Атлантическая премьера

Однако время шло, а никаких агрессий не предвиделось. Это расхолаживало, заставляло посмеиваться над собой, как над мальчишкой, играющим в войну. Все это было очень опасно, так как по опыту я знал, что настоящая опасность появляется тогда, когда ее перестаешь ждать. Тем не менее определенная успокоенность уже прочно поселилась во мне, и я был внутренне убежден, что никакая Соледад тут не появится.

Я решил зайти в рубку. Мэри подремывала в кресле у пульта, чуточку гудели экраны, не показывая ничего предосудительного.

– Ну как? – спросил я.

– Все тихо, – зевнула она и ленивенько потянулась, – она не придет, я думаю.

– Напрасно, – хмыкнул я, – я был бы рад новой даме.

– Неужели тебе недостаточно троих? – усмехнулась Мэри.

– Мне бы вполне хватило одной, – ответил я, – но если я кого-то из вас выберу, получится драка.

Разговор на сексуальные темы, как мне казалось, мог бы меня разогреть и в конце концов привести к повторению вчерашнего мероприятия хотя бы с Мэри, однако в это время с воды донесся шумный всплеск, и я, схватив автомат, выскочил на палубу, Мэри – за мной.

Поверхность лагуны была гладкой, как стекло, только в одном месте расходились круги. Мэри навела на это место прожектор, а я сказал:

– Рыба какая-нибудь, а может, дельфин… Но тут в овале света, созданном лучом прожектора, сверкнули брызги, мелькнуло что-то серебристое, окруженное каплями взметнувшейся воды, и вновь исчезло. Звук плеска был точь-в-точь, как раньше.

– Здоровая макрель! – заметил я.

– Скорее, это сирена, – с легким трепетом в голосе пробормотала Мэри. – Я видела женское лицо…

Тут гладь лагуны в световом пятне вновь разорвалась, и действительно, мы увидели на поверхности женское лицо и плечи, покрытые серебристой чешуей.

– Сеньора, – спросил я, – вы, случайно, не Соледад?

– О, гринго говорит по-испански? – ответила дама из воды, сделала несколько баттерфляйных движений и оказалась у самого борта «Дороти».

– Вам не трудно будет спустить трап, сеньор? – спросила гостья. – Это невежливо, если кабальеро начинает задавать вопросы через порог.

Я спустился на каютную палубу и сбросил трап. Леди из лагуны, обтянутая серебристым гидрокостюмом, элегантно уцепилась одной рукой за перекладину веревочной лестницы, а другой сняла с ног длинные ласты. Очень ловко вскарабкавшись на палубу, она откинула капюшон гидрокостюма и, подав мне ласты, сказала:

– Итак, я действительно Соледад. Но я вас не знаю… Неужели мы с вами где-то встречались?

Само собой разумеется, что я не поверил ей ни на йоту. «Скорее всего, – подумал я, – это какая-то туристочка-нимфоманка, которой не хватило пары и захотелось попытать счастья в соседней лагуне». О том, что в западной лагуне стоит крейсерская яхта, и разбили лагерь какие-то туристы, я помнил.

– Так это вы были первой вице-мисс Хайди несколько лет назад? – спросил я, приглашая серебристую сеньору подняться на верхнюю палубу.

– Вы помните? – с изумлением произнесла она. – Мне казалось, что об этом уже забыли все на свете. Боже мой, как это было давно! Я думала, что вы знаете меня как королеву хайдийских пиратов.

– Это, конечно, шутка? – Мы поднялись на палубу, где стояла Мэри с автоматом на изготовку. Мой автомат беспечно болтался на ремне за спиной.

– Нет, конечно, – дама, объявившая себя Соледад, уселась в шезлонг и вытянула свои длинные точеные ножки. Гидрокостюм, отделанный серебристыми блестками, так и переливался на ней. Она и ухом не вела, глядя на автомат Мэри, который с явным недоверием приглядывался к ее груди.

– Увы, я именно та Соледад, которую вы так ждете, – приятно порадовала меня гостья, и я начал ей верить. – Прошлой ночью вы, как известно, негостеприимно встретили некоторых моих служащих, да еще назвались именем Анхеля Родригеса, и я поначалу очень обиделась на вас… Вы такой бяка!

И она игриво потрепала меня по щеке. Мэри стояла, опустив автомат, и явно ничего не понимала.

– Скажите ей, чтобы она приготовила нам кофе, – произнесла Соледад – теперь я в этом уже не сомневался.

– Мэри, – сказал я как можно вежливее, – тебе не трудно будет принести три чашечки кофе?

– Сейчас, – Мэри, вопреки ожиданию, даже не удивилась.

– Вы симпатичный, – сказала Соледад, ослепительно улыбаясь и эффектно отбрасывая за спину примятые капюшоном, но, несомненно, очень пышные и густые черные волосы, – настоящий янки, хотя кто-то усиленно пытался сделать из вас хайдийца. Вчера мне кто-то кричал, что вы партизан. Это правда?

– Да, – ответил я, не зная, хуже это будет или лучше.

– Интересно, интересно… – сказала Соледад, и ее глубокие черные глаза с вниманием поглядели на меня. – Значит, все партизанят, борются за свержение диктатуры проклятого Лопеса, а он катается на яхте в обществе прелестных девочек из клана Купера? Это что, измена революции?

– Сеньора Соледад, – сказал я, – вы тоже боретесь против диктатуры Лопеса, не так ли?

– Я борюсь только с диктатурой дель Браво, – мурлыкнула серебристая змея,

– этот негодяй очень любит лежать сверху, а я предпочитаю то же самое. Правда, наши встречи стали теперь столь редки, что он беспрекословно мне подчиняется. Кто-то мне говорил, что тут с вами еще и Марсела Родригес, которую вы увели у Паскуаля Лопеса? Это правда?

– Вас верно информировали, сеньора.

– Очень симпатичная девочка, я всегда желала ей добра. Когда она стала первой вице-мисс, я была очень обрадована. Хорхе всегда говорил: «В мире есть только два незабываемых влагалища – твое и Марселы Родригес!» Уж в чем в чем, а в этом Хорхе большой специалист.

Мэри принесла поднос с тремя чашками кофе и теплые сдобные булочки.

– Какая прелесть! – это Соледад произнесла по-английски сразу после того, как надкусила булочку. – Вы это сами пекли, душечка?

– Это пек автомат, – к моему удивлению, ни ревности, ни каких-либо других неприятных интонаций в голосе Мэри не было.

– Я видела ваше лицо по телевизору, – заметила Соледад. – Вы Мэри Грин, инженер-конструктор, которая создала эту чудо-яхту на верфях Купера и вместе с будущей невесткой Джерри-старшего Синди Уайт совершила переход из Фриско в Нью-Йорк без матросов и штурманов. Первый в мире полностью автоматизированный корабль. Я не ошибаюсь?

– Нет, – сказала Мэри и улыбнулась Соледад так, что я понял: очаровательная пиратка ее очень заинтересовала. Соледад тоже стрельнула в нее глазками. Я начал подумывать, что могу оказаться третьим лишним.

– Совсем недавно, – прожевав маленький кусочек булки, сказала Соледад, – я прочла, что отношения, которые связывают вас с Синди Уайт, очень тесные и близкие? Надеюсь, мой вопрос не слишком нескромен?

– Нет, почему же, – с легким смущением сказала Мэри, – я не собираюсь это опровергать.

– Вы выглядите удивительно сексуальной, Мэри, – сделала Соледад очередной комплимент, – в вас есть что-то очень обвораживающее и притягательное одновременно для мужчин и для женщин. Это редкое сочетание. Вы, несомненно, рождены для бисекса.

– Я этого не знала… – Мэри склонила голову набок, блеснула сережка с синим камушком.

– Мисс Соледад, – спросил я, – ваше посещение для нас – большая честь, но тем не менее я позволю себе нескромный вопрос: у вас нет намерений предъявить нам какие-либо претензии по поводу того, что мы с Марселой негостеприимно встретили «Койотов»?

– Какие могут быть претензии? – отмахнулась Соледад небрежно. – Бернардо Сифилитик это не джентльмен. В конце концов две пули в ягодицу, которые он получил, – это не смертельно. Парня, которого вы пристрелили, я не знала и уверена, что от его гибели мир не перевернется. В конечном итоге он умер бы все равно, все мы смертны. Вы верите в бессмертие души, мистер коммунист?

– Я верю в победу Мировой Революции и пролетарского интернационализма, – пробормотал я с тревогой, потому что знал: разговор о бессмертии души нередко затевается перед убийством тела.

– Это удобно, – кивнула Соледад, отхлебывая кофе, – но Мировая революция будет еще не скоро. А вот хороший куш вы уже, по-моему, добыли. Верно?