Алмазы для ракетчика

— Отправь своего бездельника. У тебя связи с точкой нет, а мои должны за сто километров переться! Посылай машину на точку и разбирайся, в чем дело.

— Так ваши там уже работали, они все знают. Ваш уже обвыкся, а мой еще в роте порядок никак не наведет, рано ему на посту рулить, — упрямился Олсуфьев.

В конце концов выяснилось, что единственную ротную машину он отправил за продуктами и вернется она только послезавтра. Так что, увы, послать на Северный он никого не сможет. Олсуфьев приводил все новые аргументы:

— А пусть они с двух сторон попробуют связь наладить, если мой поедет, кто ему отсюда подыграет? Да вашим и добираться легче: на автобусе доедут до леспромхоза, а там и пост недалеко.

Дед хотел было отказать: во-первых, недалеко — это двадцать километров лесом, во-вторых, ротный обязан справляться своими силами, а «подыгрывать» со стороны роты полагается его любимому личному составу, который вообще-то учить надо, но передумал. Срыв связи во время «готовности» — это ЧП, все равно будет разбираться полк. Сами полковые по лености не поедут, а озадачат батальон, то есть его, Деда, лично. Тут, как ни крути, а придется кого-то посылать на Северный пост с инспекцией. Чем ждать у моря погоды, лучше уж пускай связист поедет и наведет порядок. Раз и навсегда. Надо сказать, чтобы заодно предусмотрел вариант работы поста на батальон.

Тем временем полк дал отбой и велел разбираться с недостатками. Вниз с КП Кайманов шел пешком, дорога к городку пролегла через лес. Вечерело, в сумерках щебетали, порхали с ветки на ветку пичуги. Снег почти везде сошел, дренажные канавы вдоль дороги полнились водой, сверху тронутой льдом. Было не холодно, северная особенность — солнце нагревает вертикальные предметы, и человек не мерзнет; лучи не падают на горизонтальные, и снег лежит до мая-июня. Было над чем подумать: Северный — самый удаленный из постов системы пассивной локации «Тамара». Из ее точек построена ось пеленгации и радиолокации с центральным постом в Сосновом, куда поступает и там же автоматически обрабатывается вся информация. Из Соснового сведения о воздушной обстановке идут в батальон и далее — в полк. Станция пассивной локации обнаруживает воздушные цели, ничего не излучая в эфир. Так как любой летательный аппарат излучает в различных диапазонах волн, «Тамара» способна безошибочно устанавливать тип цели, а самое главное, саму станцию невозможно обнаружить средствами разведки противника.

Кроме нее на Северном посту старенький локатор, он ждет не дождется списания, и достаточно современная радиостанция. Народу там аж пять человек, размещается расчет в двух «цубиках» [15].

И вот теперь эти пятеро молчат, уже несколько часов. Это очень странно. Случись что-нибудь на посту, расчет может сообщить о происшествии по радио, по линии передачи данных или радиорелейной станции из состава «Тамары». Складывается впечатление, что СПЛ работает вообще без участия расчета, а люди занимаются непонятно чем. Да и загадочная цель, пропавшая в районе поста, не идет у командира из головы.

Силинкович догнал комбата на мотоцикле, когда тот подходил к железнодорожному переезду.

— Садись, Владимир Степанович, подвезу…

— Собирай в двадцать часов совещание, — ответствовал тот, усаживаясь в коляску.

И больше до ворот городка комбат не проронил ни слова. Дед в своем амплуа: что воздух модулировать, если говорить не о чем.

Некоторые местные военные считали, что лучше всего Деду подошла бы роль Сталина, причем не только в кино или на сцене.

ГЛАВА 7.

10 ЧАСОВ 30 МИНУТ. 8 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

РАЙОН СЕВЕРНОГО ПОСТА.

В распахнутый люк с шумом врывался ветер. Дэвид Гриншив сжал в руке купол вытяжного парашюта и привычно шагнул в пустоту. Перевернулся в воздухе, растопырил руки и ноги, стабилизируя полет. Рядом промелькнули буксируемые самолетом связки отражателей. Отдалившись на безопасное расстояние, он отпустил вытяжной парашют. Маленький купол рванулся вверх, увлек за собой сложенный в гармошку основной купол. Дэвид услышал хлопок над головой, ремни подвесной системы с силой рванули, натянулись стропы. Вверху распахнулся шелковый перепончатый прямоугольник. Гриншив сориентировался на далекий красный огонек и потянул стропы, доворачивая «летающее крыло» в нужном направлении. Оглянулся назад и увидел плавно скользящего следом Сэма Винсента, бывшего сержанта морской пехоты.

Дэвид с наслаждением вдохнул свежий воздух. Что может быть прекраснее ощущения полета?

При разработке операции средством доставки к цели был выбран параплан. Иным способом скрытно подобраться к охраняемому объекту было невозможно. Что, если не параплан, позволит бойцу прилететь куда нужно быстро, бесшумно и незаметно для аппаратуры радиолокационной разведки? А объект, который предстояло штурмовать, был напичкан этой аппаратурой под завязку.

Гриншив познакомился с парашютом на службе в частях коммандос королевских военно-воздушных сил. Первый прыжок был даже не прыжок — Дэвида выбросил из самолета командир его роты майор Грант. Из люка новобранец коммандос вылетал вне себя от ужаса, а приземлялся с переполнявшим грудь диким восторгом…

Расстаться с красным беретом и значком специальной авиационной службы, серебряным кинжалом с крылышками, его заставила медицинская комиссия, признавшая ветерана фолклендской войны абсолютно негодным к дальнейшей строевой. Хуже всего было то, что синяя бумажка со штампом медицинской службы RAF [16] навсегда закрывала дорогу на летное поле, отнимала шанс насладиться ощущением свободного полета. Полтора года Дэвид провел за стойкой отцовской табачной лавки в Аллапуле на севере Шотландии. После насыщенной событиями жизни воздушного бойца провинциальная рутина показалась затхлым болотом. Все его существо противилось местному укладу и неспешному течению жизни. Он изнывал на воскресной проповеди, которую непременно полагалось отстаивать в компании многочисленных родственников; его выводил из себя обычай не прикасаться к еде, пока не соберутся к ужину все домашние. Все его существо тянулось назад, в жизнь, окутанную ореолом романтики, наполненную ревом самолетных турбин, пропитанную духом настоящей мужской дружбы и солдатского братства. Гриншив хотел дышать полной грудью и есть мясо с ножа. По ночам ему снилось, что он снова стоит у открытой рампы, готовый к прыжку. А утром возобновлялась пытка: бесконечное брюзжание родственников, опостылевший прилавок и мерзкая предопределенность доживать свой век в захолустье, вдали от событий большого мира. Задыхаясь в убогой атмосфере шотландской провинции, он не выдержал и послал объявление в газету, известную тем, что через ее редакцию происходит вербовка наемников. Молодому ветерану предложили «настоящую работу для настоящих мужчин», и он согласился, услышав, что прежде всего работодателей интересуют его навыки воздушного десантника…

Поймав восходящий поток, оба парашютиста стали по широкой дуге заходить на объект. Обычно часовой не обращает внимания на то, что происходит у него над головой; в первую очередь он остерегается наземного противника.

К точке приземления они приближались с востока, со стороны озера, снижались над сопкой навстречу лучам заходящего солнца. Днем они бы выбрали для такого дела солнечную сторону, но вечером светило наземного наблюдателя не ослепит, а, наоборот, подсветит парашютистов.

Дэвид подтянул стропы и приготовился к посадке, облюбовав небольшую проплешину в лесу, в километре от объекта. Навстречу неслась земля, предметы внизу выросли и приняли свои обычные размеры. Гриншив мягко спружинил ногами, сделал кувырок, вскочил, отстегнул ремни и собрал купол в комок. Рядом опустился Винсент.

Уже через час они с Сэмом внимательно следили за движением патрульного на объекте, который предстояло захватить. Десантники в маскировочных плащах под цвет ландшафту на время превратились в две бесформенные кучи лесного мусора. Сначала они убедились, что солдат несет службу в одиночестве, потом выяснили, как он осуществляет охрану. Способ был самый неэффективный — регулярный обход позиции. В нарушение всех инструкций, требующих двигаться по рваному графику, солдат размеренно наматывал круги вдоль колючей проволоки. В момент, когда боец, вооруженный карабином, поравнялся со сломанной елью, они включили секундомер; как только патрульный снова миновал точку отсчета, секундомер был остановлен. Теперь они знали, сколько времени у них в запасе. Что-то около семи минут.