Громовые степи

Этими словами майор Кислицин обычно начинал занятия, ими же заканчивал. Впоследствии Сергей не раз убеждался в их справедливости.

Курсанты в полном объеме отрабатывали тактику действий нарядов при перекрытии отдельных направлений, блокировании, окружении, оцеплении, ведении поиска, сближении, преследовании; изучали организацию и боевую службу заслона, засады, поисковой группы, секрета, дозора, поста наблюдения, контрольно-проверочного и пропускного пунктов (КПП). Были они ознакомлены с тактикой проведения чекистско-войсковых операций: поиском в блокированном и в неблокированном районах, окружением, преследованием, прочесыванием. Особое внимание при изучении специальной тактики уделялось работе командира взвода и отделения по организации и выполнению служебно-боевых и оперативно-боевых задач.

IV

Учебный взвод был впервые назначен в караул. Сергей оказался в третьей смене по охране склада артгехвооружения. До заступления на пост оставалось еще более двух часов. Он сидел в беседке возле караульного помещения, поговорить по душам было не с кем. Так уж получилось, что сослуживцы из Сталинградской области особо не сдружились и говорить с ними о своем не хотелось.

На душе было тяжело. Зина писала редко, на два его письма отвечала одним, а на последние пока еще не откликнулась. Какие только мысли не приходили в голову.

Чувствовалась осень. В остывающем воздухе еле заметными нитями, поблескивая, плыли последние серебристые паутинки. В лучах заходящего солнца с непостижимой быстротой мелькала между верхушками деревьев небольшая стая голубей. Кто-то выпустил своих питомцев, и теперь они, в большинстве своем парами, носились туда-сюда, слетались, разлетались. Сергей смотрел на паутину, голубей, и ему казалось, что все это не в его жизни. Захотелось подышать родной степью.

«Почему Зина так долго не пишет? Бывает ли на нашей поляне? Обещала ведь».

Он вспомнил, как однажды вот так же заходило солнце. В этот день они с отцом косили сено. Под вечер отец отпустил его домой за провиантом, а сам остался ночевать в поле, чтобы на вечерней и утренней зорьке покосить по росе. Сергей вышел на дорогу. Вскоре его нагнал небольшой воз с сеном, и он увидел наверху больничного длиннолицего конюха Евсеича, а рядом Зину, знакомую симпатичную школьницу.

— Сережа, здравствуй, — крикнула она, — садись, подвезем. Втроем веселее будет, а то Евсеич что-то всю дорогу молчит.

Сергей не заставил себя упрашивать и, прежде чем кучер с неудовольствием натянул вожжи, забежал сзади и, ухватившись за стягивающую сено веревку, быстро забрался наверх.

Зина была в белом легком платье, из которого заметно выросла. Загорелые шея, руки, ноги контрастировали со светлой одеждой. Она поднялась, балансируя руками в такт покачиванию воза, и села около Сергея со стороны солнца. Парень смотрел на девушку, и она казалась ему каким-то неземным созданием. Зина сидела так близко, что Сергей невольно сдерживал дыхание. Сердце его учащенно билось. Солнце бросало свои последние лучи на ее волосы, и оттого они светились эдакой золотистой короной вокруг головы. Просвечивалось и платье. Разговор у молодых людей не получался. Зина беспрерывно натягивала платье на свои загоревшие колени, и Сергей, стесняясь смотреть в лицо, не сводил с них глаз.

Он и теперь видел тот багряный закат, Зину в его лучах, скрипучий воз.

Всплыло в памяти и другое. События двухлетней давности. Тогда они с Зиной впервые были вместе «на людях». 6 ноября, под праздник, собралась молодежная вечеринка. Было всего десяток ребят и девчонок. Выпили по рюмке водки. Восьмиклассница Зина не пригубила. Потанцевали под патефон. К десяти вечера Сергей проводил девушку домой. А 9 ноября Бодров был исключен из десятого класса «за участие в пьянке и вовлечение в нее несовершеннолетней». Оказывается, учитель, Иван Степанович, подглядел в незашторенное окно, кто был на вечеринке. Из учащихся там оказались только Сергей с Зиной. Активнее других за исключение ратовал классный руководитель десятого, Иван Степанович. Крупный телом, в очках на лоснящемся круглом лице, с всклокоченными волосами и громовым голосом, он очень убедительно говорил на педсовете о моральном воспитании советской молодежи, вспоминал «грехи» Сергея: «зайчиком» от зеркала затруднял учителю работу у классной доски, заглядывал в окно и мешал девчонкам мыть полы в учительской, не поздоровался однажды в клубе, опоздал на урок после физподготовки…

«Интересно, — думал Сергей, — чем занимается сейчас моя подружка?»

Зина училась в десятом классе. Она была старше своих одноклассников. В шестом пришлось просидеть два года, алгебра совершенно не давалась. Все парни признавали, что Зина очень симпатичная. Смугловатая кожа чистого и нежного лица, большие карие с поволокой глаза и черные брови, темно-каштановые косы ниже пояса, стройная фигурка. Всматриваясь в свое отражение в зеркале, отмечала: действительно хороша собою. Когда она из угловатого подростка незаметно превратилась в ладную, красивую девушку, взрослые говорили: многовато для одной.

У подружек прелестница авторитетом не пользовалась и большую часть свободного времени проводила в одиночестве. Нет, к Зине приходили подруги в гости, гуляли вместе, делились своими девичьими секретами, но тепла в отношениях не было. С мальчишками интереснее и приятнее, они во все глаза на нее глядят. Но душевной теплоты с их стороны тоже не чувствуется. Все было поверхностным. Даже с мамой не всегда получался нужный разговор, с нею она своими мечтами не делилась.

Когда провожали в армию Сережу, она чуть не расплакалась. Стало горько и обидно: единственный человек, который ее понимает, теперь должен уехать на три года. Что значит ждать?

В первых числах сентября на ее имя вдруг пришло письмо на школу, и почтальонша принесла его прямо в класс. Девчонки зашушукались, косо посматривая на улыбающуюся Зину. Мальчишки оказались более солидными. Мишка Гребенников не то серьезно, не то шутя просто сказал: «Передай привет от ребят».

Зина получила первое в своей жизни письмо. Было приятно. Вскрыть конверт в классе она не решилась, оставался один урок до конца занятий, и Зина почти не слушала, о чем говорила учительница.

Дома она забралась с ногами на диван. Целый лист исписанной бумаги в ее руках! Сначала почерк ровный и красивый, потом нестройный, вразброс, под конец вновь выровнялся.

«У него и характер такой, — подумала Зина. — Правду говорят, по почерку можно судить о человеке».

Она села поудобнее и стала читать. Понравилось обращение: «Здравствуй, Зинулька», а в конце письма: «Целую, твой Сергей». Послание прочитала быстро. Лишь на одном предложении остановилась несколько раз. Сергей писал: «Знаешь, Зина, боюсь я за тебя. Не верю, что ты дождешься меня, извини, коли не так».

Зина долго сидела и смотрела на письмо, стараясь представить себе красноармейца Бодрова в военной форме, но этого никак не получалось. Она подошла к окну и поглядела на «разлучный» столб, о котором писал Сережа.

Столб как столб, невзрачный. Почему он ему снится? Ей хотелось написать ответ сразу, но мысли не шли. Решила ответить, как только появится настроение.

Вечером отец, как обычно, взял газету и начал читать вслух. Это называлось «час политграмоты». Он работал начальником районного почтового отделения, был в курсе международных событий. Петр Михайлович в Гражданскую войну служил в армии Буденного, но в партию большевиков так и не вступил. Сейчас он был рад этому. События последних лет окончательно выбили из колеи. Он теперь совершенно не понимал, что творится вокруг. Год назад лучшего друга, фронтового товарища, вдруг арестовали как врага народа. С тех пор от него ни слуху ни духу. С раннего детства они были друг у друга на виду, тайн не держали, и вот на тебе, враг. С некоторых пор стало опасным называть его другом, хотя был полностью уверен, что Павел ни в чем не виновен и не враг он. А пойди скажи об этом, за тобою тут же «черный воронок» прикатит. На работе Петр Михайлович отмалчивался, зато дома все выкладывал жене.