Месть Акулы

Стали разворовывать завод, торговать запасами металла, и она связалась с этим бандитом, Ростиком. Стала жить с ним. Недомерок, ей до пупка не доставал! Я… Я был готов его застрелить. Вы бы видели, в кого он её превратил. В рабыню. Сидела дома и ждала, пока он нагуляется. Без его разрешения она не могла сделать и шагу. Даже со мной боялась встречаться. Если мы говорили по телефону, а он в этот момент приходил, она называла меня каким-нибудь женским именем и бросала трубку. Представляете? Я был готов дать ей все, а она держалась за этого недомерка. Терпела, когда он её бил. А на мою любовь не обращала внимания.

Что?

Да, любовь! Я не боюсь этого слова! У меня было настоящее чувство. Было…

Она мне позвонила первого апреля. В день дураков. Попросила приехать. Суббота была, у меня свои планы на вечер. Пришлось все менять. Я приехал. А Ростик мёртвый лежит. В коридоре. Мелкий такой, как ребёнок. С пулей в животе. Мёртвый. Я подумал, что это она его пришила.

Мы долго тогда говорили. Она мне все рассказала. Запудрила мозги. Начисто запудрила. Я поверил, что она меня тоже любит. Думал — судьба нас специально всё время разводила, чтобы чувства проверить. А теперь решила соединить. Когда я так подумал, то почувствовал себя окрылённым.

Она хотела избавиться от трупа. Я возражал, советовал, если она не при делах, вызвать милицию, но она меня в конечном счёте уговорила. Мы погрузили труп Ростика в его машину — она меня вызвала потому, что не могла справиться одна, — и отвезли в лес неподалёку от дома. Там сожгли. Когда я переносил труп, то обратил внимание, что в кармане пальто лежит что-то тяжёлое. Оказалось, это пистолет. Да, тот самый. Немецкий мелкокалиберный «ортгис». Я взял его себе. Анжелика не видела этого. Потом я купил для пистолета патроны. Вы, наверное, думаете, что я уже тогда планировал кого-то убить? Это неправда. Я просто не мог расстаться с оружием.

Она стала моей любовницей. Я делал все, чтобы её ублажить. Я был счастлив. Да-да, только в те дни я был счастлив по-настоящему. Я не замечал ничего. А потом у меня открылись глаза.

После смерти Ростика она изменилась. Кстати, она мне так и не рассказала, что с ним случилось. Вообще не хотела говорить на эту тему. Наложила табу. Так вот, после его смерти она изменилась. Она стала… жестокой. Она решила, что должна заботиться о себе сама. Она не хотела больше надеяться на мужчин. Ждать, верить, а потом они или бросят, или погибнут. Я говорил, что со мной такого не произойдёт, но она только смеялась. Она меня использовала. Использовала для накопления денег.

Всё-таки танцы были её призванием. Мы организовали «Сюрприз». Я сделал все, чтобы он стал популярным. Обеспечивал такие гонорары! Она ничего не тратила из заработанных денег. Все её расходы оплачивал я. Постоянно вымаливала ценные подарки. Несколько раз сменила квартиру. Но жить со мной не соглашалась. Говорила, что боится потерять свою свободу. Я не понимал, о какой свободе идёт речь? Я же все для неё делал! А она говорила — свобода… Свобода и деньги. Она была мне нужна, я не мог без неё, не верил, что счастье наконец-то досталось, — а ей нужны были деньги. Я был потрясён, когда узнал, что ради подарков и денег она встречается с другими мужчинами. Нашу связь она держала в тайне. Говорила, что если это станет известным, то может повредить ей, как артистке. Я верил. Ведь всё началось в день дураков…

Мы начали ссориться. Все из-за тех же проклятых денег. Её запросы становились всё выше, ей постоянно не хватало. Она стала просто как одержимая! Деньги, деньги… Я бы сумел её обеспечить, но она отказывалась жить со мной. И встречалась с другими мужчинами. Я не мог это терпеть. Но и без неё не мог. Когда мне было плохо, постоянно приходил к ней. Она не прогоняла. Выслушивала. Терпела. Помогала мне. Но не ради любви. Только ради того, чтобы выцыганить очередную подачку. Бывано, я срывался, и мы не встречались по несколько дней. Только на работе. На работе никто не знал о наших чувствах. Не о наших — о моих. Она все скрывала. А мне казалось глупым об этом говорить. Что я мог сказать? Только то, что всё началось в день дураков…

Это было, как наваждение.

А потом я убил Гладкостенного.

Арнольд был неприятный мужик. Он меня тоже использовал.

Мы познакомились году в девяносто втором. Знаете, есть такие люди, которые сразу начинают вести себя, словно ваши лучшие друзья. Он был из их породы. Никогда не замечал, что мешает. Не понимал, когда надо уйти. Сначала он мне нравился. А потом я постарался с ним не общаться. Но всё равно мы иногда встречались. И каждый раз он просил меня что-нибудь сделать. Правда, иногда и сам помогал.

Он знал, что я разбираюсь в оружии. И попросил меня проверить пистолет. Не знаю, где он его раздобыл. ТТ, югославский. Сказал, что приобрёл «машинку» по случаю. Она гарантированно «чистая», но может быть неисправна. Сам продавец предупредил. Но Арнольд купил. Как и Анжелика, он всегда экономил по мелочи. И никогда не отдавал долги.

Из-за этого все и случилось.

Он взял у меня в долг три тысячи долларов. Сказал, что нужно очень срочно, а у него как раз кончилась вся наличка. Понимаете, мне сразу не понравилось, как он попросил. Мы случайно встретились, поговорили минут пять. Я собирался прощаться, а он так небрежно говорит: дай, мол, мне денег. Как будто видел, сколько у меня в кармане лежит. Там три с половиной было. Просит и объясняет про срочность и про наличку. Я-то видел, что он врёт, но не мог отказать. Я никогда не могу отказать в таких ситуациях. Если бы он по телефону просил или там ещё как-то. А то он так сказал, как будто точно знал, что деньги у меня при себе. Я и дал. Уже тогда чувствовал: не вернёт. Но дал. Не смог отказать.

Все сроки вышли, а он не звонит. Я его сам нашёл, напомнил о долге. Так сказал, мимоходом. Чтоб не обидеть. Понимаю, что не забыл, а специально динамит. Но всё равно — вдруг обидится? Он попросил ещё подождать. Я согласился, хотя надо было сразу вопрос ребром ставить.

Так и тянул. Несколько месяцев. То одно, то другое. Один раз сказал, что прямо в офис мне привезёт. Время назначил. Я ждал, а он не приехал. Перезвонил, извинился: якобы в аварию попал. Обещал в ближайшее время отдать и снова пропал. Я специально проверил: никакой аварии не было.

А потом он попросил проверить пистолет. Я не хотел брать, но подумал и взял. Решил, ствол у меня типа залога будет. Он, конечно, дешевле стоит. Но всё равно. Взял, проверил. Все исправно там было. Я на своей даче опробовал: отличная штука. Куда прицелишься, туда и попадает.

Месяца два он о пушке не вспоминал. А потом с претензиями позвонил: типа, сколько ждать можно? Я прямо-таки онемел. Ничего себе наглость! Напомнил ему про должок. Прямо так и сказал: сколько можно? Он помычал чего-то в трубку и говорит: приезжай. Сменяем баш на баш. Баксы на ствол.

Я приехал, хотя мне очень не хотелось через весь город с пистолетом в машине тащиться. Вдруг проверят? Оно мне надо? Но я приехал. Решил, что последний раз ему помогаю. Мы на площадке базарили, на его этаже. Я сразу понял, что денег нет. Он меня лечить начал: друг сейчас привезёт. И ещё что-то такое же. Дай, говорит, пистолет. А я-то понимаю, что если отдам, то вообще никогда своих денег не увижу. Нет, говорю, давай делай, как договорились. Понимаете, что обидно, — ладно б у него действительно ничего не было. Простил бы я ему эти три штуки. Подождал бы, пока он заработает. А у него есть деньги. Есть. Намного больше, чем три. Просто не хочет их отдавать. Думает, что я и так обойдусь.

Мы чуть не подрались. Честное слово, он первый начал. Вы же видели, какой он здоровый? Одно брюхо килограммов сто весит. Припёр меня к стенке и давай лапать, по карманам шмонать. Я вырвался кое-как, пушку достал. Отойди, говорю. Вернёшь баксы — получишь волыну. А он смеётся в ответ. Говорит, что раньше ещё думал, отдавать мне деньги или нет, а теперь и думать нечего: не отдам. Ты, говорит, один хрен не выстрелишь, ты только в тире стрелять умеешь, а я тебе ребра пересчитаю, ствол отберу и спущу вниз головой с лестницы. За борзость накажу. Представляете? Это он мне говорит! Да кто он такой? Дешёвка! Быдло! Плебей!