Дождь для Джона Рейна

— И тебя вызвали по этому поводу.

— Точно. Что и странно. Никто не должен обращать внимание на такие детали до встречи. Они предназначены для рассмотрения при наличии дополнительных обстоятельств, возникших после встречи. На самом деле в половине случаев мы даже не заполняем их заранее, только потом. Слишком муторно. И никогда не возникало никаких проблем.

— И что ты думаешь?

— Что кто-то наблюдает за этими встречами.

— Для чего?

— Я не… не знаю.

— Тогда не вижу, чем могу помочь.

— Хорошо. Возможно, кто-то собирает свидетельства того, что я самостоятельно продолжал вести «Сумерки» уже после того, как программа была закрыта. Возможно, в случае, если это выплывет, Биддл или кто-то еще смогут обвинить меня. — Он посмотрел мне в глаза. — Как козла отпущения.

Может быть, малыш на самом деле и не так наивен.

— Ты так и не сказал, чего хочешь от меня, — напомнил я.

— Я хочу, чтобы вы сегодня вечером провели контрнаблюдение и сообщили мне, что увидели.

Я бросил на него многозначительный взгляд:

— Лестное предложение, но не лучше ли бы тебе обратиться к генеральному инспектору ЦРУ?

— С чем? С подозрениями? Кроме того, насколько мне известно, и генеральный инспектор, и шеф Станции сегодня вместе отправились в Йель. Запомните, шесть месяцев назад программа «Сумерки» была закрыта. С того момента она стала незаконной. А я все это время продолжаю ее вести. Прежде чем разобраться с каналами информации, мне нужно просто понять, что происходит.

Некоторое время я молчал. Потом спросил:

— Что ты предлагаешь взамен?

— Расскажу все, что знаю о вашем друге.

Я кивнул:

— Если то, что ты скажешь, будет убедительным и важным, я помогу тебе.

— Вы не измените слову?

Я снова посмотрел на него:

— Тебе придется ухватиться за этот шанс.

Канезаки надул губы, как ребенок, уверенный, что сделал дельное предложение, и обиженный, что его не восприняли серьезно.

— О’кей, — проговорил он через некоторое время. — Во время нашей последней встречи я сказал, что мы идентифицировали Харриоси Фуказаву как вашего знакомого, перехватив письмо, которое отправила ему Кавамура Мидори. Все, что мы узнали из этого письма, — это его имя с необычным написанием и номер почтамта на Чуо-ку.

Во многом совпадает с тем, к чему пришли мы с Гарри самостоятельно.

— Продолжай, — сказал я.

— Нужно было просеять много информации, чтобы мы смогли эффективно воспользоваться этими двумя маленькими фрагментами информации. Записи по месту жительства, налоговые документы, все такое. Пришлось провести большую внешнюю работу, концентрическими кругами, начав с почтовой марки Чуо-ку. А это значит: использовать людские ресурсы, включая местные.

Я кивнул, зная, что последует за этим.

— И вы воспользовались внешним источником.

— Точно. Это был источник по имени Ямаото.

Иисусе, с таким же успехом они могли просто подписать контракт на Гарри. Я закрыл глаза и постарался собраться с мыслями.

— Ты говорил Ямаото, почему тебя интересует Фуказава.

Он покачал головой:

— Конечно, нет. Мы только сказали ему, что хотим знать, где живет лицо с такой фамилией и где работает.

— Что произошло потом?

— Не знаю. Ямаото дал нам необходимые адреса. Мы следили за Фуказавой плотно, как только могли, но он замечал слежку, и нам никогда не удавалось удержаться за ним достаточно долго, чтобы он привел нас к вам.

— Пока что ты еще не сказал ничего, что бы мне уже не было известно. А как насчет смерти Фуказавы?

— На следующий день я отправился к нему в квартиру со всей обычной дипломатической осторожностью, чтобы следить, как обычно. Я сказал Биддлу, что это не лучшая идея после предыдущей стычки, что это означает опасность лично для меня, но он продолжал настаивать. Так или иначе, я заметил значительную, необычную для этого места активность. На тротуаре перед зданием — полицейские машины, команда… чистильщиков. Я заглянул внутрь и увидел, что произошло. Когда я сообщил Биддлу, он совершенно побелел.

— То есть?

— То есть, по моим ощущениям, он был удивлен и раздосадован. Если он удивился, значит, сделал это кто-то другой. Полагаю, это не был несчастный случай. Остаетесь вы и Ямаото. Поскольку вы здесь и, похоже, вам все это далеко не безразлично, а также могу предположить, что у вас и Фуказавы не было каких-либо серьезных разногласий, остается Ямаото.

— Давай предположим, что ты прав. Тогда зачем?

Он сглотнул.

— Не знаю. То есть, в общих чертах, я бы предположил, что или Фуказава представлял собой некую опасность, или в нем отпала необходимость, но больше я ничего не могу придумать.

— Ты когда-нибудь видел Фуказаву с женщиной?

Канезаки кивнул:

— Да, несколько раз мы видели, как он входит и выходит с Юкико Нохара. Она работает в клубе на Ногизаке под названием «Роза Дамаска».

Несколько минут я размышлял. Нутро подсказывало, что он ничего не скрывает. Но абсолютно уверенным я быть не мог. Кроме того, за то немногое, что я узнал, мне совершенно не хотелось проверять, ведется за ним контрнаблюдение или нет.

Хотя Тацу это могло бы заинтересовать. И он смог бы лучше меня воспользоваться скудной информацией Канезаки.

— Через несколько часов у меня встреча кое с кем, кто мог бы помочь твоей проблеме, — сказал я. — Кое с кем, кто может сделать больше, чем я.

— Означает ли это, что вы мне верите?

— Я еще окончательно не решил.

Небольшая пауза, после чего Канезаки спросил:

— А мой бумажник? — Я недоуменно поднял брови. — Куда он делся? — спросил он.

— Ушел, — ухмыльнулся я.

— В нем было пятьдесят тысяч иен.

Я кивнул:

— Как раз достаточно для хорошего выбора блюд и «Руссо Шамбертен» 85-го года в ресторане, который мне нравится. Хотя потом мне пришлось еще раскошелиться на «Вега Сицилия унико» 70-го под десерт, так что в следующий раз, когда тебе придет в голову следить за мной, прихвати с собой побольше иен, о’кей?

— Вы ограбили меня. — Он бросил на меня сердитый взгляд.

— Тебе повезло, что не пришлось заплатить намного большую цену за то, что пытался следить за мной, сынок. Теперь давай посмотрим, захочет ли человек, с которым я собираюсь встретиться, оказать нужное тебе содействие.

Я отвез его в «Чай и кофе Кристи», кафе, которое Тацу предложил заранее. Мы пошли пешком от железнодорожной станции Харадзуку. Хозяин, возможно, вспомнив меня и мои предпочтения по поводу любимых мест, провел нас к одному из столиков в конце длинного Г-образного зала, где нас не было бы видно снаружи.

Канезаки заказал чайный набор «Ассам». Я попросил жасминовый — для себя и третьего человека, которого мы ожидаем. После такого денька я решил, что и Тацу, и мне вполне подойдет что-то с низким содержанием кофеина.

В ожидании Тацу мы говорили на отвлеченные темы. Канезаки оказался на удивление словоохотливым, возможно, из-за соответствующей обстоятельствам нервозности.

— Как ты попал в этот бизнес? — спросил я его.

— Я американский японец в третьем поколении, — рассказывал он. — Так называемый сансей. Мои родители говорят по-японски, но дома мы разговаривали только на английском, поэтому все, чему я научился, — это от деда с бабушкой. В колледже я прошел программу «с погружением» в Японии, в Нагано-кен, и мне очень понравилось. Как будто прикоснулся к своему наследию, понимаете? После этого я записывался на все японские курсы, какие только возможно, прошел еще один курс «с погружением». На последнем курсе в кампусе ко мне подошел вербовщик из ЦРУ. Он сказал, что Конторе нужны люди с крепкими языковыми знаниями — в японском, китайском, корейском, арабском. Я подумал: черт, а почему бы и нет? Прошел тесты, основные проверки, и вот я здесь.

— Оправдала ли работа твои ожидания? — спросил я с легкой улыбкой.

— Не совсем. Но я могу записаться в спецназ. Знаете, я могу быть круче, чем вы думаете.

Я вспомнил о его удивительном отсутствии страха во время нашей первой встречи, то, как быстро Канезаки собрался после того, как увидел, что я сделал с его напарником, и кивнул.