Вепрь

Мебели в комнате почти не было, если не считать стола, за которым шла игра в карты, прерванная появлением Славянки, и несколько низких кресел. На полу стояла хрустальная пепельница, в которой дымился окурок. В углу, около приоткрытой двери лоджии, были свалены в кучу коробки, банки из-под пива, водочные бутылки, разорванные карты. Возможно, в соседних комнатах находился бильярдный стол, потому что к стене было прислонено два кия, один из которых был сломан, и лежало несколько бильярдных шаров…

— Ба, кто к нам пожаловал! Долго же ты до нас добиралась!

Славянка не сразу догадалась, кому из сидящих перед ней людей принадлежат эти слова, и сообразила только тогда, когда из кресла тяжело поднялся невысокий, крепко сбитый человек лет тридцати, с длинным старым шрамом на левой щеке. Он небрежно бросил карточную колоду на стол, прямо во внушительный банк, и подошел к девушке. Двумя пальцами взял ее за подбородок и вздернул голову. Приблизил кошачьи глаза к ее лицу.

Разглядывание продолжалось, наверное, целую минуту, и всё это время Славянка стояла затаив дыхание. Выдержать колючий изучающий взгляд этого человека было нелегко.

— Вы Круглов? — охрипшим голосом спросила Славянка, чтобы чем-то заполнить воцарившуюся неприятную тишину, хотя она уже поняла, что того, кто ей нужен, среди этих людей нет.

Человек покачал головой и, указав глазами на её сумку, протянул руку. Славянка безропотно отдала. Демонстрировать свой характер здесь было бессмысленно и опасно.

Затрещала «молния».

— Там только мои вещи, — буркнула Славянка.

— Охотно верю, — усмехнулся мужчина и запустил руку внутрь. Бросив на Славянку тяжёлый взгляд, снова усмехнулся и поставил сумку к стене.

— Хорошо, — сказал он. — Кстати, можешь сесть.

Он указал на кресло, в котором две минуты назад сидел сам. Молча обойдя стол, Славянка села. Человек со шрамом взглянул на часы.

— Я дал Крабу свою тачку, чтобы он привёз тебя поскорее, — заметил он. — А вы задержались на полчаса. Он что, катался по городу?

— Не знаю, — честно призналась Славянка. — По-моему, да…

— Коз-зёл… Ладно, чёрт с ним.

Наклонившись, он взял из пепельницы недокуренную сигарету и сделал маленькую затяжку.

— Ну и кто же ты такая, девочка?

Славянка помотала головой:

— Моё имя вам ничего не скажет. И говорить я буду только с Кругловым.

Человек чиркнул зажигалкой, и круглый огонек вспыхнул прямо у ее глаз. «Сначала ты поговоришь со мной», — означало это. Славянка со скучающим видом отвела взгляд в сторону. Вздохнула так, будто хотела сказать: «Как вы все мне надоели!»

— Ярослава, — устало выдохнула она. — Ярослава Морозова, глаза синие, волосы светлые, пол женский. Достаточно?

Человек расплющил в пепельнице окурок и скрестил на груди руки.

— Где Вепрь? — ласково спросил он, и этот его тон был в тысячу раз страшнее разъяренного рёва. И вновь улыбка с натугой сломала шрам на его щеке, губы его при этом болезненно дрогнули.

Славянка уставилась на него не мигая.

— Где Вепрь, Ярослава Морозова, глаза синие, волосы светлые, пол женский? — повторил он тем же ласковым голосом. — Расскажи мне, девочка. Зачем Вепрь дал тебе телефон Круглова? Как вы с ним снюхались? Куда он исчез?

Сначала Славянка непонимающе склонила голову набок, но потом быстро сообразила, что Вепрем назвали Сергея, и удивилась — это прозвище ему совершенно не подходило. Хотя в этих кругах, похоже, оно за ним закрепилось навсегда.

— Мы познакомились с ним в Сочи, — ответила она тихо. — Его больше нет. Он мёртв. — Последние слова вырвались как бы помимо её желания. Но вырвались.

Произнеся это, она ожидала чего угодно: сожаления о потере друга, или радости по поводу гибели врага, или даже полного равнодушия, но только не того, что последовало за ее словами. Все пятеро присутствующих в комнате мужчин захохотали. Так хохочут над патологическим вруном, который наконец уличен в самой большой лжи и выставлен на всеобщее посмешище. Ей сделалось горько. Впервые после того трагического дня в Сочи она рассказала кому-то о своем горе, сумела вслух произнести, что Сергея больше нет в живых, и сразу же пожалела об этом. Уж лучше бы она скрыла, тогда не надо было бы смотреть на эти искаженные хохотом лица и молча глотать обиду. В конце концов она не выдержала.

— Сволочи! — сказала она громко. — Свиньи!

Хохот разом смолк. Она вся сжалась, приготовившись к боли, и уже кляла себя за несдержанность, потому что бить её будут наверняка в лицо — есть у мужиков такая привычка, — а ей очень не хотелось начинать свое устройство в этом городе с битой физиономией.

Бить её почему-то не стали, только кто-то негромко процедил сквозь зубы: «Вот сучка…»

«Бить не будут», — молнией сверкнула мысль, и она моментально успокоилась.

— Что вы ржёте? — резко бросила она, глядя в колючие глаза человека со шрамом.

Тот медленно подошел к ней. Подсев на подлокотник ее кресла, он обнял за плечи.

— Странная ты девочка, — произнёс он почти дружески.

— Это почему? — совсем не в тон ему поинтересовалась она.

— Потому что ты врёшь себе во вред. Зачем ты нам сказала, что Вепрь мёртв?

— Потому что он действительно мёртв, — с горечью ответила Славянка.

— Ты видела его труп?

— Нет, но я видела, как его схватили такие люди, которые ни за что не оставили бы его в живых.

И снова её оборвал хохот, вырвавшийся одновременно из пяти глоток. Славянка ничего не понимала. Ей хотелось одного — заткнуть им всем глотки.

— Видишь ли, девочка, — резко оборвав смех, сказал человек со шрамом, — дело в том, что сообщение о смерти Вепря за этот год мы получали уже четыре раза, и всякий раз он воскресал в самый неожиданный момент. Согласись, услышать эту новость в пятый раз в самом деле смешно. Его убивали четыре раза, и один раз мы его даже похоронили! Пышные были похороны… Я до сих пор не могу понять, кто же там лежал в гробу. Если это был не Вепрь, то некто очень на него похожий… Пойми, девочка, Круглов заинтересовался тобой только потому, что ты упомянула имя Вепря, иначе бы ты не сидела сейчас здесь и не вела бы со мной эту милую беседу. Вепрь — твоя единственная зацепка, и я не пойму, зачем ты отвергаешь ее, утверждая, что он мертв?

— Я просто говорю правду, — с расстановкой сказала Славянка.

— Тогда говори всю правду! Кто ты, что тебе надо от Круглова, что тебе надо было от Вепря, за что его убили и почему вместе с ним не убили тебя? Всю правду, понимаешь?

Славянка прекрасно его понимала. Более того, она поняла наконец, что собравшиеся здесь, не исключая человека со шрамом, а, вернее, он-то в первую очередь — всего лишь слуги Круглова, жалкие шестерки, и они ее просто-напросто проверяют, чтобы она не дай Бог что-нибудь не выкинула при встрече с хозяином. И еще она поняла, насколько все это глупо. Что могла сделать этим здоровенным молодым мужикам она, одинокая девчонка? А во-вторых, если бы она и была агентом врага, то вряд ли расспросы этих горе-следователей имели успех. А впрочем… кто их знает? Ребята непохожи на слабаков, а этот, со шрамом, запросто может оказаться автоматом для выбивания информации. Не зря же он так ласково с ней разговаривает. Поэтому лучше поднапрячься и вспомнить Черное море и все, что с ним было связано.

Чёрное море. Сочи. Это была её первая авантюра после ростовской, в результате которой она получила около тридцати миллионов и, довольная собой и жизнью, отправилась проматывать свой капитал в Сочи. Она остановилась в гостинице и первую неделю не вылезала с пляжа, закрепляя свой идеальный загар, полученный еще в Ростове. Однако вскоре Славянка заскучала. Она знала, что рано или поздно это произойдет, но не предполагала, что так скоро. Пляж осточертел, подходящих мужиков на горизонте событий не наблюдалось, и она вновь захандрила. Купив несколько книжек с зарубежными детективами, Славянка закрылась в номере, чтобы развлечься лёгким чтивом, но через полчаса нервы у неё окончательно сдали, и, со злости выбросив Чейза в окно, она купила бутылку коньяка и напилась. А утром, проснувшись с тяжёлой головой, она была полна решимости немедленно покончить с бездельем.