"В алмазную пыль..."

— Ты когда вернулся?

— Четыре года назад. Приехал сюда как обычный беженец, ту свою квартиру едва сумел продать за тысячу баксов. Пятьдесят два квадратных метра жилой площади, кухня шестнадцать метров, две лоджии!

Он махнул рукой.

— А что же в Ангарку поперся? Хоть бы в Красноярск поехал.

— У меня же здесь мать оставалась, сейчас уже умерла. Дом неплохой остался, еще дед строил. Я воду подвел, жена к огороду привыкла.

Шалимов сразу вспомнил этот дом, бывал он в нём не раз. Добротная пятистенка с просторными комнатами, заасфальтированный дворик, громадный огород и плотные тесовые ворота двухметровой высоты. А Бабич продолжал рассказывать.

— А в органах пришлось всё начинать с нуля. Показывать характер, завоёвывать авторитет. Начинал участковым, потом замначальник УГРО, потом начальником. Сейчас вот замом…

За разговорами они выпили раз, затем ещё. Из закуски у них был только сигаретный дым. К трём часам утра бутылка опустела, и Семён достал ещё одну. Спиртное Шалимов переносил хорошо, но всё-таки спросил гостеприимного хозяина: — Слушай, а ты втык от начальства за это не получишь?

— Да ты что, это же слону дробина. Мне главное запах отбить, а для этого у меня таблетки имеются. Так что не дрейфь.

— Ну, смотри, тебе видней, — согласился Михаил, принимая из рук Семёна очередную рюмку. После этого он потянулся через стол и, ухватившись за чётки, попросил: — Дай-ка мне это посмотреть.

— Бери, — легко согласился Семён.

Вблизи чётки майора оказались ещё интересней, чем ожидал Шалимов. Судя по солидному весу это было не стекло, а самые настоящие самоцветы. Михаилу ещё стажёром как-то пришлось делать репортаж об уральских камнерезах, знатоком он так и не стал, но то, что эта вещь представляла большую ценность, Михаил понял сразу. Шесть больших, тёмно-коричневых, круглых бусин с белыми, красными и розоватыми прожилками равномерно разделяли по пять бусин более мелкого размера пяти разных цветов. И все эти мелкие бусинки были огранены с поразительным мастерством.

— Из чего это? — спросил Михаил.

— Вот это агат, — Семён ткнул пальцем в самые большие бусинки. — Нашёл тут не далеко, на другой стороне Чалыма. Вот эти тёмно-синие — лазурит. Зелёные, это любимый камень китайцев, нефрит. Твёрдый до ужаса камень, что сталь. Оранжево-красный — сердолик. Сине-зелёный…

— Это я знаю, — прервал его Шалимов. — Любимый камень моей жены — аквамарин.

— Точно, — подтвердил Бабич. — Но мой самый любимый камень, вот этот. — Палец майора ткнулся в прозрачные бусинки красноватого цвета. — Александрит. При искусственном цвете он красный, а при дневном — зелёный.

Просто поражаюсь этим камнем. Всю литературу перечитал по кристаллографии, но до сих пор для меня это как чудо.

— Дорогая вещь, и красивая, — признался Шалимов.

— Первые чётки мне ещё в Фергане подчинённые подарили. У них, мусульман, это самая обычная вещь. Я сначала всё это как баловство воспринял, а потом привык. Нервы хорошо успокаивает.

— Для подарка это очень даже неплохо. Подхалимы у тебя были братья-узбеки, — сделал вывод Михаил, возвращая чётки хозяину.

— Да нет, — засмеялся Семён, — те чётки простенькие были, можжевеловые, они давно уж сгинули без следа. Я их уже штук десять за эти годы порвал. Как психану, так они вдребезги, новые делать приходится. А эти, — он любовно посмотрел на свою забаву, — я сам сделал. Увлёкся резьбой по камню ещё там, в Фергане, как говорят сейчас — хобби. Там хорошие мастера были по этому делу, кое-чему научился. А основательно втянулся уже здесь. Был как-то на охоте, и наткнулся на вот этот агат. Распилил камень, отшлифовал вручную, такая красота оказалась. Постепенно вошёл в азарт, станочек соорудил для обработки камня, всю область излазил в поисках камней. У нас же тут второй Урал, всё есть, от алмазов до угля. Кстати, Андрея Белого помнишь?

— Ну, как же, заика.

— Заика-заикой, а теперь замдиректора алмазной обогатительной фабрики.

— Да ну!

— А Колька Нефедов так в геологах и прижился. Сейчас в облуправлении, зам начальника. Мы с ним пол области объездили.

Давно журналист не говорил ни с кем с таким наслаждением. Они вспомнили всех одноклассников, оказалось, что троих уже не было в живых. Помянули и этих, затем выпили за здоровье живых. Семён припомнил давнее увлечение Михаила охотой и предложил съездить на кордон к знакомому леснику поохотиться на изюбря.

— Тут у нас в округе все повыбили еще в начале девяностых, на прокорм. А там такая охота! Поехали, не пожалеешь!

К утру Шалимова немного развезло, но с помощью длительного перекура на свежем сентябрьском воздухе оба одноклассника взбодрились. Одолженные Семёном таблетки действовали безукоризненно, так что к моменту знакомства с майором Федюнинским, непосредственным начальником Бабича, Михаил и выглядел и чувствовал себя нормально. Семён же вообще смотрелся как свежевымотое стекло витрины с портретом идеального офицера.

Сначала обрюзгший, лысоватый майор, начальник РОВД, был польщён знакомством со столичной знаменитостью, но его чуть не хватил удар, когда он узнав все подробности ночной эпопеи. Федюнинский сразу представил себе, какие последствия имело бы избиение, или убийство столь известного человека как Шалимов. "Господи, послал же мне тебя чёрт на мою голову!" — явно прочитал в его взгляде Михаил.

— Семён Александрович, вы уж примите надлежащие меры, охрану что ли к нашему гостю приставьте, — обратился начальник к своему заместителю.

— Конечно, можете не сомневаться, Игорь Владимирович.

Домой Шалимова завез на милицейском «Уазике» сам Бабич. Уже прощаясь, он напомнил о своём предложении.

— Ну, так что, едем завтра на охоту?

— Давай.

— Значит договорились. Учти, подниму тебя с постели живого или мёртвого, понял?

— Не пугай, пуганные.

Шалимов уже повернулся уходить, когда майор снова окликнул его.

— Да, Миш, ты этого Лалька больше не бойся. Считай, что такого уже нет в Ангарке.

Шалимов на это ничего не ответил, только прощально махнул рукой и вошёл в подъезд. Дверь в квартиру оказалась открыта, навстречу Михаилу метнулась встревоженная Елена.

— Господи, Мишка, где ты был?!

— В милиции, — коротко ответил тот, и, осмотрев входную дверь, присвистнул. Массивный дверной замок был выломан с мясом, кроме того, в прихожей была сорвана со стены вешалка, пройдя в зал, Шалимов убедился, что за короткое время своего посещения ночные визитёры успели повеселиться от души. Подушка на диване была вспорота, вещи, бумаги, вывалены из шкафов, кинескоп в телевизоре лихим ударом ноги вбит внутрь корпуса.

— Однако это уже хамство, — пробормотал журналист.

— Андрей уехал за инструментами, дверь он наладит.

— Ну что ж, давай тогда здесь приберёмся, — вздохнул Михаил. Из всех видов домашних работ приборку помещения он считал самым идиотским занятием. Всё равно порядок в этом мире стремиться перейти в хаотическое состояние, так что бороться с этим глупо и бессмысленно.

Общими усилиями они часа за два привели квартиру в божеский вид, позавтракали, и лишь в двенадцатом часу дня Шалимов уснул крепким, и глубоким сном.