Изверги

И на семейном фронте у них с супругом всё — просто замечательно! Дети здоровы, ходят в школу и радуют своими отметками. Недавно приобрели, наконец, небольшую дачку. Что ещё надо для полного счастья? Она счастливая поздоровалась с женщинами, которые, увидев её с почтением, слегка поклонились ей и многозначительно улыбаясь, проводили взглядами до самого автомобиля, который уже ожидал её как директора фабрики. Она, молча заранее немного приосанившись, кивнула водителю в ответ на его громкое (по-армейски!) приветствие и поудобнее уселась в кресло не обращая, привыкнув — никакого внимания на угодливую суету водителя. Хлипкого человечка сначала открывшего перед ней дверцу, а следом с заискиванием закрывшего её.

Всё это, как уже полгода для неё стало совершенно привычным и абсолютно банальным. С неожиданным карьерным ростом из обыкновенной работницы с мелкими комсомольскими поручениями — до самого директора производства (имея всего лишь среднетехническое образование!) многое постепенно становится вполне привычным. Татьяна уже теперь не обращала никакого внимания на то, что совсем недавно вводило её в робость и жуткую краску или даже приносило ей некий душевный дискомфорт. Да и ей просто по должности теперь необходимо было вести себя должным образом. Как-то так: помпезно, наверное, немного высокомерно и это для неё было, прежде всего, на первых порах самым трудным — и неприятным. Так думалось ей, во всяком случае, теперь.

И эта необходимость излишней рисованности в поведении некоторой вычурной строгости, что ли… её угнетала. Так как она была по своей природе человеком простым и склонным скорее к доброте, а уж тем более ближе к скромному поведению, нежели к какому-нибудь позёрству или барски пренебрежительной важности.

С тех пор уже прошло немало времени как по территории ещё тогда огромной (могучей!) страны начали своё шествие ваучеры («детки» Чубайса) вызвавшие поначалу волнительную «ответственность» к себе в народе, которая чуть позже моментально утратилась в нём, когда выяснился очередной и крупномасштабный обман. Тогда она случайно (или не случайно?) попала, прежде всего, в незнакомо-знакомую для неё (по комсомольской линии) на первый взгляд стихийно создавшуюся компанию «ловких и очень умных» людей. Которые во многом чуть ли не предопределяя события, ввели её — робкую и наивную — в курс разумного использования стечения обстоятельств тогда в свою пользу. Не то чтобы они её чему-то конкретному научили или обещали чего-то там. Всё происходило порой как-то само собой и даже скорее может быть нарочно — на всякий случай — как бы подстраховываясь её мелкостью. Или может быть, она их невольно подкупила своим каким-то несколько «колхозным» (что ли?) обликом (я уж и не знаю право!). Или даже, в конце концов, готовили для себя в будущем, оценив её, какие-то может быть опять же индивидуальные качества… или… в общем-то, я и сам толком совершенно не ведаю, как там всё получалось. Как говорится: «Знал бы прикуп — жил бы в Сочи».

Она чувствовала, что это всё как-то происходит непросто, так — что это как-то не очень честно. Но с другой-то стороны люди сами продавали за бесценок свои ваучеры (она же, в конце-то концов, не воровала их!) а потому не всё ли равно они их приобретут или кто иной. Она нередко тешила себя только одной мыслью, что она как человек честный и это очень, наоборот прекрасно даже что именно она ведает этим делом, а значит обязательно, будет сделано всё с пользой для людей — во благо их! И это её окончательно успокаивало.

А потом закружилось, завертелось всё само по себе — и наконец, вылилось! — в то, что и произошло теперь: она стала полноправным учредителем. Пусть хоть и не единственным, но учредителем (одной из самых крупных в стране) чулочно-носочной фабрики со всем её оборудованием и людьми, работающими на ней. Ну что вот так вот сказать чтобы не вызвать недоверия у читателя: повезло!

Однако ей почему-то всё равно было ужасно неприятно об этом вспоминать и думать. Она себя чувствовала подсознательно так — будто бы однажды взявшей огромную сумму денег в долг у всего населения страны. Не знаю, может быть, это в ней совесть играла или — ещё чего?.. Не знаю! Трудно сказать, но теперь, так или иначе… Она — Татьяна Ивановна не то чтобы совершенно не осмысленно, но как-то уж слишком нежданно-негаданно стала вдруг директором — и даже не только! К тому же ещё, будучи человеком ни на йоту не разбирающимся на руководящем поприще — без всякого опыта; единственное благо, что только советчиков и помощников как впоследствии выяснилось, появилось в достатке, хоть отбавляй.

Трудно ей было особенно поначалу наблюдать себя в виде крупного собственника. Собственников то бишь буржуев она видела в детстве только по телевизору и то — в кино… И отношение у неё было к таким людям несколько предвзятым. Будучи ещё маленькой девочкой, она считала их заразившимися страшной болезнью (ей было жалко их!). И теперь подсознательно она чувствовала себя несколько ущерблённой. Но, тем не менее, материальная денежная поддержка, которую теперь получала её семья, как-то иначе выворачивала и выпячивала факты, приносящие явную пользу. Правда она ещё не знала и не могла себе даже представить всю масштабность своего материального благополучия. Поэтому-то они и поторопились приобрести эту теперь уж для её нынешних мерок — так себе — дачку. Хотя та — уже совершенно немыслимо велика хотя бы для тех их, — каковыми нищими они были раньше. А главное, я ещё раз повторюсь — всех тех тонкостей, я, разумеется, не знаю, да и не мог бы знать. Она приобрела для себя «новых друзей» (и продолжала приобретать!) или даже если можно так выразиться — «покровителей!». Но опять же снова никак не соображу, подходят ли те определения для этих субъектов или не подходят и кем они на самом деле являются для неё. Это ещё своего рода загадка — разгадку, на которую надо искать в будущем.

Сейчас она ехала как обычно на работу. Опять можно сказать по старой привычке даже (до забавного!) боялась опоздать. Потому что резко поменявшийся мир — в стране — не мог так же быстро поменять её мировоззрение и вообще её менталитет. В душе она по-прежнему оставалась всё той же девушкой-комсомолкой просто работницей привыкшей больше выполнять определённые манипуляции, нежели думать головой. А теперь? В принципе, рабочие и младший руководящий состав фабрики и без неё прекрасно были посвящены в тайны выполняемой работы и прекрасно могли бы обойтись без неё. Чего собственно и делали. А вот все самые серьёзные вопросы той же фабрики они (как соучредители или собственники) решали, конечно же, коллегиально: периодически встречаясь и совещаясь…

Татьяна Ивановна, пока белая «Волга» неслась по главному проспекту, доставляя её на работу, думала совершенно о своём. Водителя она не слушала, несмотря на то, что тот о чём-то оживлённо и деловито рассусоливал. О чём-то там: хохотал, небрежно и энергично жестикулировал руками и при всём притом весьма умело управлялся с авто. Она же на сей момент была в неимоверном состоянии релаксации… В какой-то странной даже умопомрачительной, скорее всего эйфории и при всём при этом исключительно думала (или мечтала?) только о своей семье — в особенности о детях.

Вихрем автомобиль подлетел к административному зданию. Вихрем, «водила» выскочил из автомобиля и, обежав кругом, уважительно распахнул дверцу. Татьяна Ивановна несколько вальяжно выбралась на улицу. Казалось бы, не обращая никакого внимания на то, что будет потом с той же дверцей, да и вообще с автомобилем. Когда Татьяна Ивановна оказалась уже на улице то к ней тут же неожиданно, как будто из ниоткуда выбравшись, подбежала её молоденькая секретарь Юленька (дочь одноклассницы и подружки тех лет). Она её вне сомнения не ожидала совсем тут встретить потому, как она привыкла её встречать завсегда у дверей своего кабинета, где они разлюбезно «здоровкались» после чего обычно начинался рабочий день.

А тут — на тебе!.. Вся почему-то взъерошенная какая-то, всклокоченная и явно чем-то: то ли озабоченная, то ли расстроенная и даже немного отчего-то заплаканная. Правда директриса ещё пока толком не придавала всему тому значения. Она даже мельком в первое мгновение подумала: у девочки вероятно зуб разболелся и вот она хочет, отпроситься — вылечить его. Так думала поначалу она, не отрываясь от своих текущих мечтаний. Но, так или иначе, та настойчиво подступала к ней. И то ли не умеючи как, а то ли переволновавшись тотчас отчего-то или пока ждала-ждала директора, терпела, а дождавшись — не вовремя захотела срочно в туалет. Во всяком случае, сейчас она нетерпеливо притоптывая, чего-то говорила и говорила. А директриса, тупо улыбаясь, совершенно не слушала её, а только при этом не осмысленно кивала головой. Наконец, до неё отдалённо стал доходить смысл некоторых слов, которые Юленька в сильном своём таком волнении, не умела как-то увязать между собой. Но усердно стараясь всё-таки, втискивала их как необходимую информацию. И Татьяну Ивановну как-то вдруг сначала посетило лёгкое недоумение, а потом уже совершено непонятное до сих пор, ещё никогда ранее не посещавшее её, уязвлённое собственническое ощущение.