У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

— Почему она ничего не чувствует?

— Мы ее обезболивающими колем, чтобы болевой шок не приключился. Кожа на локтях до кости обгорела. Скоро перестанем. Пройдемте в кабинет. Вы должны это знать…

Кабинет оказался маленьким и тесным, зато с огромным окном. Врач уселся за стол и стащил очки. Близоруко прищурился на устроившегося на кожаном диване Горчакова:

— Десять дней назад к госпиталю подъехала машина китайского посла. Начальнику госпиталя пришлось принять высокого гостя. После визита он вручил мне три флакончика аэрозоля от ожогов, производства Китая и сказал, что это оставил китаец для Искандера. Она спасла в Афганистане жизнь какому-то китайскому инженеру. Он рассказал своему послу о страшных ожогах. Тот нашел лекарство и привез в госпиталь в благодарность. Я решил попробовать. Раны перестали гноиться через сутки. На большей части конечностей ожоги начали заживать. Остались только самые глубокие. Бинты не снимаем, кожа еще слишком тонкая и может потрескаться от сухого воздуха.

Горчаков кивнул:

— Мы знаем о китайце. Он готов был увезти Марину в Китай и устроить на собственные деньги в очень дорогую клинику в Пекине. Парень пробыл в пещере год и месяц. В двадцать три года выглядит на пятьдесят с лишним… — Полковник помолчал. Улыбнулся и добавил: — Все же сумел отблагодарить!

В деревню въехали две черных “Волги” с московскими номерами. Медленно пробирались по раскисшей дороге, переваливаясь на многочисленных колдобинах. Выглядывающее из-за туч солнце отражалось в ветровых стеклах. Довольно холодный ветер срывал желтые листья с берез, посаженных по всей деревенской улице и гнал их по дороге. Время от времени листочки касались капота и стекол, какое-то время трепетали на гладкой поверхности, затем срывались и улетали. Деревенская баба, одетая в ватник, несла на коромысле воду в ведрах с колодца. Машины остановились рядом. Стекло на дверце поползло вниз и солдат-шофер спросил:

— Здравствуйте! Не подскажете, Ушаковы где живут?

Женщина наклонилась, с любопытством заглянула внутрь. Трое военных поздоровались с ней. Один, она заметила, был генералом. Она удивленно поклонилась, переложила коромысло на другое плечо и торопливо объяснила, обернувшись к солдату:

— Доброго здоровьица! Чуть дальше проедьте. Крашеный голубым дом с петухом на трубе и узорчатыми наличниками по правой стороне. Не ошибетесь, он один у нас такой нарядный. Хозяин-то с золотыми руками мужик…

Ответил ей сам генерал:

— Спасибо за помощь. Трогай, Олег!

Родители Марины находились дома. Сашка носился по кухне с пластмассовой саблей в руке, играя “в Чапаева”. Бабушкин фартук в цветочках играл роль бурки на его плечах. Дед “служил” у него “конем”. Елена Константиновна пекла оладьи на плите. Время от времени оборачивалась и со смехом наблюдала за мужем и внуком. Никто не слышал, как подъехали машины. Стук в дверь заставил Ивана Николаевича встать на ноги и сбросить с лица пояс от халата жены, служивший уздечкой внучонку. Он поглядел на дверь и пригласил:

— Входите!

На пороге возникла высокая крепкая фигура с генеральскими погонами. Затем еще два полковника. Ноги Елены Константиновны подкосились. Забыв об оладьях, она вцепилась руками в стол так, что пальцы посинели, побледнела с лица и крикнула:

— Маринка! Что с ней?

Бредин торопливо успокоил:

— Жива!

Иван Николаевич тоже спал с лица, но молчал. Сашка переводил испуганные глаза с бабушки на дедушку и обратно. Со сковородки валил дым, заполняя кухню. Что-то в его маленьком мозгу сработало. Он вдруг выскочил вперед, словно пытаясь закрыть своим крошечным тельцем тех, кого любил и крикнул:

— Зачем напугал? Где моя мама? Ты плохой дядя! Я тебя не люблю!

Обхватил колени деда, искоса глядя на военных. Тот взял его на руки, погладил по кудрявым волосенкам и извинился:

— Извините. Он еще малой! Проходите в комнату… — Распахнул дверь в зал и обернулся к жене: — Лена, у тебя оладьи сгорели.

Она резво обернулась к конфоркам и выключила плиту. Генерал шагнул в комнату, снял фуражку и с любопытством огляделся. Больше всего его привлекли школьные фотографии Марины: девочка с огромным бантом и серьезными глазами, а затем девушка с толстенной косой свисавшей на грудь, чуть улыбнувшаяся фотографу. Юная невеста рядом с красивым усатым капитаном. Бредин остановился напротив, разглядывая.

Полковники вошли следом. Расселись возле круглого стола, поставленного посредине комнаты. Елена Константиновна медленно опустилась на стул с высокой спинкой и молча смотрела на военных. Сашка притих на руках у деда, прижимаясь головенкой к его груди и не сводя черных глаз с офицеров. Полковник Горчаков с любопытством смотрел на мальчишку: когда-то он видел его совсем маленьким. Достал из кармана заранее купленную шоколадку и поманил к себе:

— Иди сюда, Саша! Не бойся! Я тебе гостинца купил.

Ребенок посмотрел на деда и выпалил:

— А я и не боюсь! Если ты меня тронешь, деда тебе все кости переломает! Сереге Ватеневу он уже зубы вышиб за болтовню!

Военные расхохотались. Иван Николаевич смутился, а Сашка деловито слез с его коленей и направился к полковнику. Поднял смуглое личико вверх и протянул руки:

— Давай шоколадку, раз купил! — Забрав гостинец и сказав: — Спасибо.

Он направился в спальню. Вскоре оттуда раздался грохот раскидываемых игрушек и шуршание фольги. Генерал вздохнул:

— Елена Константиновна и Иван Николаевич, не скрою, разговор будет тяжелым для вас, но попрошу отнестись спокойно. Еще раз повторяю — ваша дочь жива и почти здорова. Я прибыл рассказать вам правду о Марине. Зовут меня Евгений Владиславович Бредин. Это полковники Горчаков Леонид Григорьевич и Шергун Олег Маркович.

Елена Константиновна немного успокоилась, узнав, что дочь жива и предложила:

— Вы ведь с дороги… Давайте-ка, я вначале накормлю вас обедом, а то разговор, чую, долгим будет. Потом поговорим. У меня щи и картошка в русской печке горячие. Такого вы не едали в вашей Москве!

Генерал кивнул. Пригладил ладонью и без того аккуратную прическу:

— Согласны! Несколько проголодались в дороге. Только вот какое дело… У нас там два водителя в машинах. Не найдется ли и для них пропитания?

Женщина подскочила:

— Так что же вы их в дом не пригласили? Я сейчас! Всех накормим…

Набросив шерстяной платок на плечи, выскочила из дома. Вскоре привела солдат и усадила их обедать за стол в кухне. Сашка сразу выбрался к молодым парням и потребовал:

— Баба, я тоже обедать буду! Здесь, с солдатами! Я сам солдат!

Елена Константиновна притащила из чулана соленых огурцов, груздей и сала. Порезала хлеб. Накрыла вначале стол для водителей. Затем, вместе с мужем, принялась накрывать на стол в горнице. Иван Николаевич, к удивлению солдат, поставил огромный медный самовар на пол, надел сверху рожок трубы. Вставил ее во вьюшку у русской печки и раскочегарил угли внизу старым сапогом. Самовар запыхтел, зафыркал. Офицеры предложили хозяйке помощь, но она отказалась:

— Ой, да что вы! Мы с Ваней справимся! Сидите!

Иван Николаевич предложил:

— Товарищ генерал, может…

И выразительно показал на горло. Бредин отказался:

— Пока не стоит. Попозже… — Помешал густые зеленые щи с мясом и прикусив хлеба принялся за еду. Хлебнув пару ложек, восхищенно сказал: — Н-да! Действительно, ни разу таких щей не едал! Вкус изумительный! Вот, товарищи офицеры, что значит русская печь…

После обеда пили чай из ведерного самовара. Женщина поставила на стол огромную тарелку с оладьями, печенье, разное варенье в поллитровых банках и извинилась:

— Не знаю, во что выложить. Вазочек-то всего две. Вы уж извините, у нас все по-простому, по-деревенски.

Бредин замахал руками:

— Это даже лучше, что по-простому!

Из кухни донесся звонкий голос Сашки:

— Олег, ты не переживай, бабушка тебе лицо замоет!