Облава

— Зачем больница? Я живу тут недалеко, буквально двести метров отсюда. Так что не думайте, что я тут гуляла в поисках приключений…

Он с невольным чувством смущения посмотрел на нее. Девчонка словно прочитала его мысли и вежливо укорила за несправедливые подозрения на ее счет. Никакая она не гулена, а просто студенточка-вечерница, бегущая домой с занятий…

— Я вам промою раны и хоть на живую нитку залатаю рубашку. Бабушка уже спит, так что мы ее не потревожим. Ну пойдемте, нечего тут торчать! — как-то даже ворчливо заметила она.

Ситуация все больше теперь походила на эпизод из киношной мелодрамы — настолько благополучным казался ему неожиданный выход из сложного положения: ночевать под московским открытым небом не придется! Но по привычке где-то в глубинах подсознания шевельнулась опасливая мыслишка: а если это подстава? Правда, что-то больно не похоже. Если девочку и этих троих долболомов подослали, у них же не было никакой гарантии, что он, Варяг, полезет в пьяную разборку. Да и кто бы мог проследить за ним от Крылатского до Сретенского бульвара, куда он добрался, так замысловато петляя по окраинам столицы России, что любой хвост давно бы отсох… К тому же он сильно, смертельно вымотался за последние сутки, чтобы отказаться от предложения домашнего покоя и теплой — будем надеяться — постели.

— А кто еще с вами живет? — буднично полюбопытствовал Варяг, пока они отмахали эти самые двести метров до ее дома.

— Кроме бабушки, никто, — беспечно ответила девушка, — не волнуйтесь, вы никого не потревожите, бабушкина комната самая дальняя от ванной, она ничего не услышит. А мне можно спать завтра хоть до обеда. Я на вечернем учусь…

Ага, обрадовался Варяг, значит, угадал. Вечерница! Девушка держалась с ним искренне и откровенно. Хорошая вроде девушка, сделал вывод Варяг, искоса поглядывая на свою спасительницу…

Дома девушка первым делом захлопотала на кухне, отправив гостя в ванную. Обстановка в прихожей и в ванной Варяга успокоила: никаких следов нахождения в квартире мужчин не наблюдалось. Кругом были только женские вещи, женские безделушки.

После теплого душа взбодрившийся Варяг собрался самостоятельно смыть кровь с брюк, но молодая хозяйка воспротивилась его инициативе.

— Не переживайте, — заметила она, — я сама приведу все в порядок. Рубашка, правда, не подлежит никакому восстановлению, но не беда, утром наденете мой свитер. Он пятидесятого размера, да и растянулся сильно…

— Бабушкин? — пошутил Варяг, инстинктивно напрягшись: ему уже надоели сюрпризы.

— Папин, — просто ответила она и тихо добавила: — Он погиб три года назад.

Девушка явно не собиралась вдаваться в подробности своих семейных дел, и Варяг не стал ее пытать расспросами.

— Как тебя зовут? — спросил он, когда девушка, уводя взгляд от его мускулистой груди и крепких бицепсов, начала внимательно осматривать недавние швы на его ноге.

— Варя, — негромко представилась девушка, — а вас?

— Владислав.

Ее теплые руки заботливо наложили бинт на кровоточащий шов — у нее это получилось достаточно умело и профессионально.

— Случайно, не в больнице работаешь? — поинтересовался Варяг и почти угадал.

Она стрельнула на него снизу зелеными глазами и все таким же негромким голосом сказала:

— Учусь в мединституте. На четвертом курсе, скоро буду хирургом.

— Хирургом?

— Да, хирургом. А почему это вас удивило?

Варяг молча пожал плечами. Он сразу вспомнил

Людмилу Сергеевну из госпиталя Главспецстроя под Химками, которая три недели назад его спасла. Чем-то эта Варя напоминала ему Людмилу Сергеевну — а может быть, все хирурги одинаковые: деловитые, умелые, ловкие.

— А где это вас так? — пробормотала Варя, закончив перевязку.

— Попал в заварушку, — неопределенно махнул рукой Варяг, — по глупости попал, а расхлебываю до сих пор.

Явно разочарованная ответом, она, впрочем, вида не подала, молча вышла из ванной и двинулась на кухню. Владислав последовал за ней. Девушка уже доставала из холодильника немудреные припасы, видимо оставшиеся с утра. Колбаска на блюдечке, сыр да надрезанное сливочное полено. Ужинать было поздновато, но он был голоден и от угощения не отказался.

Его нежелание делиться подробностями Варя восприняла равнодушно. А он немного даже рассердился на нее. Действительно, кто она такая, чтобы задавать ему подобные вопросы. Сама должна понимать, что пули хоть и бывают шальными, но в основном просто так, без дела не летают…

Владислав отхлебнул горячего чаю и глянул на девушку внимательно и прямо. Она взгляда не отвела, ожидая продолжения разговора. Но ему было не в кайф сейчас с ней откровенничать — хотя Варя вызывала у него в душе прилив теплой, щемящей нежности. Ни к чему студентке знать самые неудобные факты из его биографии.

— Может, немного коньяку? — спохватилась Варя. — Согреетесь! У меня с Нового года бутылка стоит открытая. Хороший коньяк, молдавский.

Варяг не раздумывал долго:

— Не откажусь, Варя! — и мысленно усмехнулся: боже ты мой, какой детский сад! Коньяк аж с Нового года стоит невыпитый…

Он молча смотрел, как Варя, встав на табуреточку, полезла в шкафчик за бутылкой, и подумал вдруг, что вот так, коньяком, их общение сегодня не закончится…

Ароматная жидкость огненным ручейком влилась в желудок и растеклась по жилам, напоив его утомленное тело теплом и уютным покоем. Смертельно захотелось спать. Владислав не удивился, когда Варя начала готовить постель — на двоих. И не стал противиться.

— Больше у меня в комнате лечь негде, — едва слышно, словно оправдываясь, объяснила она. — Но мы отодвинемся подальше…

Он смотрел на гибкое тело девушки, наблюдал за движениями ее рук и ног, и вдруг ему снова, во второй раз за сегодняшний день, за последние несколько часов, вспомнилась Людмила Сергеевна. Почему? Он и сам не мог понять. Ему вспомнилось ее лицо — правильной овальной формы, спокойное, невозмутимое, и ее глаза — такие же, как у этой студенточки, зеленые, глубокие, но только в них угадывалось то, чего не было, не могло быть в этих юных девичьих очах, — потаенная женская грусть, или озабоченность, или тревога. И немой зов… Зов одинокой самки… Вот что там прочитал Варяг.

Потушив свет, Варя юркнула под одеяло и замерла, как перепуганный лесной зверек. Она явно ждала с его стороны какого-то знака, намека, приглашения. Не желая сдерживать свои инстинкты, он положил руку ей на грудь и властно привлек к себе.

В постели Варя оказалась капризной и своенравной, не такой покладистой, как поначалу ему показалась. Она вывернулась из его объятий и попыталась завернуться в одеяло, отгородиться от него, но он не позволил. Правда, капризы ее закончились, стоило лишь Варягу прижаться к ней всем телом. Девушка тут же жадно впилась в него губами, стала осыпать поцелуями лицо, шею, грудь… Варя оказалась настолько нетерпеливой и жадной до ласки, что он распалился мгновенно, исполнившись какой-то неистовой зверской страстью, которая жгла ему живот, терзала бедра, воспламенила пах…

Он овладел ею неистово, свирепо и стремительно. Варя не стеснялась. Она обвила его шею руками и жарко шептала на ухо какие-то глупости, какие-то смешные слова о первой встрече с сильным мужчиной, который сумел защитить ее, о любви, которая возникает с первого взгляда и ничего не просит взамен, — отчего он распалялся все сильнее и сильнее хотел эту тоненькую, кожа да кости, девочку…

Ему хотелось закричать, заорать что есть мочи, но она тут же прижала ладошку к его губам, и он глухо застонал, замотав головой по-звериному и испытав взрыв мучительной, невыносимой сладости, ощущение которой его тело уже давно позабыло…

Глава 31

27 сентября

2.25 (время московское)

Самолет, покинув хрустальную тьму ночного неба, мягко приземлился в желто-неоновое море летного поля. Сержант при себе имел только спортивную сумку. Он никогда не отправлялся даже в дальние путешествия с большим багажом. Впрочем, его поездки трудно было бы назвать путешествиями. Скорее это были деловые визиты, командировки с определенной целью.