Честь семьи Прицци

Он не очень любил Доминика, считая босса человеком в общем-то недалеким, довольно капризным и до ужаса вздорным. Дон Коррадо Прицци, допустив ошибку — что случалось крайне редко, — мог открыто признаться в этом. Доминик же сразу начинал обвинять в собственном промахе всех окружающих, взваливая вину на правого и виноватого, одним словом, на всех, кроме себя самого. Кроме того, новый босс не умел вести переговоры, подчас наносил собеседнику довольно весомые оскорбления, и Энджело подозревал, что однажды это выйдет ему боком. Пару раз Доминик едва не вверг семью в войну между кланами, и дон Коррадо приложил немало усилий, дабы предотвратить кровопролитие. Обычно перед встречей Доминик шел к отцу, и они вдвоем подробно анализировали возможные варианты ведения беседы, уступки, на которые можно соглашаться, и какие условия требовать взамен. Дон легко ориентировался в возникающих проблемах и, уйдя на покой, фактически продолжал оставаться боссом, планируя дела, переговоры и устранение неугодных. Именно дон Коррадо являлся патриархом семьи. Он правил, и он принимал решения. Доминик-босс являлся убедительной иллюзией для посторонних, но все понимали: так не может продолжаться вечно. Рано или поздно другие семьи сообразят: у Прицци нет молодого дона. Старик — ненадежная опора. Очень ненадежная. Чем будет чревато это открытие — страшно подумать. Наверняка у кого-нибудь разгорится аппетит сожрать дела Прицци, а это был весьма лакомый кусок для любой из четырех оставшихся семей Нью-Йорка. Ипподром, тотализатор, игорные заведения, телевизионные перевозки, уличная торговля, публичные дома, мясоторговля и многое-многое другое, что контролировали Прицци, включав такое золотое дно, как строительство и торговля газолином. И все это могло перейти в чужие руки. При этом семья перестала бы существовать. Одних убили бы, вторые перешли бы на сторону врага, как только почувствовали бы, что дни Прицци сочтены.

Именно поэтому появился Доминик — босс. Доминик — принимающий решения, Доминик — не умеющий держать себя в руках.

Энджело слушал и отвечал на вопросы, старательно скрывая ту информацию, которую можно было скрыть.

Доминик повертел в пальцах бокал «Вдовы Клико» и, не повышая голоса, спросил:

— Наробино уже здесь?

— Да, — Энджело кивнул. — Я проверил по списку приглашенных. Он пришел.

— Отлично, — Доминик сделал глоток. — А твой человек?

— Он тоже здесь, — Энджело поглядывал в зал. — Не волнуйся, все в порядке.

— Хочу надеяться. Это кто-то из наших?

— Нет. Мы пригласили человека со стороны.

Доминик настороженно покосился на него.

— Почему? Я же сказал, чтобы это был кто-нибудь из семьи.

— Мы поговорили с доном, — пояснил Энджело, снимая напряжение, — и пришли к выводу, что это было бы слишком рискованно. Наробино — осведомитель, и полиция, наверняка, проверит всех наших парней.

— Дерьмо собачье, — буркнул Доминик. — Они ничего не смогут доказать'. Все подтвердили бы, что этот парень в момент убийства был здесь, на свадьбе.

— Конечно, — согласился Энджело. — Но зачем вообще вступать в переговоры с полицией? Нам ни к чему лишние проблемы. Человек со стороны — это как раз то, что нужно. Его не знают, а значит, и риск сводится к минимуму.

— Он — профессионал? — полюбопытствовал Доминик.

— Разумеется. Высшего класса. Все по самому высокому разряду.

— Хм… — Прицци задумался.

Он сделал еще один глоток, опустошив бокал до дна. Поставив его на стол, взял новый и с удовольствием опять окунул седые усы во «Вдову Клико». Щеки его покраснели, а глаза масленисто сверкали. На лбу проступили бисерины пота, и Доминик время от времени смахивал их тыльной стороной ладони. Он пил шампанское, как пиво — большими глотками, со смачным придыханием. Казалось, его вовсе не интересует Вкус напитка, а лишь сам процесс насыщения.

«Черт возьми, — подумал Портено. — Если бы ему подменили шампанское ослиной мочой, он бы даже не заметил этого».

Доминик оторвался от бокала, быстрым движением языка слизнул повисшие на усах капельки и шумно выдохнул.

— Отличное шампанское…

— Да, конечно, — подтвердил Энджело. Шампанское, и правда, было отличным.

— Ну, а что насчет Фрейки Палоу? — вдруг спросил Доминик, глядя куда-то в толпу.

— Пока ничего не известно. Я отправил к нему людей. Они должны забрать деньги и позвонить, когда все будет закончено.

— Я знаю Френки довольно давно. Лет тридцать назад мы даже работали вместе. Он не так прост. По крайней мере, к нему очень трудно подобраться. Палоу осторожен, как гиена.

— Я тоже неплохо знаю Френки и, думаю, мои люди вытрясут из него все, что нужно.

— Если он не сидит уже где-нибудь в Акапулько.

— Вряд ли, — возразил Энджело. — Как только Севил позвонил мне вчера вечером, я тут же приказал ему отправить людей на вокзал и в аэропорт, а также послать человека к нему домой. Но он пока еще не появился.

— Машина?

— Нам известны номер и марка его автомобиля, и мы контролируем все крупные магистрали. Нет, Френки отсиживается у кого-то в городе. К тому же я не верю, что он прокрутил всю эту махинацию один. У него не настолько хорошо работает голова.

— Ты думаешь, в этом деле замешан еще кто-то? — брови Доминика поползли вверх.

— Да, я почти уверен. Мы навели справки, дня за четыре до того, как Палоу заявился в казино, в город вернулся Макс Хеллар. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Конечно. Этот засранец лет двадцать зарабатывал тем, что устраивал подобные фокусы во всех казино Штатов.

— Вот-вот. Многовато для простого совпадения, верно?

Доминик кивнул и вновь припал к бокалу, словно гонимый невероятной жаждой. Сделав несколько внушительных глотков и опорожнив вторую порцию, он взял сигару и принялся сдирать с нее обертку.

— Хорошо. Как только твои парни позвонят, сразу же дай мне знать. Сразу!

— Конечно.

— А с Наробино мы поступим следующим образом. Покажи его своему человеку, и пусть тот прикончит Луи при первой же возможности. — Доминик зажал сигару зубами и закурил.

— Хорошо. Нам придется подозвать Луи, чтобы киллер мог получше рассмотреть его.

— Хм… А так он не может этого сделать?

— Не думаю, — Энджело покачал головой. — В такой толпе недолго ошибиться.

— Черт. На свадьбе собственной племянницы приходится разговаривать с разным дерьмом.

— Бизнес, — протянул Портено, пожимая плечами.

— О’кей, черт бы его побрал. — Доминик уже не скрывал раздражения. — Отец поприветствует гостей, а потом можешь позвать Наробино. Только пусть твой человек сделает все поскорее. У меня нет ни малейшего желания трепаться с этим ублюдком даже секунду.

— Разумеется, — улыбнулся Энджело. — Я предупрежу его заранее.

— Ладно, — Доминик вздохнул. — А ты уверен, что твой человек сделает все как надо?

— Он — профессионал, — напряженно ответил Портено. — И в конце концов, я отвечаю за это дело. Так что успокойся.

— Ну, хорошо, ладно, — казалось, Прицци даже не заметил тона consigliori. — Да, ты за это отвечаешь. О’кэй. Как только мы закончим со всеми этими поздравлениями, можешь подвести Наробино.

— Я понял, — Энджело вздохнул и отвернулсжс некоторым облегчением.

Черт возьми, до чего же глуп этот босс. Если Доминик станет доном, то он уйдет на покой. Сразу, не колеблясь ни секунды.

Портено еще раз вздохнул и пошел отдать необходимые распоряжения…

… Чуть меньше чем за двадцать четыре часа до приведенного выше разговора в Лас-Вегасе произошло нечто, что совершенно не вязалось с планами Прицци, хотя они, естественно, не могли знать об этом…

… Френки Палоу, сидя за рулем своего старенького темно-бордового «понтиака», изрядно нервничал. Руки его тряслись мелкой дрожью, и он откровенно жалел, что не может выпить чего-нибудь покрепче, ибо путь ему предстоял долгий, а вести машину, будучи в подпитии, он не хотел, справедливо полагая, что неприятности с полицией — совершенно непозволительная роскошь в его положении.