Репортаж не для печати

Внимание болельщиков было приковано к Доминику Уилкинсу. Он молнией рванулся за Майклом Джорданом и украл мяч неуловимым кошачьим движением у «Его Воздушества», как часто Майкла называли в спортивных обзорах газет, отдавая должное настоящему королю воздушных баскетбольных схваток. Тех самых газет, которые в течение трех дней перед матчем с «Чикаго» вовсю разносили по кочкам предыдущую игру «Ястребов», в которой за первые двадцать минут Доминик Уилкинс не набрал и очка.

На беду баскетболиста выяснилось, что за несколько часов до игры, он основательно застрял в ресторане, где уделил особое внимание спиртному. Проверка ресторанных счетов показала, что Уилкинс в тот день заказывал алкогольные напитки шесть раз – три порции виски и три бутылки пива. Главный токсиколог штата Джорджия сопоставил эти данные с весом баскетболиста и пришел к выводу, что на выведение алкоголя из его организма потребовалось бы не менее пяти часов. Игрок «Атланты» вышел на баскетбольную площадку значительно раньше.

Партнеры Уилкинса горой встали на защиту Доминика: «Это его личная жизнь, в которую никто не имеет право вмешиваться. Многие баскетболисты позволяют себе расслабляться перед игрой подобным образом. Нам слишком много приходится играть, а ответственность за результат чрезмерно высока. В НБА важно то, чем Доминик обладает в полной мере: ответственность за результат, уважение к сопернику и профессионализм!»

Тем не менее, Тэд Тернер в раздевалке после игры обронил многозначительную фразу, что некоторые ведущие игроки не отрабатывают свой контракт. Сегодня Уилкинс начал игру с «Чикаго» на скамье запасных, а не в стартовой пятерке.

Потихоньку он разыгрался, а сейчас, после очередного фола соперника, он готовился пробить штрафные броски. Болельщики требовательно начали скандировать: «До-ми-ник! До-ми-ник!».

– Если он попадет, то «Чикаго» не успеет отыграться, – толкнул меня в бок Питер.

Я взглянул на табло. На нем высвечивалась цифра «четыре» – вполне достаточное количество секунд, чтобы организовать ответную атаку.

– Увы, – не согласился я. – Все может случиться.

– Если мы не выиграем, с меня – угощение в баре, – эмоционально воскликнул Питер.

Уилкинс взял в свои огромные ладони оранжевый мяч, казавшийся очень легким, и несколько раз стукнул им об пол. Затем он взглянул на «корзину». В нем чувствовалась уверенность и решимость довести матч до победы.

– Пожалуй, тебе стоит подумать о том, в какой бармы отправимся, Питер, – сообщил я своему другу, не отрывая глаз от фигуры, застывшей на линии штрафных бросков.

Уилкинс сделал мягкое движение рукой, и мяч, словно нож в масло, аккуратно опустился в кольцо. Трибуны восторженно заревели.

– О'кей, Питер, я знаю, что Уилкинс любит виски «Ройал Краун». Не откажусь от твоего предложения пропустить стаканчик именно этого напитка победы, – подтвердил я, достойно оценив увеличившиеся шансы на победу.

Игрок, повторявший бросок, сделал практически одновременно два движения. Бросив мяч, он рванулся к кольцу. Пока секундомер отсчитывал последние мгновения, а мяч, ударившись о дужку корзины, подпрыгнул на ее узкой полоске, Доминик выиграл борьбу под щитом и отбросил оранжевый шар своему партнеру. Тот взмыл высоко в воздух и буквально вонзил мяч в корзину.

Все слилось воедино: радостные объятия победителей, ликование публики, восторженная жестикуляция Тэда Тернера, вложившего в команду миллионы долларов, и слезы, выступившие на глазах у «Его Воздушества» Майкла Джордана.

Понемногу зрители стали расходиться, гордые «ястребы» под одобрительные возгласы окружающих, проследовали в раздевалку. Туда же отправился и Тернер, оставив на время свою супругу.

В приподнятом настроении мы с Питером вышли на улицу. Солнечный день к вечеру испортился, небо затянуло тяжелыми лиловыми тучами. Они только готовились обрушить на город потоки воды, а пока ветровое стекло моей машины было усеяно мелкими брызгами моросящего дождика.

– Оставь свою машину на стоянке, – предложил я Питеру. – Так и быть, я буду пить меньше тебя, чтобы не нарваться на неприятности с полицией. Потом я подброшу тебя домой, а завтра утром заеду перед работой.

Арнетт открыл дверь автомобиля, собираясь воспользоваться моим приглашением. Его жена уехала к родственникам в штат Коннектикут, забрав обоих детей. Наличие свободного времени и положительные эмоции после матча создавали повышенный жизненный тонус, который никак не хотелось растрачивать в одиночестве опустевшего дома.

Я подумал о том, что, если бы «Хокс» проиграли, Питер все равно постарался бы вытащить меня в какую-нибудь забегаловку, чтобы спокойно посидеть в уютном местечке и вспомнить о жутких днях и ночах пребывания в Багдаде.

2

Питер был прирожденным репортером, способным обнаруживать закономерность и логику в разрозненных фактах и, казалось бы, ничем не связанных друг с другом событий. Лауреат престижной журналистской премий Пулитцера, он прекрасно зарекомендовал себя еще во Вьетнаме, работая для агентства Ассошиэйтед Пресс.

В своих репортажах Арнетт довольно критически оценивал боевые операции американских военных. Некоторые скептики, яростно критиковали Питера, утверждая, что вьетконговцы использовали прославленного репортера газеты «Нью-Йорк Тайме» для пропаганды в свою пользу.

Те же критики обвиняли Си-Эн-Эн в том, что ей пришлось заплатить за благосклонное отношение со стороны параноика Саддама Хуссейна. Наша телекомпания получила разрешение вести почти непрерывные передачи из столицы Ирака с самого начата войны. Мы получили даже разрешение доставить в Багдад собственную спутниковую тарелку в то время, когда всех других западных журналистов уже давно выслали.

Под огонь критики Арнетт попал после полуторачасового интервью с Саддамом, в ходе которого диктатор разразился речью о сионистском заговоре, пообещав призвать весь гнев Аллаха на головы противников. Когда же Питер счел возможным показать короткий сюжет с американским активистом движения за мир, назвавшимся Энтони Лоуренсом (он квалифицировал операцию «Буря в пустыне» как «империалистическую попытку блока западных государств захватить не принадлежащие им нефтяные ресурсы региона»), то упреки в адрес журналиста еще более усилились.

Наконец, Белый дом и командующий союзными войсками генерал Норман Шварцкопф выразили гневное отношение к репортажу Питера об уничтожении американскими ракетами фабрики для производства сухого молока.

– Вчера, – взволнованным голосом рассказывал Питер, стоя возле груды дымящихся развалин в одном из районов Багдада, – представители министерства военной информации Ирака устроили мне двухчасовой визит на фабрику сухого молока, где готовят питание для грудных младенцев. Мне сообщили, что она была разрушена во время американской бомбежки. Судя по тому, что вы сейчас видите, – Питер указывал на табличку у входа на фабрику с надписями на арабском и английском языках «Фабрика молочных смесей», – предприятие полностью разрушено.

Честно говоря, я и сам не мог понять: что же там производилось – детское питание или же биологическое оружие, как настаивала президентская администрация. Еще за год до начала бомбардировки Багдада, другой журналист телекомпании Ричард Рот в своем сюжете довольно скептически высказывался об этой фабрике. А после репортажа Арнетта одна компания в Северной Ирландии заявила, что показанные иракцами упаковки с детским питанием содержали сухое молоко, проданное Багдаду до введения эмбарго. Представители фирмы предоставили также расчеты, свидетельствовавшие, что их продукт не используется в смесях для грудных детей.

На защиту Питера Арнетта, работавшего под грохот взрывов и пребывавшего в диком нервном напряжении, что могло повлечь за собой и ошибки, горой вставал Чарльз Хофф. Он являлся директором-распорядителем внутренней спутниковой связи Си-Эн-Эн.

– Всегда предпочтительнее, – громыхал он своим раскатистым голосом, – когда у нас в Багдаде есть источник информации. Есть журналист, сообщающий нам хоть что-то, показывающий хоть что-нибудь. Это лучше, чем ничего, и только глупец может оспаривать сей факт. Во всем мире средства массовой информации – орудие пропаганды. Нас использует собственная страна. – Здесь он многозначительно повышал голос и подмигивал правым глазом. – Нас используют и другие страны. Я не знаю, как реагируют Пентагон и Белый дом на наши прямые репортажи из Ирака. Допускаю, что крайне негативно. И тем не менее, что бы они не говорили, эти парни наверняка наматывают себе на ус все, что идет оттуда, а разведслужбы делают свой анализ. Мы не выносим окончательных суждений. Наша задача дать главный материал – информацию. Трудность состоит в том, что наша информация с обеих сторон саудовской границы – не стопроцентная, чистая правда. Мы работаем в тылу врага и, значит, невольно вынуждены соглашаться на некую иракскую цензуру.