Террор Бешеного

Савелий закрыл за собой дверь, опустил чемодан на пол и, не удержавшись, тоже бросился к ней навстречу. Казалось, время для них остановилось и бегут они очень и очень медленно, во всяком случае, не столь быстро, как хотелось, не столь быстро, как бились их сердца, не столь быстро, как стремились навстречу друг другу их души. Десять метров… восемь… пять… Ну, когда же? Когда?.. Два метра… и…

Розочка бросилась ему на шею, обняла, нежно прильнула всем телом к нему и стала целовать его, целовать, целовать в нос, в щеки, в лоб, в глаза, в губы… На ее глаза навернулись слезы, и были эти слезы слезами радости небывалой, счастья безмерного и огромной любви. А между поцелуями она тихо шептала:

— Милый… родной мой… Я так ждала… Так ждала тебя… Приехал наконец… Счастье мое!.. — Тут же, успевая разглядывать его лицо, добавляла: — Божемой, исхудал-то как… И морщинки новые появились… И волосы седые… Родной мой, как же я люблю тебя!.. Так сильно, что даже самой страшно!.. Господи, как же долго тебя не было!

Савелий вслушивался в ее любимый голос, и его сердце готово было выскочить из груди от счастья.

«Господи, разве я достоин подобной любви? Ты такая нежная, добрая, преданная, а я… увлекся спасением человечества! Вот кого нужно спасать! Вот кого нужно охранять!»

Эти мысли жужжали в его мозгу, а губы, словно эхо, вторили Розочке:

— Родная моя девочка!.. Счастье мое!.. Как же я скучал без тебя, без твоих нежных рук, без губ твоих!.. Ты самая любимая!.. Самая добрая!.. Если бы не ты, я бы не выжил…

— Я знаю, милый! Каждую твою боль, каждый миг, когда тебе трудно, я всегда чувствую и пропускаю через себя… через свое сердце…

— А знаешь: ты мне снилась вместе… — Розочка не дала ему договорить, приставив свой пальчик к его губам:

— Я знаю… — тихо проговорила она и закончила за него фразу: — Вместе с ребенком!

— Откуда?! — удивленно воскликнул он, но Розочка снова прикрыла его губы ладошкой.

— Откуда я знаю, что тебе снился ребенок? — Она посмотрела в его глаза с некоторой хитринкой.

Савелий, конечно же, мог без труда «прослушать» мысли Розочки, но он верил ей и любил ее, иными словами, подобный поступок был для него равносилен предательству. Его способность была оружием, а использовать оружие против своих не может ни один честный боец.

— Ты хочешь сказать, что я… — тихо и взволнованно начал Савелий и прочитал в ее глазах недвусмысленный ответ. Он подхватил ее на руки и закружил, закружил, закружил, громко выкрикивая: — Я отец! У меня родился сын! Деревья, вы слышите: у меня есть сын! Как его зовут, родная?

— Савочка, как же иначе? — счастливо рассмеялась Розочка.

— Небо, ты слышишь: у меня родился сын и зовут его Савочка! Учитель, ты слышишь меня? Я стал отцом! Космос, ты слышишь меня? У меня есть сын!!! — еще громче воскликнул он и тут же ощутил чуть заметное жжение на своей груди, а все небо неожиданно заиграло какими-то удивительными красками, похожими на те, что он видел на Великом Сходе, и это длилось какие-то мгновения, словно только для того, чтобы их увидел Савелий. — Да, Космос, ты слышишь! — Он заразительно засмеялся. — Да, Учитель, я понял: ты слышишь!

— Боже, милый, что это?! — воскликнула Розочка, прислоняясь щекой к его груди.

— О чем ты? — улыбнулся он.

— От тебя исходит такое тепло… нет, энергия… Точно, энергия! И я получила ее! И мне кажется, взмахни я сейчас руками — и полечу, как птица!

— Нет, не улетай от меня, пожалуйста, хоть сегодня, — с иронией попросил Савелий.

— Милый, ты не понимаешь и поэтому шутишь, — с некоторой обидой произнесла она. — Я же серьезно!

— Согласен, милая, я не понимаю. — В этот момент великого счастья, каким одарила его Розочка, он был готов согласиться с ней в чем угодно.

— Нет, ты погоди: сейчас я тебе покажу, что я имею в виду, — сказала Розочка и выскользнула из его объятий.

Она пошла вперед и остановилась в двух метрах от ближайшего дерева. Потом закрыла глаза, согнула руки в локтях, выставив ладони возле своих бедер в сторону этого дерева, сделала глубокий вдох и с выдохом резко выбросила руки ладонями вперед. Казалось, из ее рук вылетел сильный порыв ветра, под которым согнулись ветви. Если бы Савелий не находился рядом и не видел все собственными глазами, то наверняка подумал бы, что движение ее рук просто совпало с порывом ветра.

«Выходит, Космос уже взял ее под свое покровительство. Спасибо тебе, Учитель!» — проговорил он про себя, снова почувствовал легкое тепло в груди и понял, что Учитель его услышал.

— Ты видел, милый? Ты видел? — совсем как ребенок, радовалась Розочка.

— Я все видел, милая. И все понял. А где же мой Савушка?

— А он давно на тебя смотрит, — рассмеялась Розочка, кивнув на веранду, где стояла дородная негритянка лет сорока, она держала на руках мальчугана, который смотрел на Савелия и с огромным нетерпением тянул к нему свои ручонки.

Савелий подскочил, подхватил ребенка на руки, прижал к своей груди, и вдруг из его глаз брызнули счастливые слезы. А мальчуган что-то загукал по-своему и, внимательно всматриваясь в него, ласково провел рукой по щеке отца, потом потрогал его нос.

— Господи, он так смотрит на меня, словно давно знает! — удивился Савелий.

— Еще бы ему тебя не знать! У него с первого же дня рядом с кроваткой стоит твое фото.

— Это правда, Савка?! — радостно воскликнул Савелий и подкинул его в воздух.

Малыш нисколько не испугался, а, наоборот, рассмеялся, и так заразительно, что этот смех подхватили не только его родители, но и его темнокожая нянечка. Савелий еще раз подкинул его, и раздался новый взрыв счастливого детского смеха. Еще раз взметнулся маленький Савочка вверх, и вдруг малыш явственно несколько раз произнес:

— Па… па… па…

— Господи, Савочка! — всплеснула руками Розочка, подбежала к нему и, взяв его за пальчики, попросила: — Повтори! Ну же, повтори, маленький мой! Папа! Папа!

— Па… па… па… — снова выдохнул малыш, потом улыбнулся во весь рот, обнажая четыре зубика, перевел взгляд на Розочку и очень четко повторил несколько раз: — Ма… ма… ма…

— Ты знаешь, Савушка, — повернулась Розочка к Савелию, — «ма» он уже говорил несколько раз, но «па» произнес впервые!

— Это его подарок отцу! Боже, какая же ты у меня умница! — Прижимая левой рукой ребенка, он правой обнял Розочку. — Как же у тебя сил хватило столько молчать о нем? Когда же он родился?

— Шестнадцатого декабря.

— Ого, больше восьми месяцев уже парню, а я только что узнаю о нем! Крестила?

— Как же я могла крестить его без тебя?

— А я знаю, кто будет его крестным отцом: Майкл! Не возражаешь?

— Ни капельки! — воскликнула Розочка. — А крестной матерью пусть будет моя тетя Зина, ладно?

— Кто может быть более ладной крестной матерью?

Несколько дней пролетели для них как единый миг. Савелий не хотел откладывать крестины сына в долгий ящик, и он предложил Розочке выбрать церковь. Просмотрев несколько, они единодушно остановились на Свято-Николаевском кафедральном соборе.

Он поразил их величественными размерами, пятью позолоченными куполами, сооруженными в классическом русском стиле. И находился собор очень удобно: в самом центре Нью-Йорка, на Девяносто седьмой улице, между Мэдиссон и Пятой авеню. А еще им показалось символичным то, что в этом году собор отмечал свое столетие.

Кафедру в этом соборе занимал епископ Меркурий, а обряды совершал протоиерей Виктор. С ним Савелию с Розочкой даже удалось познакомиться: он оказался внушительного вида, с большой окладистой бородой и красивым густым басом. Узнав, что они из России, протоиерей Виктор сразу признался в своей любви к Москве.

Майкл Джеймс, исповедующий православие, узнав, что Савелий с Розочкой выбрали его в качестве крестного отца для своего ребенка, очень обрадовался и сразу заявил, что все организационные и финансовые вопросы, связанные с крещением, берет на себя. Он задал только один вопрос: в какой церкви они хотят совершить обряд крещения, и сразу одобрил их выбор, заметив при этом, что и своего сына крестил в том же соборе, и даже пообещал добиться, чтобы обряд крещения произвел сам епископ Меркурий. Услышав, кто будет крестной матерью, Майкл тут же отправился к Зинаиде Александровне, чтобы «обсудить некоторые вопросы»…