Гладиатор

Движением руки сметя всех за дверь, он еще секунду-другую стоял посреди комнаты, оглаживая пальцем ус и покачиваясь на каблуках, потом решительно вышел, отнял у первого попавшегося охранника автомат Калашникова, вновь отмел попытки навязать помощь, спустился на лифте вниз и покинул здание.

Он твердо решил, что должен сам, лично, поймать и убить этого волка, утащившего в ночь его овечку-дочь. Он отчетливо понял, что это не просто бизнес или там затронутая честь, прочая чушь.., нет, – был Казанцев, и был он, Барон, были двое мужчин, затерянных в этом волчьем мире, а все остальное.., деньги, его дочь, вообще женское начало оставалось фоном, второстепенным, хоть и чрезвычайно важным. Он знал, наступает иногда миг, когда мужчина должен забыть о своем положении, состоянии, уме и выйти на арену вот так, голым, без всяких армий и прочих лукавств. Других можно обмануть, не себя. Перестанешь себя уважать, другие обязательно тебя подомнут. Подумать только – простой вор в законе осмелился противопоставить себя такой отлаженной системе! Вот что главное, вот почему надо уничтожить этого наглого выскочку. Нельзя жить в обществе, в системе, которая дает возможность отдельному человеку или даже группе людей жить по другим, личным законам. Такая система обречена. Поэтому надо убить этого наглого псевдомилиционера, чтобы быть уверенным в надежности своего мира.

Так думал Качаури, пробираясь в темноте по тропинке и сопя. Когда мог, бежал – неуклюже, словно погибший сегодня на арене носорог, забитый двумя буйволами. На крутых подъемах хрипел и ругался, но лез, цепляясь за кусты и ветки деревьев. Он чувствовал, он был уверен, что система его мировоззрения, материально подтвержденная великолепным дворцом дома отдыха, связями с сильными мира сего не только здесь, в СНГ, но и там, на сахарно-ясненьком Западе, вдруг начала зыбко дрожать, словно бы этот проклятый Казанцев выдернул маленький камешек из фундамента пирамиды, а на этом камешке все и держалось. И поэтому его тоже надо убить.

Он достиг места, где тропинка начала спускаться к бухте, остановился, тяжело дыша, и в этот момент получил такой удар по голове и лицу, что едва не лишился сознания. Со всех сторон, словно черти из преисподней, визжали, орали, тянули к нему множество рук, облепили, и он покатился вниз, по склону в этой куче бесовских тел, сам крича от невыразимого ужаса, потому что ему показалось – не в бухту! – он катится в преисподнюю!..

Качаури не ошибся. Стоя на четвереньках, он пытался разглядеть окружающие его тени.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

– Я тебя узнал, – вдруг заявил писклявый невозможно худой бес с рукой на перевязи. – Ты Барон из-за ограды. Конечно, лучше бы нам попалась твоя сучка дочка, но ты, жирная свинья, можешь ее заменить.

И после этих слов вновь кто-то оглушительно и страшно шарахнул его цепью по спине.

Качаури попытался подняться, в смутном прозрении начиная понимать, что это просто подростки-наркоманы, вымести их отсюда руки не дошли. Сквозь тяжелую жгучую боль в спине он, стоя на коленях, попытался выпрямиться.

– Я Барон! – с достоинством произнес он. – Я могу вас всех уничтожить!

После его слов все вокруг так завизжало, запрыгало, с воплем закружилось вокруг него, что он вновь усомнился, что еще находится на земле, а не в адовой бездне с бесами и бесихами.

Его еще раз огрели чем-то тяжелым, железным.

А когда цепкие руки чертей поволокли, сорвали одежду, связали и начали действовать так сноровисто беспощадно, так спортивно-неутомимо, – Качаури уже не сомневался: адское чистилище началось. И он еще долго пытался все терпеть, видя невдалеке своего верного телохранителя Крокодила, тоже попавшего вместе с ним в ад и спокойно ждущего у валуна своей порции мук. А потом уже не чувствовал, не понимал, не видел, как истомленные беспрерывным насилием подростки перешли к другой забаве – стали резать, жечь и делать много еще такого, о чем и говорить невозможно, а можно только одним людям совершать над другими людьми.

И к утру Барон умер, так и не приходя в сознание.

А часам к десяти утра, когда Николай и Нина давно уже ждали в аэропорту ближайший самолет в Москву, посланные на розыски хозяина охранники нашли Крокодила, то есть Геннадия Ивановича Ярикова, и то, что осталось от их общего босса, Качаури Отари Карловича.

И останки обоих были перенесены в обширный холодильник опустевшего к тому времени дворца, так как большинство гостей, люди чрезвычайно занятые, разъехались еще накануне, так и не узнав обо всех запутанных неприятностях этого гостеприимного дома.

Система, лично организованная Качаури, продолжала действовать после его смерти, уже во благо дочери, которую спешно искали, дабы сообщить о трагическом известии и о том, что теперь она, Нина Отариевна Качаури, является единственной наследницей многомиллионного состояния отца.