Рискованная игра

– Я все прекрасно понимаю, Константин Сергеевич, и в принципе с вами согласен. Только наша система тоже не безупречна, – примирительно сказал Филатов, наливая кофе себе в чашку. – Если бы я не хотел вскрыть всю эту цепочку, то не впутался бы в эту историю и не сидел бы сейчас здесь. Пришел бы в офис к Полковнику, пустил пулю в лоб и поминай, как звали. Только я так тоже не хочу, – Филатов снова закурил.

– Вот и отлично, – удовлетворенно произнес Абрамов.

Подойдя к окну, он посмотрел вниз на двор. Август, предвестник осени, уже окрасил первые листья в желтый цвет. Палящего зноя не было, грустное солнце периодически скрывалось за облаками, и серая тень ложилась на дома, деревья, прохожих.

А во дворе резвились дети, радуясь последним свободным дням школьных каникул. Они не знали того ужаса, который пережили их сверстники за сотни километров отсюда в маленькой горной республике, они не попадали под обстрелы. На их глазах не гибли родители, их школу не захватывали страшные люди в черных масках, угрожавшие взорвать всех, если другие взрослые дяди не сделают того, что они требовали.

Щека Абрамова дернулась, и это заметил Филатов. Желая отвлечь подполковника от каких-то своих мрачных мыслей, он спросил:

– Как будем действовать дальше, Константин Сергеевич?

Абрамов снова сел за стол и глотнул остывший кофе.

– Против Марченко у нас по сути дела ничего нет, одни версии и предположения. То, что он свернул разработку Куцего, еще не факт его причастности к торговле оружием. Нужно спровоцировать его на действия.

– Ловля на живца, – усмехнулся Юрий, откинувшись назад на стуле и скрестив руки на груди.

– Что-то вроде этого, – кивнул головой Абрамов.

– Живцом буду я?

– Можешь отказаться, – пожал плечами Абрамов, – только...

– Только смысла в этом нет. В конце третьего тайма выходить из игры глупо, – перебил его Филатов.

– Тогда приступим к делу, – сразу преобразился Абрамов, в его тоне промелькнули хорошо знакомые Филатову командные нотки.

Александр Степанович Блохин имел вид респектабельного человека. Плотная фигура и большая залысина на голове говорили о том, что он разменял уже свои сорок пять. Хотя по холеному лицу, всегда гладко выбритому и надушенному, нельзя было точно определить возраст Александра Степановича. Он всегда носил дорогие костюмы, пользовался самой дорогой мужской парфюмерией. Блохин выглядел идеально от кончиков маникюрных ногтей до кончиков уложенных волос на голове.

В компанию «Рособоронэкспорт» Александр Степанович попал благодаря генералу Марченко. До этого он работал на одном из оборонных заводов, а когда предприятие остановилось в девяностых годах, приложил руку к исчезновению большой партии готовой продукции, которая всплыла потом в Чечне. Как об этом узнал генерал ФСБ, оставалось только гадать, только теперь Блохин оказался на крючке.

Правда, крючок оказался золотой. В «Рособоронэкспорте» Блохин быстро пошел в гору. Он обладал феноменальной способностью угадывать желания начальства, был вежлив с коллегами, предупредителен с их женами. На совместном бизнесе с Марченко Блохин сколотил хороший капитал, который держал за границей.

Он был немного трусоват, но эта черта компенсировалась другой – непомерной жадностью. Люди для Александра Степановича представлялись только как средства для достижения своих целей. Он смог бы переступить через труп человека, с которым минуту назад пил шампанское и весело болтал о погоде. Поэтому Блохин так и не обзавелся семьей, меняя женщин в зависимости от степени их нужности в данную минуту.

Известие о провале транзита ПЗРК в Иран повергло его в шок. Ночами Александра Степановича мучили кошмары. Днем он сидел в кабинете, готовя выступления, заявления для прессы, справки и отчеты, и каждый стук в дверь отдавался ударом колокола в голове. Блохин представлял, как сейчас откроется дверь, войдут люди в штатском, скрутят ему руки и наденут наручники. Он несколько раз звонил Марченко, но тот оставался спокойным. Характер у человека был твердый.

Звонок телефона вернул его к реальности. Выждав секунду, Блохин взял трубку.

– Александр Степанович? – раздался вежливый молодой голос.

– Да, с кем имею честь? – также вежливо поинтересовался Блохин.

– Можете называть меня стрельцом.

– Не понял, каким стрельцом? – Блохин напрягся, чувствуя какой-то подвох и заранее готовясь к неприятностям. Разговаривая, Александр Степанович начал нервно теребить чистый лист бумаги, на котором только что собирался писать очередное выступление.

– Скорее всего, стрельцом неприкаянным, если вас так устроит, – голос звучал издевательски. Блохину захотелось положить трубку, но что-то его удержало.

– Чего надо?! – вдруг грубо крикнул он.

– У меня есть номер очень любопытного банковского счета. На счете этом грязные денежки лежат. Знаете, они пахнут оружейным маслом, пушечным салом, ракетным топливом и еще множеством интересных запахов. Но среди них есть особенно оригинальный – это запах ближневосточной нефти. Вы знаете, что наша нефть пахнет иначе, чем, скажем, иранская?

Блохина затрясло. Зубы отбивали мелкую дробь, левой рукой он скомкал лист бумаги, даже не заметив этого. Глаза блуждали, лоб покрыла мелкая испарина.

– Что, что вы хотите? – прошипел он, немного придя в себя.

– Сущий пустяк, встретиться и поговорить, и не только с вами, но и с вашим шефом. Всю жизнь мечтал посмотреть на живого генерала спецслужбы. Жду завтра в двенадцать возле ресторана на Чистых прудах, – голос был тверд, как и положено тому, кто диктует условия.

Блохин долго сидел в прострации, уставившись в одну точку. Мысли путались, перед глазами все плыло. Он взял мобильный телефон и позвонил Марченко. По голосу Блохина тот понял, что произошло нечто серьезное. Договорились встретиться в городе.

Марченко погрузнел за эти годы. Появилось много седых волос. Его внешность можно было бы назвать приятной, если бы не глаза. Взгляд его небольших глаз был настолько тяжел, что человек, на которого смотрел Марченко, поневоле начинал запинаться и теряться в мыслях. Этот взгляд сверлил, колол, уничтожал собеседника. Генерал любил смотреть снизу вверх исподлобья, эффект только усиливался.

Вот и сейчас он точно так же смотрел на Блохина. Они сидели за столиком в небольшом японском ресторанчике, которые росли в Москве как грибы. Блохин, заикаясь, пересказал весь разговор. Марченко остался невозмутим. Он прикидывал, действительно ли это шантажист, или его взяли в разработку коллеги. Откуда этот Стрелец может знать столько подробностей, и что он еще знает? В любом случае его надо взять в оборот. Сама кличка Стрелец знакомая. Она встречалась совсем недавно в каких-то бумагах. Надо их поднять.

Блохин подавленно молчал.

– Ну, вот что, на встречу пойдешь, доставишь на свою фирму. Каким образом – твои проблемы. Там я на него посмотрю. Будет молчать, пусть твои ребята с ним поработают. Важно знать, что он еще знает. Краснодарский канал нужно закрывать. Сделай так, чтобы эта местная обезьяна успокоилась навсегда, он будет опасным свидетелем. Озадачь своих. Все понял? – Марченко говорил очень жестко, его голос сейчас напоминал скорее рычание волка. Это произвело отрезвляющее действие на Блохина. Он кивнул, оставил деньги и вышел, не прощаясь, занятый своими мыслями. Марченко остался доедать свой заказанный обед.

Куцый нюхом чуял, что все провалилось. Филатова Контролер убрать не смог. Из Чечни никаких известий. Что с оружием? Где этот гэбэшный прихвостень? Связь с Василевичем была Куцему не по душе. Он знал, что рано или поздно его сдадут, как сдали, собственно говоря, самого Филатова.

Полковник снова перебрался из города в свою загородную резиденцию. Жена осталась в Краснодаре. Под грузом своих проблем Куцый совсем забыл о ней, и когда Наташа во время очередной сцены выпалила, что хочет развода, он демонстративно швырнул ей чемодан.

Всех своих людей он собрал в доме. Была налажена патрульно-постовая служба, как выразился Куцый, организовывая охрану дома. Полковник прекрасно понимал, что долго это продолжаться не может. На осадном положении все время не продержишься, постоянно ожидая выстрела в спину.