Ангел возмездия (СИ)

Вице-президент выслушал мнение управляющего филиалом и начальника службы безопасности — они не располагали конкретной информацией и предложить ничего не могли, склоняясь к мысли, что деньги Михась потребует сразу. Вице-президент задал конкретный вопрос — как оставить деньги в банке, каким компроматом располагает филиал и возможные психологические или силовые методы воздействия. Управляющий и безопасник ответили однозначно — компромата нет, а силовые методы бесполезны и неэффективны, слишком могущественен Михась.

Но для москвича периферийный бизнесмен не означал ничего, и слова о могуществе пролетели мимо ушей. Он заявил, что встретится с Михасем лично и попробует переговорить, в случае неудачи организует силовое давление, вплоть до физической расправы.

Николай Владимирович хмыкнул, прослушав пленку до конца, спросил сына:

— И что ты скажешь, что посоветуешь?

Александр заметил, что отец немного раздражен, и знал, что он не хотел забирать деньги сразу, не хотел «кончать» банк. Но сейчас о чем-то раздумывал.

— Я бы, папа, не стал с ним встречаться, проводил политику, какую и наметил. А если он забрыкается — поставил бы президента банка в известность, что его зам все испортил: не хотели забирать все деньги сразу, но, видимо, придется. А его бы и поучил даже немного — мало ли кто из пьяных мужиков ему в морду может заехать. Чисто случайно или в обиде за даму… Мы сможем контролировать его действия и упреждающе отвечать.

Михась-старший удивился: сын неплохо разобрался в ситуации и предложил стоящий вариант, он примерно так и собирался поступить.

— Ты, сынок, отслеживай эту «болотную кочку», квакать она не перестанет, — он улыбнулся.

Александр, рассмеявшись, ответил:

— Хорошо, папа, буду держать тебя в курсе.

На следующий день москвич попытался связаться с Михасем, но его даже не соединили с ним, ссылаясь на занятость, совещания и прочие отговорки. Дали понять, что он никто и веса не имеет. Он занервничал и решил «наехать», вызвал к себе безопасника.

— У тебя есть связи с местными ОПГ?

— Есть, — он уже догадался, куда клонит москвич.

— Надо бы организовать маленькую проучку, пусть полежит с месячишко в больнице, а то слишком несговорчивый стал, встречаться не хочет. Сразу все поймет, что с ним цацкаться никто не собирается.

Безопасник замялся с ответом, но вице-президент понял его по-своему.

— За деньги не переживай, заплатим, сколько потребуется, — назидательно произнес он и, видя, что это не произвело должного впечатления, продолжил уже с сарказмом: — А может, у тебя выходов нет, одни слова?

— Выходы есть, но не возьмется за эту работу никто, ни за какие деньги, да и меня не поймут, — с огорчением возразил он.

— За хорошие деньги возьмутся, а тебя и я не пойму что-то.

Безопасник ответил неуверенно:

— Не хочется быть понятым неправильно, но попытаюсь еще раз объяснить: никто не захочет стать Моськой и наезжать на него никто не станет — себе дороже. Заказать можно и президента, но Михася уже два раза заказывали, и что в результате? Исполнители сидят, а заказчиков нашли с оторванными головами. Не мне вам советовать, но пойдете по силовому пути — Михась уничтожит ваш банк, а потом и купит его с потрохами. Весь ваш банк с филиалами — это половина или треть его капитала, а деньги решают все.

Москвич глянул на подчиненного с высокомерной ухмылкой, — он так ничего и не понял. Не потому, что тупой, а потому, что москвич. Но прениями заниматься не собирался.

— У нас и не такие вопросы решаются… Сведешь меня с людьми, я сам переговорю, если у тебя дрожь в коленках, — отрезал он, не собираясь больше ничего выслушивать.

Безопасник нахмурился, отошел немного в сторону, буркнул себе под нос, но так, чтобы слышал москвич:

— Свяжусь с братками, сообщу место и время, — и ушел. Он серьезно обеспокоился. Москвич подставлял его, не сознавая действительности, действовал «столичный синдром», центр не считался с периферией, смотря свысока. Безопасник решил связаться с охранным агентством «МИР» — бритоголовые и там найдутся, не разберется москвич, кто есть кто, а ему выгода.

Встреча состоялась вечером в ресторане. Бритоголовые братки пили водку с девицами, явно не стоявшими на паперти, и минут пять ни о чем не говорили, жестом предлагая выпить и закусить. Потом один из них спросил надменно:

— Что хотел, голубок залетный?

Москвич ответил кратко:

— Человечка поучить надо, здоровья, видимо, многовато. Качок откинулся на стуле, прожевывая пищу, внимательно оглядел клиента.

— Поучить можно, и здоровья поубавить тоже можно. Кого?

— Михась…

Качок поперхнулся, сыграл, как настоящий артист или, может быть, действительно застрял кусок в горле — безопасник этого так и не понял.

— Кого? — переспросил бритоголовый, прокашлявшись.

— Назовите сумму, — не стал повторяться москвич. Лицо качка словно окаменело и глаза налились ненавистью, он яростно прошипел:

— Вали отсюда, говнюк, не улетишь первым же рейсом — полетишь санавиацией, если вообще выживешь, петух гребаный. Проводи, — он кивнул своим помощникам, те подхватили москвича за шиворот, поволокли из зала, дали пару пинков под зад и выкинули на улицу.

Безопасник усадил его в автомобиль, прокомментировал назидательно:

— Я же говорил вам, что никто не возьмется. Михася уважают и боятся. Если дойдет до него — последствия могут быть печальными, как в личном плане, так и для банка.

Он разглядел, что в москвиче кипит яростная обида: не привык к такому обращению, тем более в далекой Сибири. Он бубнил, больше себе под нос: «Ничего, разговор еще не окончен, посмотрим, как они запоют, когда на них наши наедут». Зло глянул на безопасника, и тот понял не высказанную вслух мысль: все сделает москвич, чтобы выкинуть его из банка, не потерпит унижения в его присутствии и попытается рассчитаться сторицей за все. За проявленную на его взгляд бездеятельность, за собственное мнение и нежелание исполнять указания. Сейчас виноватым оставался он — может, не к тому обратился, не так объяснил, не сделал реально выполнимыми негласные директивы. Злость надо было на ком-то сорвать. Но москвич так и не высказал ничего вслух, злился внутри, собирая вещички, и укатил в столицу «по предписанию».

Михась вначале хотел выставить банку платежку на всю сумму, не звонить и не общаться с руководителем. Он прекрасно понимал, что не сможет получить свои деньги назад сразу, нет такой суммы в наличии у банка, и надо время, чтобы ее собрать полностью, вернуть кредиты и займы. Может потребоваться год и более, банк обанкротится, продаст все, даже недвижимость, чтобы рассчитаться с долгами. Как снежный ком навалятся они, все начнут требовать свои деньги — физические вкладчики, фирмы, затаскают банк по судам, судебные приставы станут постоянными «клиентами». Слишком грубо, нетактично и коряво обошелся с «МИРом» вице-президент, не по-хозяйски. Михася тоже заедали амбиции — козявка, живущая на его деньгах, что-то еще там пищит и даже пытается причинить физический урон. Но он давал возможность отлежаться мыслям, не принимал сгоряча решений и поэтому оптимально выигрывал.

Михась подошел к открытому окну, выпустил клубок сигаретного дыма, который вначале было завис, а потом потянулся струйкой наружу и растворился. «Все, как в жизни, — подумал он. — Висит проблема, потом потянется наружу и растворится во времени, словно ее и не было. Но тягу надо создать, чтобы весь этот дым вышел». Он улыбнулся необычному сравнению, глянул на сосновый бор и снова заулыбался. «Вот и он стоит на земле крепко, впился корнями в землю и посмеивается над ветром. Налетит тот, пошумит, сломает и бросит на землю сухие ветки, старую или больную листву, а остов стоит крепко, не колыхаясь, и не свернуть его сильным ветрам. Может ударить молния, расщепит ствол и сожжет его, но это отдельные раны, как и бытовые порезы, без них не обойдешься в жизни».

Николай Владимирович пододвинул к окну кресло, прихватил пару бутылочек пивка и устроился поудобнее. Он любил так посидеть рано утром, когда его жена и сын еще спали, обдумать проблемы и наметить план действий.