Вепрь

Он заметил мелькнувший сорок третий верстовой столб и сбросил газ. Где-то здесь должен быть поворот направо. Ага, вот он!

Вепрь свернул на грунтовку и едва не завяз в грязи. Пролетев полем несколько сот метров, машина въехала в березняк, сомкнувший над ней крону. Стало сумрачно, словно надвигался вечер, хотя был ещё полдень.

— Володя, а вы дадите мне пистолет? — спросил вдруг Курженко.

Вепрь мысленно усмехнулся. Сделав вид, что размышляет, он затем сообщил:

— У меня есть с собой оружие. А вы умеете стрелять, Валерий Анатольевич?

— Из автомата. В нашей стране, думаю, из автомата умеет стрелять каждый мужчина.

— У меня нет автомата, а пистолет, как я понимаю, вы никогда не держали в руках?

— Ну, если уж с «акаэмом» справлялся, то с пистолетом как-нибудь.

— Как-нибудь не стоит, Валерий Анатольевич. Да и пистолет у меня один, а стреляю я гораздо лучше вас. К тому же надеюсь, что на этот раз обойдётся без стрельбы, — строго сказал Вепрь. — Так что останетесь в машине. Вы меня извините, Валерий Анатольевич, но без вас мне будет как-то сподручнее. Подождите, когда я доставлю вам вашу дочь. Вам ясно?

— Ясно, — вздохнул Курженко. — Я почему-то доверяю вам, Володя. Буду сидеть и ждать.

— Вот и отлично. Это избавит нас от многих проблем…

Березовые кроны разверзлись, день снова вернулся, и перед ними открылся довольно крутой спуск, а внизу шла граница садового общества «Холмы». Все пространство было утыкано пестрыми домиками самых разных размеров и архитектуры. Кое-где на участках, согнувшись в три погибели, копошились такие же пестрые дачники, собиравшие последний урожай.

Вепрь повернул машину под густые ветви крайней березы и заглушил двигатель.

— Перебирайтесь за баранку, Валерий Анатольевич, — велел он. — И будьте готовы…

— Готовым к чему?

Вепрь улыбнулся:

— Ко всему. Ладно, я пошел.

Он вылез из автомобиля, закурил сигарету и начал неспешно спускаться по склону. Над огородами поднимались белые дымы — дачники сжигали траву и отходы, пахло влагой, дымом и свежевыдранной морковкой. Собачий лай доносился до него откуда-то издалека, с соседнего холма, и в ответ ему с ближней дачи надрывалась какая-то мелкая шавка. На неё кто-то изредка покрикивал сиплым голосом.

Спустившись, Вепрь пошел по узкой улочке между дачами, вспоминая, где ему надо свернуть, чтобы выйти к старой, заброшенной даче родителей Машеньки Кругловой, засаженной соседями картофелем. Приметив поворот, увенчанный трехногим покосившимся столбом, он свернул налево и уже через три минуты был около знакомого облупившегося домика.

Приподняв вросшую в землю калитку, по растрескавшейся бетонной тропинке он прошел на крыльцо. Дверь в домик была закрыта на шпингалет. Когда-то давно она закрывалась на обычный дверной замок, но из года в год, обычно под осень, его в конце концов выламывали шлявшиеся по ночам подростки либо бездомные пьяницы, а чаще — охочие до чужого добра люди, и тогда хозяин не выдержал. Сняв замок, он забил дыры в двери с двух сторон фанерой и прикрутил обычный шпингалет — заходите, люди добрые, берите что хотите. Лишь бы домик не спалили.

Сейчас наружный шпингалет был задвинут. Значит, Шершня в домике не было.

Не успел он сообразить, как знакомый голос за спиной заставил его вздрогнуть:

— День добрый, Вепрь Алексеич.

— Шершень, чёрт возьми! — обернулся тот. — Откуда ты вылез?

— Учусь у тебя появляться неожиданно в неожиданный момент.

— Чему бы хорошему… Ты давно здесь?

— С утра.

— А соплячка?

— За домиком, соседскую облепиху жуёт.

Что-то не то было в его взгляде. Что-то он не договаривал.

— Что случилось, Шершень? Объяснись…

Олег пристально посмотрел на Вепря.

— Почему ты не предупредил, что она наркоманка?

На секунду Вепрь растерялся:

— А разве она наркоманка?

— Конченая. Крыша съехала напрочь. Желает уехать в Турцию и быть там танцовщицей в ресторане.

— Вот чёрт, действительно припадочная! А потом?

— А потом, уже здесь, на даче, у неё началась ломка, — Олег передернулся. — Уф! Видывал я всякие ломки, но эта была самая отвратительная. Она ползала передо мной на коленях, хватала за ноги и умоляла достать наркотик.

— А ты? — поинтересовался Вепрь.

Олег покачал головой:

— Ты ведь знаешь мое к этому отношение. Помнишь Гришу с Первомайки? Он был наркоманом.

Вепрь тяжело вздохнул. Это неприятное открытие несколько нарушало его планы.

— Ну а дальше? — спросил он.

— Дальше… Дальше она расстелилась передо мной и задрала ноги. «За дозу, — говорит, — я дам тебе попользоваться своей дыркой». Я дал ей пинка под голый зад. И вот тогда у неё началась трясучка… Я растерялся. Думал, сдохнет сейчас, и что я с ней буду делать?

— Не пойму, чего ты так расстроился? — холодно спросил Вепрь. — Она тебе кто — сестра родная? Нет. Вот и не дергайся. И свой план из-за того, что эта соплюха ширяется, я менять не собираюсь. Сдам ее папаше какая есть, пусть сам разбирается.

— А где папаша?

— На горе, в машине. Бравый мужик, в бой рвётся, просил дать ему пистолет. Ничего, сейчас и он десять раз подумает — везти ли её до мой или отпустить к туркам. Однако сначала я должен с ним поговорить…

Взлохматив волосы, Вепрь заглянул за дом. Виктория сидела на корточках у заржавелой, погнутой бочки с водой и крутила в пальцах веточку облепихи, усыпанную крупными яркими ягодами. Она медленно покачивалась, и неподвижный взгляд ее тупо упирался в заросли старой малины.

Вепрь подошёл к ней, присел рядом.

— Привет, — сказал он.

Виктория не обратила на него никакого внимания.

— Можно взглянуть на вашу ручку, мадемуазель? — Не получив никакого ответа, Вепрь закатал ей рукав. — Судя по размеру синяка, — поднял он глаза на девушку, — стаж у вас, мадемуазель, года два. Это кто же тебя в тринадцать лет посадил на иглу?

Не дождавшись ответа, Вепрь оставил девчонку в покое и направился обратно к машине. Поднявшись на холм, увидел, что Курженко покинул свой пост и, сидя на капоте, жадно курит. Перед ним на траве валялось уже несколько окурков. Увидев возвращающегося Вепря, он кинулся к нему.

— Где Вика? Что с ней? Почему ты один? Её там нет?

Вепрь молча проследовал мимо него к машине и сел за руль. Курженко, так и не дождавшись ответа на вопросы, сел рядом.

— Вы знали, что ваша дочь наркоманка? — жестко спросил Вепрь.

— Наркоманка? — тупо переспросил отец. — Нет! — он заулыбался. — Это неправда. Вы просто ошиблись. С чего бы это она вдруг стала наркоманкой?

— Мне бы тоже хотелось знать, с чего это люди вдруг становятся наркоманами. Вы когда-нибудь видели сгиб её локтя, Валерий Анатольевич?

— Сгиб локтя? — Курженко глупо махал ресницами. — А зачем мне смотреть на него?

— А затем, Валерий Анатольевич, что на нём, как в книге, написано, когда она начала колоться и как часто это делает.

— И как же часто?

— Я не нарколог, но думаю, что теперь уже частенько.

— Нет, — Курженко зажмурился и потряс головой. — Я не верю. Я бы заметил. Жить с ребёнком в одной квартире и не знать, что он наркоман? Так не бывает!

— К сожалению, бывает, Валерий Анатольевич. И Вика уже не ребенок. Да и так уж ли часто вы с ней виделись?

Курженко долго молчал. Он не двигался и, казалось, даже не дышал. Потом проговорил наконец:

— Всё верно. Нечасто. Я просто никогда об этом не задумывался. Но сейчас это не важно. Главное, вернуть её живой, а о здоровье её мы с матерью позаботимся. Она жива?

Кивнув, Вепрь повернул ключ зажигания. Мотор заработал.

— Жива, — сказал он. — В полнейшей прострации, но жива. Мой человек забрал ее за долги.

За какие долги, он уточнять не стал, для Кур-женко это и без всяких объяснений звучало солидно и убедительно.

Медленно спустив машину с холма, Вепрь подъехал к даче. Придерживая Веронику за плечи, Олег подвел ее к отцу, а потом подошел к Вепрю.