Код Маннергейма

— Если будешь дураком, жену получишь по частям. Ты меня понял?

— Да, — подавленно подтвердил Николай.

В душе стало пусто и гулко — как в заброшенном храме.

— Ай, молодец. Завтра привезешь сюда деньги. Знаю, ты — бедный. Поэтому привезешь пятьдесят тысяч долларов. И будь умным — никому не говори.

Раздались короткие гудки. Николай несколько секунд просидел неподвижно, потом поднялся и сказал Анне:

— Мы уходим.

В продуманный план захвата заложников и получения выкупа вмешался случай.

Неожиданно под вечер на соседний участок, отгороженный невысоким забором, лихо зарулила «семерка» цвета «баклажан». Приехавшие мужчина и женщина стали бодро разгружать машину. Рядом весело скакал крупный кобель — овчарка черного окраса.

По репликам соседей Арсен понял, что это отец и дочь.

Они открыли деревянные ставни на окнах, из пристроенного к дому сарайчика-эллинга выкатили лодку на самодельном прицепе.

Отец собирался на рыбалку. Дочь — высокая блондинка средних лет, — направилась к калитке в заборе, разделяющем участки. Она пару раз громко позвала Генку, откинула щеколду, но ее остановил Рамазан. Он начал привычно объяснять про уехавшего в город Генку, но отшатнулся, потому что черный кобель грозно зарычал и встал на задние лапы. Опершись передними о калитку, он попытался дотянуться ощеренной зубастой пастью до горла чеченца.

— Фу, Лир!.. Ты что, с ума сошел?! — Женщина за ошейник оттащила пса от калитки. — Извините, — сказала она, — он вообще-то доброжелательный и приветливый, не знаю, что с ним такое. А когда приедет Татьяна?..

Рамазан объяснил, что должна приехать сегодня вечером.

— А где Занги? — спросила женщина.

— Занги?.. — переспросил чеченец и пожал плечами.

Он не знал, что так звали убитого латышкой боксера.

Женщина пристально посмотрела на него и потащила упирающегося кобеля к дому. Она пристегнула к ошейнику карабин длинного поводка, продетого сквозь врытую в землю толстую металлическую скобу, но пес не успокоился — продолжал яростно лаять и рваться, удерживаемый прочной брезентовой лентой.

Арсен и Ингеборге, укрывшись за оконными занавесками, наблюдали, как блондинка подошла к отцу и что-то сказала, поглядывая в сторону соседского дома, — свирепый собачий лай мешал разобрать слова. Старик, отложив спиннинг, решительно направился к калитке.

— Милейший, — обратился к Рамазану сосед, — позвольте мне пройти. У меня тут с прошлых выходных остался кой-какой рыбацкий инвентарь.

— Нельзя, — грубо ответил чеченец, — Генка не велел никого пускать. Он приедет, с ним разбирайся.

— Никаких проблем, — Сосед улыбнулся и достал мобильный телефон, — Я сейчас позвоню Борьке, чтобы он дал разрешение.

У Рамазана явно сдали нервы. Он попытался выхватить мобильник. Но жилистый и подвижный сосед оказался проворнее — перехватил его кисть и резко вывернул. Заметив, что чеченец пытается другой рукой вытянуть из-за ремня пистолет, старик бросился вперед. Распахнувшаяся калитка врезалась Рамазану в грудь — он не устоял на ногах. Сверху на упавшего прыгнул сосед и резко ударил лбом в переносицу. Затылок чеченца глухо стукнулся о цементную плитку дорожки, и он обмяк.

За минуту до этого женщина отстегнула карабин и ринулась вслед за разъяренным кобелем на помощь отцу. Ингеборге выстрелила. Пуля ударила пса в правый бок, он заскулил и закрутился волчком. Потом бросился к забору, проскочил в дыру, скатился вниз и затих…

Арсен, стремительно спустившись во двор, вскинул автомат.

— Оставь его, старик, — спокойно сказал он, стоя над вцепившимся в Рамазана соседом. — Или я убью твою дочь.

Выяснив телефон любящего зятя и мужа, Арсен, утрируя кавказский акцент, побеседовал с Николаем, запросил с него пятьдесят тысяч — что возьмешь с нищего журналиста? — и отправил старика с дочерью в бункер, где томился Генка.

Очухавшийся Рамазан отогнал и спрятал «семерку» неподалеку, у дороги на Высоцк, а ПЭЛу соседа спустили на воду и скрыли в прибрежном тростнике.

Вечером приехала Татьяна с дочерью. Их вытащили из машины, связали и заперли в каюте катера. Осторожный Арсен не хотел складывать все яйца в одну корзину.

Борису он решил сегодня не звонить. Парню будет проще расставаться с большими деньгами, если увидит, что они могут сделать с его любимыми девочками.

А черный пес очнулся в сырой низинке. Его не добили, потому что не смогли отыскать. Он медленно приходил в себя.

Приподняв голову, попытался дотянуться и облизать больное место горячим шершавым языком, но не смог — проснувшаяся в боку боль помешала. Он только заметил, что бок весь мокрый. А еще все вокруг резко пахло — очень знакомый запах. Он вспомнил, что так пахнет кровь.

А еще вспомнил свою кличку — Собака Лир. Так его в раннем детстве называла Елена. А потом так стал называть хозяин, любимый человек Владимир Николаевич. Это он впервые привез пса сюда, где много воды и можно везде бегать, не боясь помять грядки…

Обычно они уезжали в пятницу, а возвращались в воскресенье вечером, и всю неделю пес терпеливо ждал, когда, вернувшись с работы, В. Н. не поставит машину в гараж, а начнет собирать вещи и продукты, и конечно, бидон с его, Лира, похлебкой — вспомнив о еде, он сглотнул. А потом застелет заднее сиденье славно пахнущей собачьей попонкой и строго спросит: «Ну, ты пописал перед дорогой? Тогда — вперед! Вперед, мои храбрые долгоносики!» А кто, интересно, такие эти долгоносики?

Карие глаза пса закрылись, он засыпал. Но какая-то мысль не давала покоя, он что-то должен вспомнить. Лир упрямо поднял лобастую голову и повел крупными ушами. В него стреляли из окна дома, где жил Занги — почему он не почувствовал запаха боксера?.. — стреляла какая-то неприятная женщина с белыми волосами. Странно, у Елены тоже белые волосы, но она такая добрая — собаке понять людей очень нелегко.

Вспомнил! Ну конечно же — его люди, самые лучшие и родные, с мягкими теплыми ладонями и добрыми глазами, — они попали в беду. А он валяется здесь и не спешит им на помощь. Ему стало стыдно — он ужал уши.

Надо вставать и идти к ним. Ему удалось немного приподняться, но сил не осталось, и пес вновь упал. Шумно втянув ноздрями воздух — ох как болит в правом боку — и спугнув какую-то бестолковую насекомую мелочь, он медленно пополз вверх, туда — к калитке.

Он ничего не видел — перед глазами стояла красная пелена и не слышал — в ушах гулко отдавались частые удары сердца. Но запах, запах он чувствовал…

Лир не дополз до калитки полметра. Почему-то совсем перестал болеть бок. Непонятно, подумал он напоследок, откуда здесь так много собак. А вот и Занги…

Они протиснулись в большую редакционную комнату, и Николай сказал прервавшемуся на полуслове удивленному Шаховцеву:

— Нам нужно уйти.

На лестнице Полуверцев дал прикурить Анне, которая трясущимися руками никак не могла справиться с зажигалкой.

— Какие-то чеченцы… или кто-то работающий под них… взяли в заложники Елену и ее отца. Они сегодня поехали на залив. Ты говорила кому-нибудь о том, что мы почти разгадали шифр?

Она, с ужасом осознавая, что натворила, нерешительно попыталась объяснить:

— Я хотела… я сказала Стасису, я хотела тебе доказать, что он тут ни при чем. Прости меня, прости… Я и подумать не могла.

— Эх, Анька, Анька… Ладно — сделанного не воротишь. У тебя есть пятьдесят тысяч долларов?

Она кивнула.

— Ты их сними, пожалуйста, с карточки — завтра будут нужны наличные.

— Они хотят выкуп?

— Им нужен я. Ведь они считают, что я уже знаю, где тайник.

Он докурил, издалека точно попал окурком в урну, и эта смешная удача придала ему силы.

— Ну, все, переживать и мучиться будем позже — нужно делами заниматься. Понадобится, наверное, тысячи две, чтобы купить оружие. Они нужны уже сегодня. Съезди на Невский, в дорогих отелях — «Невском Паласе» или «Европе» — можно получить такую сумму в банкомате. А я пока позвоню нужным людям.