В ходе ожесточенных боев

— Почему ты мне больше не звонил?! Я ждала твоего звонка…

— Я думал что… Кать, я приеду и зайду к тебе!

— Не надо!

— Я все равно зайду.

Опять молчание. Кажется, она всхлипывала.

— Молчание — знак согласия. Я зайду к тебе.

— Я выхожу замуж… Все, пока…

— Подожди. Ты читала «Княжну Мэри»  Лермонтова? Там есть любопытные рассуждения о женской логике. И я согласен с классиком, и поэтому обязательно найду тебя. Я уверен, что ты до сих пор меня любишь. А жених твой — фикция. Даже если он и существует, то он мне не помеха…

— Я так не думаю. Все. Мне надо на занятия. Я тороплюсь…

И бросила трубку.

Алексей был счастлив. Как хорошо, что он позвонил. Ему кажется, что она его не забыла! Он чувствует это! И он встретится с ней, дай срок.

…Катя захлопнула в сердцах словарь американского сленга. Смятение чувств отразились на приятном личике. Зачем он позвонил?! Зачем?! Она его почти забыла и тут снова он тревожит ее измученную душу. И казнит жестокой болью. Говорят, первая любовь не ржавеет. Может быть. Она вспомнила их первую встречу в баре, секс в машине, ее приезды в Минусинск. Как было хорошо… Его сильные и ласковые руки, напор, страсть… Ее новый бой-френд имеет сексуальный опыт, но с Алексеем ему в искусстве любви не сравниться. Да и вообще ему не сравниться с Алексеем. Леша и симпатичней и умней и веселей…

Усилием воли Катя отогнала приятные видения. Нет, нет, она должна его забыть и никогда с ним не встречаться. Он не должен вторгаться больше в ее жизнь. Он же ее предал. А, предав одиножды, предаст и дважды. Главное, помнить о цели. И продвигаться к ней любым способом. Прояви характер, Катерина!

Она открыла словарь. Но образ Алексея вторгался в ее мысли. Он звонил во все колокола в ее памяти. Образ сопротивлялся, он не хотел исчезать из ее души. Он вонзил свой якорь в ее израненную душу.

Алексей выздоравливал. Аппетит посещал его регулярно. Рудаков чуть поправился. Он уже вставал, ходил. Силы возвращались к нему, в том числе и сексуальные. Объектом для его либидо стала Алла. Как-то вечером он зашел к ней в комнату-«п роцедурную».

Она читала книгу. Любовный роман.

— Кофе пришли пить, Алексей Владимирович? Только на ночь не рекомендуется: не уснете, — улыбнулась Алла, обнажив ровные белые зубки.

Она поправила рыжую челку. Медсестра напоминала Рудакову небезызвестную поп-звезду Софи Бэкстер. Такие же цвета изумруда глаза, лисья мордашка, большой манящий рот.

— Алла, хватит надо мной издеваться!

Рудаков решительно приблизился к ней.

— Я издеваюсь?.. — удивленно заискрились ее зеленые глаза.

Она не успела продолжить. Алексей рванул на ней халатик. Да так, что пуговицы полетели в разные стороны! Он припал к ложбинке между грудей и стал ее целовать… Внезапный напор «больного»  буквально ошеломил и парализовал рыжеволосую медсестру. Рудаков против Аллы провел свой коронный прием: подцепил вверх ее белый бюстгальтер. Не тронутые загаром молочные груди с красными сосками выпрыгнули навстречу неистовым губам Алексея. Ей так стало сладостно и томительно приятно, что она отдала на откуп нежным сильным рукам Алексея и пространство между своих ног. Только сквозь радостную улыбку, шептала:

— Алексей Владимирович, что Вы делаете?..

Соски ее встали и напряглись. Под натиском Алексея она вынуждена была сесть на стол. В голове Алексея будто звучал голос легендарного Левитана:

«Внимание, внимание! От советского «Информбюро!»  В ходе кровопролитных боев взяты города «Грудище», «Бедроград», «Махнаткино». Неприятельские войска несут большие потери по всем линиям фронта! Враг будет разбит! Победа будет за нами! Ура, товарищи, ура!»

«Пациент»  Рудаков не мог уже себя сдерживать. Он задрал ей платье, и, оттянув край белоснежных трусиков в сторону, вонзил ей своего «бойца». Она ойкнула. Алексей работал как отбойный молоток. Ее недавно побритая рыжая щетинка приятно колола пах Рудакова и усиливала приятные ощущения. Алла ухватила его сильно за ягодицы и стала насаживать на себя. Разграбление «Махнаткино»  длилось обидно мало: всего минута. Сказалась длительная сексуальная абстиненция больного. Алексей затрясло от наслаждения. Он застонал! Его «автомат»  долго стрелял щедрыми перламутровыми очередями по женскому нутру, пока не израсходовал весь свой природный боекомплект.

Он словно спустил пар. Обмяк и затих. Немного разочарованная Алла ласково погладила по его вспотевшей голове.

— Теперь успокоились, Алексей Владимирович?

Он замотал головой.

…Через полчаса Алексей и Алла возобновили прерванный сексуальный диалог.

Встать! Суд идет! Именем Российской Федерации… Внимание! Оглашается приговор Тимофееву Николаю Леонидовичу, 1958 года рождения. На основании того-то, того-то, учитывая смягчающие обстоятельства…

Усталый человек в черной судейской мантии монотонно зачитывает решение столичной Фемиды.

…Определит ему меру наказания в виде шести лет… условно! Подсудимого освободить в зале суда!..

Жидкие аплодисменты. Вспышки юпитеров. Дружный грохот стульев и кресел: «симфония»  в исполнении покидающих зал судебных заседаний людей.

Тимофей счастливо и победоносно заулыбался. Авторитет торжествовал. Есть! Его взяла! Он победил. Деньги, вложенные в подкуп судей, оплату юристов и киллеров, сработали! We are the champion of the world! Словно гора с плеч!

Довольный Ферзь обнимал и лобзал шефа, не скрывая своей бурной радости. На лицах адвокатов и приближенных авторитета светился восторг — кормилец освобожден!

Едва Тимофей вышел из здания Мосгорсуда, как сибирского магната с ходу атаковала пресса и телевидение, но плотное кольцо охраны оттеснило от своего босса журналистов и корреспондентов в купе с телевизионными операторами.

— Господин Тимофеев, Вы довольны решением суда?!

— «Петровка, 38», ответьте, пожалуйста, всего лишь на один вопрос!..

— Передача «Криминал», не могли бы Вы ответить на один вопрос!..

— Господин Тимофеев…

Журналисты микрофонами, словно шпагами, делали выпады через плечи и руки телохранителей и орали как оглашенные, надеясь, что Тимофей ответит на их вопросы. Но бывший узник Бутырки ровным счетом не обращал внимания на них, он любовался природой и продвигался к машине.

В столице уже наступил декабрь.

Серое небо с утра Всевышний разрисовал белыми точками. Будто мукой посыпал деревья, тротуар, машины… Белые звездочки приятно щекотали лицо. Снег все падал и падал…

Тимофей жадно вдыхал пьянящий аромат воли!

Свобода! Свобода! Как здорово!

Не надо возвращаться в душную камеру, есть тюремную баланду… Устал он от камерной жизни. От газетной шумихи, пристального внимания к себе. От самой Москвы. Все равно здесь воздух не тот, что на родине, загазованный, влажный. Трудно дышать.

Неожиданно ему сильно захотелось в Сибирь. Надышаться до одурения чистым, сухим и морозным сибирским воздухом! Прикоснуться к родным соснам и кедрам. Сходить на охоту или зимнюю рыбалку. В баньке попариться! Устроить сабантуйчик. Сдобную телку отжарить. А потом окунуться с головой с дела. Соскучился он по великим делам. И по жене, и по сыну. Как они там?

Сибирский магнат сел в бронированный «Мерседес». Впереди его и сзади стояли мощные джипы «Шевроле»  и «Форд». В таком порядке кортеж тронулся. Сбоку от «Мерса»  бежал какой-то наглый оператор и снимал на камеру тимофеевский «Мерин».

Крестный отец взял у Ферзя мобильник и потыкал пальцем кнопки. Приставил телефон к уху.

— Настя? У меня все хорошо: выпустили. Скоро приеду. Не скучайте, ждите. У вас как дела? Все нормально? Больше никаких эксцессов? Я рад! Как Пашка? Экстерном будет сдавать экзамен? Говорил я Пашке, езжай в Штаты учится или в Европу, не послушался, у меня друзья, мол, здесь. Нам бы спокойно было. Ладно. Пока. Ждите.

Художник смотрел телевизор, когда дверь стремительно распахнулась, и в «палату»  вошел сам Тимофеев. За ним — Ферзь и толпа телохранителей. Один из секьюрити поставил на столик пакет с фруктами и двухлитровую пачку сока. Художник немного стушевался. Он не ожидал этого визита. Черные глаза авторитета излучали уверенность, спокойствие и благожелательность. Рукопожатие «алюминиевого короля»  было крепким и энергичным.