего, что местный пребст [17] и бургомистр с одинаковым почтением приветствовали и его, и полицейского сержанта, прославившегося тем, что лет десять назад отобрал дробовик у подвыпившего местного фермера и посадил его до вытрезвления в местную каталажку. Снедаемый честолюбием лейтенант искал великих воинских подвигов, мечтая произвести впечатление на дочку патера — общепризнанную красавицу.

У крыльца комендатуры под бдительным надзором часового стояла обшарпанная легковушка. Ветер лениво колыхал полотнище белого с голубым крестом флага. Сопровождаемые конвоиром арестанты бодро протопали внутрь, надеясь, что ошибка, связанная с их необоснованным задержанием, будет наконец исправлена.

Рабочее место коменданта находилось за обычным крестьянским столом, даже не накрытым скатертью. На столе красовались традиционный графин со стаканом и телефонный аппарат. Писаниной комендант себя не утруждал, во всяком случае не держал на столе канцелярских принадлежностей. На деревянной столешнице остались круги от горячей посуды еще с тех пор, когда стол честно нес службу на кухне какого-то хутора. На стене за спиной коменданта красовался портрет Маннергейма. Маршал в мундире с орденами и высоких ботфортах грозно зыркал на входящих через монокль. С самодовольным выражением на лоснящейся сытой физиономии лейтенант сообщил задержанным о выходе Финляндии из войны и о том, что они отныне «находятся на положении интернированных».

— Ты что, сбрендил? — Роттерн с недоумением посмотрел на коменданта.

Между союзниками всегда были трения, но финны хорошо знали свое место. Рейхсканцелярия недвусмысленно дала понять финскому кабинету, что страна может превратиться из союзницы великого рейха в то же, что и соседняя Норвегия. Во избежание прямой и открытой оккупации Финляндия была вынуждена тянуть союзническую лямку в войне с русскими. И хотя первую скрипку играла дислоцированная в Финляндии 20-я армия вермахта, немалую часть группировки «Карелия» составляли именно финские войска.