Личный убийца

Во взгляде ее мелькнул испуг, она даже оглянулась инстинктивно, точно хотела позвать кого-то на помощь. Но простодушное, открытое лицо Каменева, искренность, с которой он доверился ей, убедили ее.

— Если бы я что-то знала об этой дискете, то непременно рассказала бы вам, — сказала она просто.

— О дискете не знаете вы, не знаю я, не знает Юдин и, не исключено, не знал даже Анатолий Маркович. Я допускаю вариант, что там вообще не было никакой дискеты. Тем не менее нужно до конца убедиться в этом, и ничего не остается, как встретиться и поговорить с Юрием Васильевичем.

Чай в чашках остывал, и торт был нелеп, словно принесен не из магазина, а из какой-то другой жизни.

— Его нет, Александр Александрович, — посмотрев Каменеву в глаза, негромко заговорила Ариничева. — Его нет в Москве, и ребята — я имею в виду Сережу и Анатоля — не знали, где он. Юдин с вами говорил о Кореневе не очень охотно, да?.. Они расстались прошлым летом, а скорее и того раньше. Разошлись во мнениях об этой жизни. Он был третьим, кто вместе с ними хлебал лагерные щи из одной миски. Талантливый программист, в прошлом — аспирант Киевского политеха. Но если этих двоих лагерная жизнь и все последующие удары судьбы не сломили, то Коренев сдался. Спрос на программистов тогда был высок, без работы он не сидел, но не работа его прельщала, а деньги. Коренев махнул на свое прошлое рукой, оправдывал прежний режим, а кормился от нынешнего. Между бывшими друзьями участились ссоры. А потом Коренев стал попивать, менять жен. И вот в прошлом году он проделал какую-то махинацию с квартирой. У него была хорошая квартира на Неглинной. Он заложил ее в ипотечный банк, а когда пришел срок расплачиваться — умудрился продать по подложным документам. Уж я этой всей механики не знаю, но дошло до того, что ему пришлось скрыться. Последняя его жена, переводчица с французского, уехала еще раньше по контракту, кажется, во Францию. Ребятам он сказал, что его пригласила какая-то фирма, чуть ли не военная, заключила с ним договор. Просил ребят его не искать, он, мол, объявится сам. И скрылся. Ну вот и все. Анатоль и Сережа себя укоряли, ведь дружили они долго, лет десять, дружили по-настоящему, по-мужски. И вот не сумели удержать его. Очень были расстроены. Потом как-то все утряслось, и ни они, ни я почти никогда не упоминали о Кореневе Юрочке, всем нам было больно и обидно. Так что вы на Юдина не сердитесь, Александр Александрович. Он теперь остался один, а крест несет за троих.

— Значит, Коренев в розыске? — дождавшись, когда она закончит, спросил Каменев.

— Не знаю.

— А жена? Вы были знакомы с его женой?

— С двумя. Но та, прежняя… то есть, вторая его жена, очень скоро вышла замуж за вдовца с двумя детьми, живет сейчас, кажется, в Санкт-Петербурге. А Светлана здесь, в Москве. Она вернулась из Франции в январе, звонила по старой памяти, да разговор у нас не сложился. И ребята во многом винили ее.

Каменев уже давно сидел как на иголках — хотел курить. Он ерзал на стуле, доставал и снова прятал «Приму», нервно пощелкивал зажигалкой, потом спохватывался.

— Курите, Александр Александрович, чего уж там, — разрешила она. — Анатоль не курил в связи с болезнью. Да и я уж года три как бросила, а раньше курила, и даже много.

— Спасибо, — поблагодарил Каменев и подошел к открытой форточке.

За окном собирался дождь. Густые тучи зловеще наползали со всех сторон, потом останавливались вдруг, перегруппировывались и закрывали солнце то с севера, то с запада; где-то вдали громыхало гулко, как будто по бетонному мосту мчались тяжелые машины.

— Вы можете мне дать адрес Кореневой? — жадно затянувшись, спросил Старый Опер.

— Да.

— А фотографию Юрия Васильевича?

— Тоже могу. У Анатоля был альбом, где есть даже лагерные снимки.

Они помолчали, Каменев плеснул в бокалы вина:

— Пусть земля ему будет пухом!

…От Лидии Петровны Ариничевой он вышел в половине шестого вечера с адресом Кореневой Светланы Алексеевны, 1971 года рождения, русской, урожденной Вавиловой, проживавшей по адресу ул. Бориса Галушкина, дом 7, квартира 35, и фотокарточками Коренева, Ариничева, Юдина — вместе и порознь, а также Кореневой С. А., оказавшейся действительно весьма привлекательной особой.

Еще через час Старый Опер знал, что в сентябре 1997 года против Коренева Ю.В. было возбуждено уголовное дело по признакам ст. 147 УК «Мошенничество», в октябре того же года — приостановлено на основании ст. 195 ч. 1 УЖ РФ «За нерозыском обвиняемого».

Ничего другого не оставалось, только позвонить Кореневой.

— Здравствуйте, Светлана Алексеевна, — сказал Старый Опер. — Моя фамилия Каменев. Прошу не путать с Зиновьевым и Троцким…

Напичканный клофелином «клиент» лежал в одних трусах поперек кровати в гостиничном номере и хрипел так, словно это были его последние минуты. Стоило поторопиться: с тех пор, как девочки сбросили на пейджер сообщение, что он созрел, прошло пятнадцать минут.

Вывернув наизнанку карманы «клиента», Турок обнаружил четыреста баксов, «бампет» в золотом корпусе, какое-то удостоверение (какое именно, он не стал даже смотреть — факт, что не ментовское); в кожане было что-то около полутысячи деревянными — бросил в сумку вместе с кожаном; еще прельстился классным перочинным ножом фирмы «Золинген» с фиксатором; забрал и презервативы из несессера, и японский калькулятор.

С улицы послышался условный сигнал автомобиля — один длинный, два коротких. Турок выключил свет в номере и опять включил: «Я понял, — означал ответный сигнал, — выхожу через парадный».

На такое дело он ходил не часто, оно считалось доходным и безопасным. Никогда еще на его памяти не было случая, чтобы клиент обращался в милицию: как правило, на подсадных девочек-малолеток клевали командированные, а кому охота, чтобы о таких похождениях узнали по месту работы? Тем более — жены. В паспорте этого тоже небось стоял штамп загса. Жирный, падла, лысый, а все туда же! Ну что ж, дядя, за удовольствие надо платить!..

Заперев дверь номера на ключ, Турок прошел по коридору, выбросил ключ в урну возле окна. Все было тихо, спокойно, этажная сидела в противоположном крыле. Проходя мимо администратора, старательно делавшего вид, что читает газету, пришлепнул стодолларовую купюру к стойке, и она исчезла тут же. Купюра предназначалась двоим — полтинник администратору, полтинник швейцару. С девочками Турок разбирался на блатхате или в зале игровых автоматов — постоянном месте сбора всей команды.

Турок бросил сумку на заднее сиденье своей «восьмерочки», завел двигатель и стал выворачивать на Измайловское шоссе, но вдруг случилось непредвиденное: на крыше «мерса», стоявшего на стоянке почти рядом с его «восьмеркой», появилась мигалка, «мерс» резко развернулся и перекрыл дорогу; Турок рванул назад, но ткнулся в невесть откуда взявшуюся «канарейку»; справа и слева к нему бежали камуфлированные битюги метра по два ростом в пуленепробиваемых «лифчиках» и с короткоствольными автоматами наперевес. Он все-таки успел выскочить, совершенно инстинктивно, потеряв контроль над собой, метнулся назад, но кто-то сбил его с ног подсечкой, ударил кулаком по голове, и Турок ткнулся мордой в асфальт, закрыв голову руками. «Стоять!.. Милиция!.. Не двигаться!..» — к кому относились все эти приперченные отборным матом команды, он уже не соображал. Его подняли за во-лосы, бросили на капот «восьмерки», ударили по ногам и стали выворачивать наизнанку карманы, как он проделывал это только что с карманами клиента. Вынули «парабеллум», «бампер», деньги, зажигалку, обойму с патронами, ручку «Паркер» с золотым пером, нож с фиксатором…

При этом что-то говорили, кричали, били его, но он не слышал слов, не чувствовал боли и, когда его втолкнули в ментовский «УАЗ», нацепив браслеты на заломленные назад руки, испытал даже облегчение.

Коренева была похожа на белку — овалом лица, разрезом глаз, двумя резцами, прикусывавшими нижнюю губу. Она сидела, выставляя напоказ длинные ноги, и время от времени, будто спохватываясь, застегивала перламутровую пуговичку на груди.