Вепрь

— Какой системе?

— Система «Судного дня», Вепрь, но не думаю, что тебе это что-то скажет. Она оценивается в огромные суммы, масса народа перегрызлась из-за нее, но за всем этим стоит только один человек. Не знаю, знакомо ли тебе его имя, на всякий случай скажу: Лазарь Ланцберг. Ты о нем что-нибудь слышал?

Вепрь задумался. Несомненно, он уже где-то слышал это имя, но сразу вспомнить не мог. Кажется, это было давно. И не в Городе. И даже не в Сочи. Это было…

Вепрь погладил подбородок. Он вдруг вспомнил, что слышал это имя почти год назад, когда был в Москве с Эдиком Нечаевым. Тот носился тогда с идеей распространения сети отелей «Хэль-Хаус» и попросил Вепря сопровождать его в поездке. Перед самым Новым годом они встречались с человеком по имени Феликс в номере отеля «Балчуг-Кэмпински». Разговор Эдика с Феликсом Вепрь слушал вполуха, интересуясь больше ямайским ромом, который предлагался к столу. Но кое-что в памяти у него осталось. Во всяком случае, он помнил, как Эдик, покручивая в пальцах горящую сигарету с ментолом, спросил у Феликса:

— Если уж ты не в силах помочь мне в этом вопросе, тогда я просто не знаю, к кому обратиться.

Запомнил Вепрь и ответ Феликса.

— Хороший совет иной раз лучше всякой помощи, — возразил тот. — И я могу дать тебе такой: обратись к Лазарю. Он, помнится, как-то интересовался тобой. Да и племянник твой, — Феликс с усмешкой кивнул на Вепря, не замечая, что тот лишь делает вид, что полностью увлечён дегустацией рома, — у него, говорят, на хорошем счету. Или ты думаешь, что тебе за красивые глазки так свободно дышится в Сибири?

Потому-то Вепрю и запомнилась эта часть разговора, что его особу связали с каким-то человеком, чье имя было ему незнакомо. Лазарь…

— Лазарь Ланцберг, — повторил он задумчиво.

— Да, Лазарь Ланцберг, — подтвердил Сосунок. — Бывший рубщик мяса на рынке. Он вылез в верха, как червяк из-под земли, и когда мы опомнились…

— Извини, перебью: кто это — мы?

— Мы — это значит я. Ну, может быть, ещё несколько моих товарищей. Когда мы опомнились, было уже поздно. В руках у Лазаря заключалась чересчур большая власть, чтобы за него так легко можно было ухватиться.

«Слишком большая власть». Странно. Вепрь знал практически всех, кто обладал реальной властью, и они знали его. Впрочем, это здесь, в Городе, а в Москве он не такой частый гость, чтобы быть в курсе всех событий. Да и какое ему дело до распределения власти у тех, кто жаждет её?

Лично он жаждет другого…

— Ладно, суть я уяснил. А что ты хочешь от меня?

Сосунку, похоже, тоже наскучили долгие разговоры.

— Я хочу от тебя следующего, — прямо сказал он. — Если «Прелесть» у тебя, ты должен мне её отдать. Это раз.

— «Прелести» у меня нет.

— Если «Прелесть» не у тебя, ты должен найти её и опять-таки отдать мне.

— А чего это ради я должен работать на тебя?

— Должен, Вепрь, должен, — вздохнул Сосунок. — Если ты откажешься, я пущу в ход весь материал, что успел собрать на тебя. Это, конечно, малая толика твоих прегрешений, но и её вполне достаточно, чтобы ты сел, и надолго. Это ещё не всё. У меня есть еще один козырь, который мне ужасно не хотелось бы использовать. Но ты сам меня вынуждаешь.

Вепрь очень заинтересовался. Он опустил взлохмаченную голову, убрал с лица клоунское выражение и стал серьезным. Он достаточно изучил Сосунка, чтобы распознать, когда тот блефует, а когда говорит правду.

Сейчас Сосунок говорил правду. Даже холодный блеск в глубине зеленых глаз, казалось, кричал: «У меня есть козырь, Вепрь! Козырь, от которого тебе никуда не деться!»

— Говори. Говори, я слушаю.

Вепрь не просил. Он приказывал. И Сосунок отлично знал, когда приказа можно ослушаться, а когда — смерти подобно.

— Я не подонок, — произнес он быстро. — Ты сам меня вынуждаешь.

— Ну же!

— Морозова Ярослава Ивановна, ослепительная блондинка с синими глазами. Бывшая воспитанница воронежского детского дома, бывшая воспитанница колонии для несовершеннолетних преступников, бывшая аферистка, бывшая любовница Комова Сергея Алексеевича. В настоящее время, после неудачной сочинской авантюры, растворилась где-то в городских джунглях и залегла на дно. Однако если с умом взяться за дело, то найти ее будет не так уж сложно, ты же знаешь, Вепрь, как просто это делается. Управление внутренних дел давно интересуется её милым личиком, органы давно занимает вопрос, что за варево кипит в её головке со светлыми волосами, и, скажу тебе по секрету, тюрьма по ней плачет с того самого момента, как она появилась на свет. Заниматься ее делом ни у кого не было особого желания. УВД Ростовской области поначалу взялось за нее — после того как пострадал господин Айсен, гражданин Германии, но дело это так и заглохло… Но меня-то ты знаешь, Вепрь. Я найду её в Городе максимум за неделю. И она сядет, если ты сейчас скажешь мне «нет».

Какое-то время оба молчали, глядя друг на друга жёстко и изучающе. Сосунок знал, что Вепрю ничего не остается, как согласиться. Вепрь тоже понимал это.

— А почему ты решил, что она для меня что-то значит? — спросил он, помолчав.

— Потому что я умный человек, — отозвался собеседник. — Я умею собирать информацию и раскладывать ее по полочкам. Ярослава Ивановна Морозова до сих пор дорога тебе, как никто другой.

— Чёрт тебя побери! — в сердцах воскликнул Вепрь. — Откуда ты выискался на мою голову, такой умный?

— Шпана замоскворецкая, — с улыбкой развёл руками Сосунок.

— Шпана, — передразнил его Вепрь. — Надо было бросить тебя на съедение Ливерганту, а самому мотать в Рио. С такими деньгами там мне были бы только рады.

— С такими деньгами тебе везде были бы рады, — кивнул Сосунок. — Не знаю, почему ты сразу же так не поступил. Или ты хотел сначала найти свою Славянку и умотать за бугор вместе с ней? Хотя что-то непохоже, чтобы ты её активно разыскивал… Или уже нашёл?

Вепрю осталось только усмехнуться.

— Не-ет, не нашёл, — расцвел в улыбке Сосунок. — Так я и думал… Зачем тогда задержался в Городе? А, Вепрь? Что ты тут делаешь? Что за дела тебя здесь остановили?

— Важные, — отозвался Вепрь. — Они касаются только меня, и никого больше.

— Ну да, понимаю. Перед отъездом ты хочешь ещё кому-нибудь испортить жизнь. Я угадал? Учти: перед отъездом за бугор ты найдешь для меня «Прелесть». Надеюсь, я убедительно объяснил тебе, почему ты должен это сделать?

Хлопнув по подлокотникам кресла, Сосунок поднялся:

— Пойми, Вепрь, я не сволочь. Это дело государственной важности. И если мне не удастся убедить тебя в этом, то, возможно, в скором времени погибнет много невинных людей.

— Я понимаю. Иначе я просто тебя убил бы, — ответил Вепрь.

Сосунок задержал на нем свой взгляд, пытаясь встретиться с ним глазами, но, не сумев этого сделать, направился к двери.

— Скоро позвоню тебе. Какой у тебя номер на трубке?

Вепрь вынул из кармана визитку на своё настоящее имя и сунул её Сосунку.

Проводив гостя, Вепрь зашел в комнату Оли. Она, лежа на кровати, смотрела на экран телевизора, где суетились розовощёкие людишки со своими смешными проблемами. Но было видно, что фильм её занимает меньше всего.

Вепрь присел на край кровати. Оля выключила телевизор.

— Кто это был? — спросила она.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, что думать. Уголовный розыск? ФСБ? Или еще того хуже?

— А что, бывает хуже? — поинтересовался Вепрь. Ему ужасно не хотелось сейчас говорить с Олей на эту тему. Да и с визитом Сосунка прибавилось проблем, о которых стоило подумать. Оля оттолкнулась от подушек и села рядом с

Вепрем.

— Серёженька, — сказала она как можно нежнее, словно боялась, что следующий вопрос может обидеть приёмного сына. — Сереженька, зачем он приходил?

— Он просил о помощи, — уклончиво ответил Вепрь. — Это мой старый знакомый, и у него нашлось дело, которое под силу только мне.

— Какое дело?

— Мне не хотелось бы пока об этом распространяться.