Холодное солнце

В воздух с шипением взмыла зеленая ракета и, сгорая, стала опускаться по извилистой траектории.

Взвыли моторы, рванулись тягачи и джипы. Началась оружейная стрельба: охотники, предвкушая погоню, палили в воздух.

Бармин недвижно сидел в водительском кресле и, устало склонив голову, беззвучно шевелил губами. Неожиданно он выскочил из кабины и стал осматривать тягач.

– В чем дело? – спросил Глеб. – Что ты ищешь?

– Жучок! Береза обязательно должен был поставить что-то вроде радиомаяка. Знаешь, почему он в своих сафари всегда выходил победителем? Прятал в амуниции беглецов радиомаяк и шел к добыче кратчайшим путем, пока остальные по тундре рыскали. Я помню: все уже вперед умчались, а Береза только посмеивается. И в руках у него приемник с экраном на жидких кристаллах. На экране пульсирующие точка и крест, причем точка ползет по направлению к кресту. Сначала я не понимал, что к чему, но когда увидел, как он из кармана подстреленного косого что-то извлек…

– Может, найдем жука? – с надеждой спросил Глеб и лег землю, осматривая днище Фердинанда.

– Не найдем…

– Мы не найдем – Серый отыщет! Серый!

Пес внимательно смотрел на Донского, подбирающего слова, которые, на его взгляд, могли быть понятны собаке. Потом лег на брюхо и, сопя, заполз под днище Фердинанда.

– Ученая собака! – воскликнул Пак. – Хорошая!

Все молчали, пока из-под днища не появился собачий хвост.

– Ну, псина! – Бармин попытался обнять пса, держащего в пасти какой-то металлический предмет.

Выпустив изо рта жука, пес попятился от Бармина и зарычал.

– Видал! Не доверяет мне! Теперь пусть Береза попарится! Не видать ему на этот раз призовых! – И вездеходчик довольно рассмеялся.

Донской взял в руки маячок и рассмотрел его.

– Оставим здесь? – спросил он.

– Можно и здесь. Но лучше, если приделаем ему ноги. – Бармин прищурился.

– Сбегать отнести его подальше?

– Не поможет. Береза так и так догадается, что мы драпаем этим путем. Давай-ка оглядимся. Может, почтальон рогатый поблизости пасется?

– Не будем терять времени. Бросим жука подальше – и вперед! – Донской выжидательно смотрел на вездеходчика.

– Это мало что дает. У нас появился шанс, надо его использовать! Думай, Донской, ты же ученый! Надо приделать этому «жуку» ноги…

Пак что-то сказал Киму и подошел к Бармину.

– Я побегу туда, – сказал он и кивнул в сторону сопок. – Я больной. Мне мало жить осталось. Дай жука!

Глеб и Бармин посмотрели на корейца: его ладони были забинтованы грязными тряпками, поверх которых были надеты полиэтиленовые пакеты.

Бармин протянул радиомаяк корейцу.

– Что у тебя с руками? – спросил Глеб.

– Зомби жгли, пока на прииск летели. Им скучно было…

Богданов и Ермаков сидели в УАЗе Прони.

Кроме них в машине были еще рядовой и рыжий сержант средних лет с наколками на пальцах, сидевший за рулем. Рядовой держал на коленях автомат. Оба были в бронежилетах.

Смертельно бледный Проня всю дорогу охал и ахал – тараторил о том, как он и его люди, получив приказ из Москвы, тут же принялись искать Донского. Где они только не были: и в заброшенных сараях, и в ангарах, и на окрестных помойках, а он, оказывается, вместе с одним рецидивистом скрывался в механических мастерских. Береза, молодец такой, отыскал этих мазуриков. И вот теперь негодяи, похоже, надумали скрыться от возмездия…

– Лейтенант, вы плохо выглядите, – прервал Богданов излияния Прони.

– Сердце. И потом легкие что-то… Кашляю с кровью !

– Наверняка туберкулез, чахотка. Надо немедленно заняться лечением, – смягчился Богданов, увидев, как на глазах у старшего лейтенанта навернулись слезы.

– Надо, – покорно вздохнул Проня.

– Так летите на Материк, пока не поздно! – воскликнул Богданов.

– Если б я только мог улететь! – в отчаянии возопил Проня и, скосив глаза на угрюмого сержанта, сник. – Чего уж там, доработаем до пенсии… Фельдшер подбрасывает таблетки.

Богданов плохо слушал старшего лейтенанта. Было понятно: этот человек не волен в себе. Но тогда какую роль он выполняет при этом дюжем хохле, подмявшим под себя Поселок?

– Дружинники Березы, – спросил Богданов Проню, – вами проинструктированы?

– Да. Я попросил их не стрелять на поражение.

– Попросил? А разве они вам не подчиняются? – Богданов сделал вид, что удивлен.

– Они подчиняются начальнику дружины Березе. Это его люди. Березе я сказал, что Донской вам нужен живым. Он обещал…

– Да, только живым! – строго подтвердил Богданов и с сочувствием посмотрел на перепуганного старшего лейтенанта, на морщинистом лбу которого выступила испарина. Похоже, старшего лейтенанта к тому же укачивало в машине. – Мы туда, куда надо, едем?

– Все едут туда. Значит, они там, – сказал Проня.

– Но тундра большая! – Богданов вопросительно посмотрел на Проню.

– Потому-то и задействовано столько людей, – вздохнул Проня.

– Кстати, где сам начальник дружины?

– Наверное, где-то позади. У него два черных джипа: в одном он со своими помощниками и вашим покусанным товарищем, а во втором еще семеро, из них четверо – корейцы с Объекта. Руководство комбината их на помощь прислало.

– Не слишком ли много помощников? – вмешался Ермаков. – Я насчитал человек пятьдесят!

– Это еще не много. Сами видите: тундра – как пустыня… Нет, не много. А вот, кстати, и Береза! Вон, видите? – оживился Проня, указывая на черные точки, ползущие на сопку километрах в трех правее УАЗа.

– Держитесь за ними, сержант! – скомандовал Богданов, прикладывая к глазам бинокль.

Однако тот продолжал ехать в прежнем направлении, словно не слышал приказа. Этот рыжий напоминал истукана: грубое, словно вырубленное из камня, красное лицо, заскорузлые пальцы, маленькие, прижатые к черепу уши. Таких краснорожих в тундре даже мошка не берет: кожа – наждачная бумага, и толстая, как линолеум, глаза – мутные плошки… Нет, не съедобен!

– Береза не любит, когда за ним кто-нибудь… – торопливо заговорил Проня, оправдываясь.

– Сержант, я, кажется, тебе сказал, держись правей! Вон за теми двумя автомобилями! – Голос Богданова стал грозен.

Но сержант и ухом не повел, продолжая удаляться от джипов. Рядовой, сидевший возле сержанта, сонно улыбался и не встревал в распрю старших по званию.

Ермаков встрепенулся и нагнулся к сержанту.

– Эй, парень, тебе что, уши прочистить? Проня, сидевший между Богдановым и Ермаковым,

заерзал, задрожал и, вынув из кармана платок, стал судорожно вытирать липкую испарину со своего землисто-серого лица.

– Останови! – прохрипел Богданов сержанту.

Сержант, зло ухмыляясь, скатился в ручей и заглушил мотор. Не оборачиваясь, он не спеша вышел из машины. Рядовой также спрыгнул на землю. Оба они повернулись лицом к машине и, насмешливо глядя на остальных, переминались с ноги на ногу, держа в руках автоматы.

Богданов шепнул изумленному Ермакову:

– Готовь пушку!

Ермаков поднял брови и приоткрыл рот, но майор так посмотрел на него, что ермаковский рот сам собой закрылся.

– Простите меня, – едва слышно прошептал Проня. – Они бы вас все равно… А я больной человек, я тут ничего не могу…

Богданов решительно вышел из автомобиля и, глядя исподлобья, направился к милиционерам. Можно было подумать, что майор собирается устроить им взбучку за неповиновение.

– А второй чего не выходит? – проскрипел сержант.

– Ты еще рот открываешь?! – грозно выпятив подбородок, Богданов двинулся на сержанта, словно не понимая, что сейчас будет.

Рядовой отскочил от сержанта и, передернув затвор автомата, нацелил его на УАЗ.

Охнув по-бабьи, Проня упал на сиденье и тут же скатился под ноги лейтенанту Ермакову, который выпрямился и замер от удивления…