Дерево Джошуа. Группа ликвидации

— Милый, я клянусь тебе, что…

— О да, ты очень убедительно клянешься, детка. И, возможно, его пристрелили много позже полуночи, но тебе посоветовали запастись алиби на всякий случай, не зная еще точно, где и когда убийца войдет с жертвой в контакт. Или у вас называется «замочить» — как говорят ребята из мафии у нас в Америке? Но в нашем подразделении мы называем это «войти в контакт». Надеюсь, что я сам очень скоро войду в контакт с кем нужно. — Я замолчал, чтобы перевести дыхание. — Что ж, рассуждая объективно, у нас все идет как по маслу. Ты знаешь, что я знаю, что это не ты — не ты лично, по крайней мере. А мы оба весь день были на виду у людей, у компании, слава Богу. Но я уверен: тебе известно, кто его убил. По крайней мере, ты знаешь, кто это подстроил. Не так?

Она не ответила.

— Ну вот! Убили человека, а я что-то пока не слышу, чтобы ты спешила дать мне описание, имя и нынешний адрес убийцы…

Полицию Кируны отличала обходительность и проворность. Ее представляли безымянный офицер в форме и господин в штатском, назвавшийся Гранквистом, чье служебное положение нам почему-то никто не стал разъяснять. Это был типичный швед — долговязый, худой, с выцветшими волосами. Даже брови и ресницы, обрамляющие бледно-голубые глаза, были белесые. В его осанке и походке угадывалась военная выправка, но ведь у них в стране действует закон о всеобщей воинской повинности, так что все взрослые мужчины проходят курс строевой подготовки.

Нас на месте дотошно допросили и пригласили завтра утром зайти в полицейский участок. Что мы и сделали. Здесь наши показания занесли в протокол, мы скрепили текст своими подписями, после чего нам объявили, что мы свободны. Герр Гранквист лично довез нас до отеля.

— Я очень сожалею, что вам причинили столько неудобств из-за этого печального случая, — сказал он нам на прощанье. — Мне жаль, что helm придется на некоторое время задержать машину, в которой было обнаружено тело. В любом случае, ее салон в таком состоянии, что вам вряд ли будет приятно совершать на ней поездки. Но если вам требуется другая машина, это можно устроить…

— Нет, просто верните машину человеку, у которого я взял ее напрокат, если вас не затруднит, — попросил я. — И скажите ему, что я расплачусь с ним, как только вернусь в Кируну на следующей неделе. Мы решили ехать поездом — если, конечно, нам будет позволено покинуть город.

Он посмотрел на меня с удивлением:

— Ну разумеется! Все ведь уже прояснилось — в том, что касается вас, герр Хелм. Совершенно очевидно, что бедняга по чистой случайности выбрал ваш автомобиль в качестве своего последнего приюта.

Он был слишком радушен, слишком вежлив, слишком предупредителен, а когда иностранец разговаривает с тобой По-английски, никогда не знаешь, какие из его интонаций преднамеренны, а какие появляются чисто случайно, из-за акцента. Мы стояли и смотрели ему вслед.

— Ну вот, еще один маленький человек, — сказала Лу глубокомысленно, — который вовсе не тот, кем кажется.

— Кто? — спросил я. — Перестань! Если мы в темпе соберем вещи, то, может быть, поспеем на десятичасовой поезд, пока он не передумал.

Я двинулся к дверям отеля, но она осталась стоять в раздумье.

— Мэтт!

— Что?

— Ты вчера был немного груб. Тогда мне было все равно, потому что ты пережил такое потрясение, но теперь тебе неплохо бы извиниться.

Я смерил ее взглядом и вспомнил о ней кое-что — то, что всегда помнишь о женщине, с которой тебе доводилось заниматься любовью.

— Может, и неплохо, — сказал я. — Но я не буду.

Она скорчила смешную гримасу:

— Упрямый?

— Упрямый, — подтвердил я. — Так ты собираешься ехать и помочь мне фотографировать эти твои прииски или предпочитаешь остаться в Кируне и дуться?

Она залилась краской, а в глазах вспыхнул гнев, но преимущество было целиком на моей стороне, и она это понимала. Ей надо было сопровождать меня. Она должна была руководить фотосъемками. Даже если у меня были какие-то сомнения на этот счет, — когда она сглотнула обиду и выдавила улыбку, они навсегда рассмеялись.

— Давай считать, что я ничего не говорила, — попросила она как ни в чем не бывало. — Вам от меня так легко не отделаться, мистер Хелм. Через десять минут встречаемся на перроне.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Надо было отдать должное девчонке. Пусть ее намерения были весьма туманны, пусть ее моральные устои оставляли желать много лучшего — впрочем, я не собирался предъявлять ей претензии в этом плане, — пусть ее умение выбирать натуру, хотя и было вполне сносным, не отличалось особенной оригинальностью и свежестью — но вот организационными способностями она обладала и впрямь поразительными.

Обычно на таком задании приходится половину времени проводить в ожидании, толи пока твой партнер найдет нужный ключ и отопрет замок, или пока чья-то секретарша не вернется с двухчасового перерыва на обед, чтобы сообщить тебе, что шеф ушел играть в гольф и лучше тебе заглянуть еще раз завтра утром. Но в данном случае этой ерунды не было. Всюду, куда бы мы ни приходили, нас уже ждали. Меня без промедления выводили на поле боя, указывали на цель и отдавали приказ открыть огонь.

В Лулио я было решил, что она допустила промашку. Однажды утром очень вежливый, но очень строгий молоденький лейтенант в бледно-зеленой форме шведской армии подошел к нам и сообщил, что мы находимся в охраняемой зоне вблизи крепости Боден — это была все та же загадочная военная база, из-за которой наш авиалайнер неделю назад был вынужден изменить курс. В этом районе посторонним не разрешалось передвигаться вне специально отведенных государственных дорог и участков, а уж о том, чтобы фотографировать местность, имея при себе такое количество аппаратуры, которого хватило бы на съемку голливудского супербоевика, и при этом аккуратно описывать в тетрадочке расположение всех сортировочных станций и депо, — об этом и говорить не приходится…

Лу мило улыбнулась ему и показала какие-то официальные бумаги, после чего паренек стушевался и извинился. Но у него был приказ, и хотя, вне всякого сомнения, наши документы были в порядке, он все же попросил нас проследовать с ним в комендатуру, чтобы он смог справиться о нас у вышестоящего начальника.

В этот день у нас был очень плотный график. Мы закончили снимать восточную часть горно-рудных разработок и могли теперь возвращаться в Кируну, наш штаб, а уж оттуда продолжить путешествие по горам в Нарвик. Любая задержка в то утро могла расстроить все наши планы, и если бы мы опоздали на авиарейс до Кируны, то не успели бы и на нарвикский поезд. Лу вновь одарила парнишку очаровательной улыбкой и предложила, чтобы он для начала связался по телефону с полковником Боргом…

— Как тебе это удалось, черт побери? — спросил я после того, как лейтенант удалился, рассыпаясь в извинениях. — Я уже приготовился остаток своих дней смотреть на небо сквозь решетчатое окошко. Кто такой полковник Борг?

— Полковник Борг? — переспросила она. — О, он старинный приятель Хэла. У него ужасно милая жена! Они приглашали меня к себе на ужин, когда я была тут две недели назад. Ну пошли, нам надо закончить. А потом еще успеть на самолет.

Создавалось такое впечатление, что всю северную Швецию и значительную часть Норвегии населяли старинные друзья Хэла, причем обычно это были высокопоставленные чиновники и у всех у них были страшно милые жены. Для трудяги-фотографа все это существенно облегчало жизнь. Я не задавал вопросов. Я просто шел туда, куда меня вели, и делал, что мне говорили. Спустя неделю после смерти Вэнса мы завершили работу и сели на дневной поезд из Нарвика, который доставил нас на центральный вокзал Кируны точно по расписанию — в 19.45, или без четверти восемь. В Швеции расписание дается по двадцатичетырехчасовой сетке времени, как у нас в вооруженных силах. Это экономит бумагу — в железнодорожных расписаниях не надо писать «утра» или «вечера».

Оказавшись у себя в номере — на время нашего отсутствия номер остался за мной, — я переоделся в более приличный костюм. Наши старые друзья Риддерстверды опять пригласили нас на ужин. Дожидаясь Лу, когда она будет готова к выходу, я подготовил пленку и аппаратуру, как я считал, для последнего съемочного дня. Потом она постучала в дверь и вошла, неся в руках пальто, сумочку и перчатки, а другой рукой придерживала сзади платье.