Дерево Джошуа. Группа ликвидации

— Давай поедим где-нибудь в городе, — предложил я Лу, притащив в номер все свое барахло, — а то я уже начал уставать от гостиничной кухни.

— Ладно, — согласилась она, — только подожди минутку, пока я переодену носки и счищу грязь с ботинок.

Я отправился к себе мыться, а также заняться подменой отснятых пленок на чистые. Потом я пошел за машиной. Терпеть не могу, когда я на задании, садиться в машину, простоявшую какое-то время без присмотра. Так что прежде чем сесть за руль, я первым делом тщательно осматриваю салон. Мой «вольво» всю эту ночь провел неизвестно где.

На гостиничной парковке «вольво» стояло в полном одиночестве — ну, если не считать мотоцикла «триумф». Я обошел крошечный седан вокруг и заглянул внутрь. Там ничего не было, кроме не то одеяла, не то пледа, щедро предоставленного мне вместе с машиной прокатным бюро. Одеяло-плед, брошенное на заднее сиденье, съехало на пол. Я решил проверить дверцы. Обычно, если в машину подкладывают мину, вам сначала дают возможность сесть за руль, а уж потом взлететь на воздух — ведь воздействие взрывчатки на жертву достигает максимального эффекта в замкнутом пространстве.

Я открыл дверцу — никаких последствий. Я открыл капот. Небольшой четырехцилиндровый движок, на мой взгляд, выглядел вполне нормально. Я не заметил подозрительных проводков, подсоединенных к стартеру или к клапанам. Я присел на корточки, чтобы посмотреть, на месте ли тормозные колодки. Все было в порядке. Вот только из коробки дифференциала что-то капало. Я зашел сзади к багажнику, подставил руку под капли и посмотрел на ладонь. Растекавшаяся по моей ладони жидкость не была похожа на масло. Жидкость была текучая и ярко-красного цвета — точно кровь. Нахмурившись, я снова нагнулся и увидел, что капает вовсе не из коробки дифференциала. Течь была чуть впереди. Жидкость капала сквозь щели в полу на карданный вал и стекала назад…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Он лежал на полу «вольво» в узком проеме между передними и задними сиденьями, сложив руки на животе. Признаюсь, я его сразу и не узнал. Он лежал скрючившись, так что и лица не было видно. К тому же прошло уже достаточно времени с тех пор, как мы с ним работали вместе. На нем была совсем простая одежда — не то что тогда, когда он навестил меня в номере стокгольмского отеля в ночь убийства Сары Лундгрен. Это был Вэнс. Стащив с него одеяло, я был уверен, что он мертв, хотя кровь обычно так весело из трупов не вытекает — ведь сердце перестает гнать ее по сосудам.

Я потянулся к его запястью, чтобы нащупать пульс, но не смог разомкнуть ему руки. Ясное дело: он был просто убежден, как всякий человек с простреленными кишками, что ему надо обхватить свой живот и не дать внутренностям вывалиться наружу. Возможно, он был прав. Стрелявший всадил в него не одну нулю.

— Вэнс, — позвал я. — Вэнс, это Эрик!

Мне показалось, что он меня не слышит. Но потом его веки дрогнули.

— Прости… Кровь везде, — прошептал он. — Мне неловко…

— Да, — сказал я. — Давай-ка я отвезу тебя в больницу. Там будешь хохмить.

Он слабо покачал головой:

— Времени нет… отвези меня… где можно… поговорить.

— К черту разговоры. Продержись, пока я не найду место, куда тебя можно отвезти.

— Эрик! — сказал он окрепшим голосом. — Я хочу тебе доложить. Я ждал несколько часов в надежде, что ты придешь прежде…

— Ладно, черт с тобой, докладывай, только побыстрее!

— Жених, — зашептал он. — Зовут Карлссон. Большие связи на континенте. Рауль Карлссон. Коротышка…

Не желая, чтобы он понапрасну тратил силы, я прервал его:

— Не надо. Я уже встречался с этим джентльменом. Что тебе удалось выяснить о Веллингтоне?

Если уж этому упрямому служаке так важно было все мне выложить, я мог, по крайней мере, поторопить его. Но он, похоже, меня не слышал. Они уже думал о своем.

— Ни при каких условиях не предпринимай никаких шагов, — шептал он. — Это приказ. Это приказ. Податливая, мирная овечка в Вашингтоне. Как может защитить себя человек, если ему запрещено убивать?! Он был такой квелый — точно засахаривщийся сироп, Отличная американская поговорка, а? Представляешь, я не был в Штатах с самого конца войны. Вечно эти новые задания, переезды с места на место… Он был как… Я прострелил ему плечо. Больше я ничего не мог сделать — согласно этим дурацким инструкциям. Ни при каких условиях… Почему бы им просто не приказать нам совершить самоубийство?

— Кто это был? — спросил я. — Кто тебя подстрелил, Вэнс?

Он покачал головой:

— Никто. Некто с пистолетом. Не теряй времени и сил на его поиски. Просто всади одну пулю в Каселнуса за меня, когда придет время. — Его лицо исказила гримаса боли. — Что-то я забыл… Ах да, Веллингтон. Ты хотел узнать о Веллингтоне…

— Забудь о Веллингтоне, — сказал я. — Тебя надо срочно отвести к врачу.

— Нет, — прошипел он. — Нет. Это важно. Я должен сказать тебе о Веллингтоне. Берегись… Веллингтон… — он глубоко вздохнул Вдруг его глаза широко раскрылись, и он улыбнулся широкой кровавой улыбкой. — Как же это скверно, Эрик. Теперь мы никогда не узнаем.

— Не узнаем чего, Вэнс?

— Не узнаем, смог бы… отвести меня…

Потом он умер. Невидящий взгляд его широко раскрытых глаз был устремлен мимо меня. Вероятно, он уже ничего не видел, но гарантировать я этого не мог, ибо ни разу еще не был на том свете. Вэнс, мужественный парень, силился сделать свой последний в жизни доклад, но так и не успел его закончить. Тут мне пришло в голову, что я ведь даже не знал его настоящего имени. Я выпрямился и взглянул на свои ладони. Они были ярко-красными. Мда, обычно кровь и не бывает другого цвета.

Услышав за спиной шаги, я обернулся и увидел, что от дверей отеля ко мне бежит Лу.

— Что случилось, Мэтт? У тебя такое лицо. Что с тобой?

Я медленно зашагал ей навстречу. Она остановилась, запыхавшись от бега.

— В машине мертвый, — сказал я. — Нам надо сообщить в полицию.

— Мертвый?! — вскрикнула она. — Кто? Мэтт, что у тебя с руками?

Она рванулась было мимо меня, чтобы заглянуть в окно «вольво», но я тут же загородил ей дорогу.

— Я не хочу, чтобы ты видела. Это ужасно, Лу. Иди обратно в отель. Я иду за тобой.

— Мэтт…

— Если будешь спорить со мной, куколка, я тебе башку отверну. Повернись и иди. Это был классный парень. Ему будет неприятно оказаться с таким барахлом, как ты.

Она побледнела, раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала. Она медленно повернулась и зашагала к отелю. Идя следом за ней, я говорил:

— Забудь о том, что я его знаю.

— Хорошо.

— Мы с тобой его не знаем. Мы понятия не имеем, как он очутился в моей машине. Мы не пользовались машиной со вчерашнего вечера. Она всю ночь простояла около дома директора Риддерсверда. А сегодня утром ее пригнала сюда фрекен Элин фон Хоффман…

— Ты хочешь, чтобы я все это им сказала…

— А почему нет?

— Мне показалось, тебе нравится эта девушка.

— Нравится? А какое это имеет отношение к делу? Мне нравишься ты. Сейчас ничуть не меньше, чем раньше, но я перережу тебе горло, как только представится такая возможность, если ты скажешь хоть одно слово невпопад. И если ты думаешь, что это гипербола или метафора, вспомни, детка, что я ношу с собой в кармане брюк и зачем я здесь — и потом подумай хорошенько…

— Спокойно, Мэтт!

— Сыпь именами. Риддерсверд. Фон Хоффман. Честные добропорядочные шведские граждане. Возможно. В любом случае, это только запутает все дело. И помни, сладкая моя, что мне ужасно хочется обхватить своими кровавыми лапами твою изящную шейку и придушить тебя как паршивую кошку.

— Я не убивала его, милый!

— Верно, — мрачно сказал я. — У тебя есть алиби — если убийство произошло этой ночью, не так ли, радость моя?

Она обернулась — в глазах ее стоял ужас — и быстро сказала:

— Ты мне не веришь?

— Почему же! Ты выбегала ночью из отеля, чтобы получить инструкции. Ты вернулась и стала действовать в соответствии с ними и, можно не сомневаться, в точности выполнила все, что тебе было приказано. Это очень удобно, не правда ли, что мы с полуночи практически ни на минуту не упускали друг, друга из виду?