Опасные заложники

Каюта была слишком мала, чтобы не заметить произошедших в ней изменений. Он увидел поломанный стул, стоящий в вертикальном положении только потому, что своей спинкой упирался в стол, торчащие из-под кровати ноги в туфлях сорок пятого размера. Увиденное дало Примакову основание не торопиться заходить в каюту, тогда как Курносому это было нежелательно. Стоявший в коридоре Примаков мог привлечь к себе внимание чекистов. В том, что они были сейчас на судне, сомневаться не приходилось. Поэтому Курносый решил действовать первым. Спрыгнув с дивана, где он прятался, Курносый, наставив на Примакова пистолет, приказал:

— А ну заходи в каюту, красавчик, закрывай за собой дверь, посидим, поговорим.

Примаков понял, что у Курносого в руке не пистолет, а сделанная под него зажигалка. Такой обман мог пройти в отношении цивильного, сугубо гражданского человека, но только не у выпускника милицейской академии, Сделав такой вывод, Примаков уже совершенно не боялся противника. Более того, он даже не позвал на помощь чекистов для задержания иностранного агента. Эту задачу он решил осуществить собственными силами. Однако благоразумие взяло верх и, зайдя в каюту, он за собой дверь не прикрыл,

— Закрой за собой дверь, иначе буду стрелять, — грубо и жестко потребовал Курносый.

— Кончайте блефовать, зажигалки пока еще не стреляют. Положите ее на стол, Я капитан милиции. Вы мною задержаны на месте преступления.

Курносый, проникнув через иллюминатор в каюту, без особого труда убил Лома и Капитана. Оружия при нем не было, иначе он не смог бы пройти таможенный досмотр, поэтому вместо пистолета ему пришлось применить свои руки.

Если бы ему удалось убить так же и Клима, то его личность еще долго была бы не установлена, пока арестованные чекистами его товарищи не дали бы показания в отношении его, но к тому времени он был бы далеко за границей, в полной безопасности. И вот сейчас на пути к его благополучию стоит какой-то сопляк.

Не считая нужным скрывать своего истинного лица, это было бы сейчас бесполезно, Курносый, усмехнувшись сквозь сжатые губы, произнес:

— Вот уж не думал, что меня будет задерживать какой-то мент.

— Повернитесь лицом к иллюминатору, облокотитесь руками на стол и сделайте шаг назад, — потребовал Примаков, не желая воспользоваться находящимся в его плечевой кобуре пистолетом.

Какая была необходимость так вести себя Примакову? Никакой! У молодежи много положительных качеств — она сильная, смелая, отважная, но не всегда ее поступки до конца продуманны и последовательны. Именно так себя повел Примаков.

Его ошибкой немедленно решил воспользоваться Курносый:

— Даже и не подумаю. И что же ты тогда сможешь сделать со мной?

— Сейчас увидишь, — психологически настраивая себя к предстоящей схватке ответил Примаков, не забывая о необходимости контролировать все движения противника. Он понимал, что сейчас имеет дело не с пьяным дебоширом в ресторане, а с иностранным агентом, который, безусловно, должен владеть многими приемами ручного боя. Убийство Курносым Лома и Капитана дало основание Примакову сделать вывод, что перед ним опасный противник. Тем более ему хотелось на нем проверить свое мастерство.

Примаков подошел к Курносому но расстояние, с которого можно было нанести чувствительный удар. Тот метнул вперед правую ногу, пытаясь ударить его но коленной чашечке, но Примаков, сделав ножницы руками, осуществил захват его ноги. За ногу потянув Курносого на себя, заставив противника перенести всю тяжесть тела на левую, Примаков так крутанул ногу, находящуюся у него в захвате, что если бы Курносый не подчинился его силе и не повернулся к нему спиной, то правая нога его была бы сломана. Отпустив ногу Курносого, Примаков с огромной силой припечатал к полу лицо противника. Хруст ломаемой переносицы показал Примакову, что его прием завершен успешно.

На звериный крик Курносого, лицо которого представляло кровавую маску, прибежали не только чекисты, но и некоторые пассажиры теплохода.

В наручниках, поддерживаемою с обеих сторон чекистами, Курносого по трапу свели с теплохода. Трудно было определить, почему он так сильно кричал. Или был слишком чувствительным к физической боли, или его бесило то, что его обманула самонадеянность и он неожиданно поддался какому-то работнику милиции. А может быть, он уже сейчас понял, что за убийство российских граждан военный трибунал может приговорить его к исключительной мере наказания — расстрелу. Возможно, все эти три фактора подсказали ему, что было бы гораздо лучше, если бы он действовал благоразумно, не шел на обострение с представителями власти и сдался им, когда понял, что попал в ловушку и сопротивляться бесполезно. Но теперь сожалеть ему о содеянном было поздно. И не нам его жалеть.

Из-за случившегося на судне чрезвычайного происшествия отправление теплохода было задержано на два часа.

Глава СОРОК ПЯТАЯ

Томилко понимал, что задержание управлением ФСК в городе иностранной агентурной группы вместе с ее резидентом загрузило работой Качанова под самую завязку, не оставив ему свободного времени для отдыха. Поэтому, когда он увидел зашедшего в кабинет Качанова, то был более чем удивлен его визитом.

"Интересно, теперь-то, когда он во мне не нуждается и занят, зачем Сергей Георгиевич пожаловал ко мне?” — отвлекаясь от работы, подумал Томилко.

В том, что Качанов пришел к нему по делу, Томилко нисколько не сомневался. Слишком хорошо он его знал, чтобы ошибиться в своих прогнозах.

Обменявшись крепким рукопожатием с Томилко, Качанов сказал, показав рукой в потолок:

— Мое высокое начальство очень довольно результатами нашего с нами сотрудничества. Не исключено, что кое-кому из твоих сотрудников придется сверлить дырочку в кителе для высокой награды.

— Я согласен, что кое-кто ее достойно заслужил. Жаль только, что погиб Ломакин.

— В том, что погиб по-глупому, виноват он сам. Зачем ему надо было открывать иллюминатор в каюте?

— От этого его матери легче не станет. Человек не знал специфики нашей работы. За несколько дней общения с Примаковым, безусловно, он никак не мог постичь все наши премудрости, — заметил Томилко.

— Давай мы с тобой напишем в свои министерства ходатайства, чтобы его мать получила компенсацию от государства, как если бы он был работником правоохранительных органов и погиб при выполнении своего служебного долга.

— Согласен и одобряю твое предложение, Хотя теперь уже никакие деньги не заменят матери погибшего сына,

— Что можем на данный момент, то и делаем. Чтобы видно было всем, в том числе и нам, что Иван Васильевич погиб не зря.

— Похороны, памятник, поминки наше управление взяло на себя, — сообщил Томилко.

— За это тебе спасибо. Я так закрутился, что просто упустил это из головы.

Обсудив и разрешив с Томилко все вопросы, Качанов, задумавшись, по-прежнему продолжал сидеть за столом, не собираясь уходить. Будучи занят и загружен работой не меньше Качанова, Томилко, желая скорее завершить встречу, сказал:

— Сергей Георгиевич, если у тебя ко мне нет других вопросов, давай будем заканчивать беседу и разбегаться.

— То есть, попросту говоря, ты, батюшка, показываешь мне на дверь? — удивился тот.

— Что поделаешь — дела, — разведя руками, не смутившись, согласился с ним Томилко. — У меня, как и у тебя, сейчас по делам возникли такие проблемы, которые на потом откладывать никак нельзя,

— За что я тебя люблю, так это за прямоту. А поэтому не буду тоже крутить вокруг да около и перейду непосредственно к тому разговору, из-за которого в сущности я и пришел к тебе.

— Интересное слышу вступление! Что тебя еще беспокоит?

— Скажи, как ты характеризуешь по работе капитана Примакова?

— Зачем тебе на него данные? Пока он мой подчиненный, и его личность тебя интересовать не должна.

— Ну ответь мне, будь друг ом, — попросил Качанов.

— Я его характеризую с отрицательной стропы.