Тридцатого уничтожить!

Он легко и неслышно перемахнул через забор и снова прислушался, но и теперь ничего не услышал. Хотел двинуться вперед, однако ощутил рядом присутствие какого-то живого существа, услышал даже дыхание.

Но вот Савелий увидел и темный силуэт человека. Он подошел ближе и сразу же узнал парня: это был один из телохранителей Четвертого. Он его видел, когда тот арестовал «братанов» по приказу хозяина.

Странно, неужели и сам Четвертый здесь? Это была бы удача! Вряд ли! Скорее всего, послал для ликвидации его или захвата капитана. А если так, то еще посмотрим, кто сверху окажется.

Стараясь не наступить на какую-нибудь ветку, Савелий подкрался поближе и тихо сказал ему: — Ку-ку!

Тот мгновенно повернулся и увидел перед собой того, кого поджидал здесь. Тем не менее встреча для него оказалась такой неожиданной, что он чуть замешкался, и это дало Савелию возможность сделать эффективный бросок через бедро.

Кувыркнувшись и потеряв по дороге автомат, тот выхватил из-за пояса нож и профессионально бросил его в Савелия. Савелий молниеносно оценил полет ножа и спокойно отвел голову в сторону: нож вонзился в нескольких сантиметрах от его лица.

Не успел замолкнуть дребезжащий звук, как нож уже оказался в руке Савелия. Он сделал еле уловимое движение кистью, и нож телохранителя вонзился в незащищенное бронежилетом место — в шею. Тот не смог даже вскрикнул, обхватив горло руками, он повалился на землю, дернулся пару раз в агонии и неподвижно застыл на траве, казавшейся в темноте совершенно черной.

Савелий подошел к мертвому телу и недовольно покачал головой: парень был совсем молод и его было жаль, как и многих других, которые, сами того не подозревая, участвовали в какой-то чужой для них игре.

Играли, совершенно не понимая, что затеянные другими эти игры не имеют для многих из них счастливого или хотя бы нормального конца. И ставка в этой игре была ценою в жизнь.

Конечно, Савелий рисковал точно так же, как и они. И тоже ставил на карту свою собственную жизнь, но… И снова это сакраментальное «но»…

Савелий, в отличие от этих молодых ребят, которым жить бы и жить, был профессионально подготовлен к этим испытаниям!

Они, конечно, тоже тренировались, но они не прошли афганскую войну, они не теряли на своих глазах близких друзей, они не прочувствовали своей собственной кожей дыхание смерти! Они не были в условиях, когда каждый день, каждый час ощущается как подарок судьбы, подарок самого Бога! А прочувствовав это, начинаешь каждой клеточкой своего тела ощущать, предчувствовать опасность, а иногда и смерть.

Савелий вспомнил даже такие случаи, и они не были редкими, когда тот или иной солдат, просыпаясь утром, вдруг тихо, но спокойно, без истерики, говорил: Меня сегодня убьют!» — и, действительно, не возвращался из боя и не вставал в строй.

Сейчас, расправившись с телохранителем Четвертого, Савелий, который перед этим уговаривал себя, что его самого он вряд ли обнаружит, чисто интуитивно замер и настороженно прислушался: вокруг было тихо и спокойно, более того, появились обычные звуки ночных насекомых.

Странно… Откуда тогда внутреннее беспокойство? Он подошел к убитому телохранителю, снял с него бронежилет и быстро пододел его под куртку, подаренную капитаном буксира. Здесь что-то не так. И вдруг Савелий вспомнил про рацию, которую прихватил у боевика, лежащего на ленте транспортера. Может, сработает? Он вытащил из кармана рацию, включил ее. Старательно изменив голос, вспомнив интонацию Икс-два, сказал:

— Внимание! Четвертый! Вас вызывает Икс-два! Вас вызывает Икс-два!

— откуда ему было знать, что Четвертому уже известно о гибели почти всех боевиков, которыми руководил Икс-два: один из смертельно раненных боевиков успел сообщить обо всем Четвертому, умоляя прислать к нему помощь и отвезти к врачу. Пообещав о нем позаботиться, Четвертый распорядился на один час прекратить любые вызовы в эфир, кроме тех случаев, когда он делает вызов сам.

И сейчас, когда Четвертый услышал голос Иксдва, вызывающий его по раз, первым импульсивным желанием было отозваться, и он уже взял в руки рацию, но спохватился, усмехнулся, стукнув себя рукой по лбу, и сунул ее назад в карман.

Все-таки в этом парне что-то есть! Он действительно был ему симпатичен. Жаль, что приходится на данном этапе стоять с ним по разные стороны баррикад. Очень жаль, если все-таки придется его убить! Сейчас, несмотря на то что перед этим отдал приказ уничтожить Тридцатого, он готов был к тому, чтобы оставить его в живых.

Это надо же! Пройти стольких людей?! А среди них были и весьма достойные соперники, с которыми даже он сам не очень хотел бы встретиться один на один.

Четвертый усмехнулся: один на один! В схватке с Рэксом погиб не один десяток опытных боевиков! И никто не может их упрекнуть в том, что они имели плохую подготовку или мало опыта. Многие из них довольно часто выезжали на боевые задания и не только для участия в акциях против мирного населения или по захвату военных складов с оружием, но и для более серьезных задач. На совести каждого из них не один десяток человеческих жизней.

Страшно, когда Четвертый начинал думать о себе, то всякий раз ему удавалось убедить себя в том, что все, кого он лишил жизни (хотя многие из них погибли безвинно), умерли потому, что так было необходимо для достижения высоких целей. Для тех идей, за которые он, Четвертый, отдал бы свою жизнь, нисколько не задумываясь.

Что это за идеи, Четвертый не мог, да и не хотел бы объяснить даже себе.

Несколько лет назад он работал в Министерстве внешней торговли и очень много бывал за границей. Однажды он познакомился с одним человеком (был уверен он до сих пор, что эта встреча была случайной), который уже несколько лет жил за границей. Этот пожилой мужчина настолько ему понравился, что они встречались еще несколько раз. Его рассуждения о жизни и смерти, о доме и семье, о Родине, где ты живешь (он сам очень сильно скучал по Москве, по России и мечтал вернуться назад, но вернуться так, чтобы помочь Родине по-настоящему: деньгами, опытом, знаниями) — эти рассуждения заставляли задуматься о своей жизни, о своем предназначении. К нему вернулось то, что он хранил от всех. Он снова ощутил Веру.

Дело в том, что в его жизни были годы, которые оставили в нем неизгладимый след. Еще совсем молодым парнем, сразу после окончания института, ему несказанно повезло: понравился одному высокопоставленному чиновнику, присутствовавшему на их выпускном вечере. Через несколько месяцев ему было предложено прекрасное место в одной восточной стране сроком на пять лет. Недолго думая, он согласился и вскоре оказался в сказке.

Шли месяцы, работы было немного, а времени неограниченно. Он знакомился с людьми, с обычаями и нравами, и ему удалось познакомиться с одним монахом, которого все звали Учитель. Будучи очень обаятельным, он сумел понравиться Учителю. До самого отъезда из страны он постоянно посещал школу «жизни», как именовалось то заведение, которым руководил Учитель.

Четвертый настолько преуспел в занятиях, что был выделен среди всех самим Учителем, и незадолго до отъезда ему самому был присвоен сан Учителя. До самого отъезда он держал в тайне свое увлечение и уж, конечно, никому не сказал, когда вернулся на родину.

Какие-то слова и мысли нового знакомого, по фамилии Рассказов, очень переплетались с теми учениями, которые он воспринял от своего Учителя. Он не стал вдумываться в различия и нюансы, которые только с виду казались незначительными, а на самом деле все ставили с ног на голову, и добро превращалось в зло, прикрываясь добрыми намерениями. Постепенно милая овечка превратилась в обаятельного с виду матерого волчищу.

Новые «учения» были им приняты сердцем, и более его ничего не волновало в этой жизни. Он стал повиноваться более сильной личности и думать только о том, что все, что они делают — для блага их Родины. Он свято верил в это, совесть не мучила его по ночам, а «кровавые мальчики» не посещали. Его пример был великолепным образцом того, как святое учение, упав на неблагоприятную почву, приносит сатанинские всходы.