Ангел возмездия (СИ)

Михась взял ее на руки и унес в каюту. Кондиционер создавал прохладу, освежающую после дневной жары, шторы иллюминаторов формировали небольшой полумрак.

Татьяна откинулась на кровати и прикрыла глаза. Николай расстегнул бюстгальтер, вобрал грудь в свою большую ладонь, припадая губами к соску, отпуская его и забирая снова. Опускаясь ниже, он целовал живот, который от поцелуев и горячего дыхания напрягался, выжимая соки вниз и готовясь к принятию. Ладони ласкали бедра, чувствуя их нетерпение, подбирались к цветочку, который расслабленно раскрывался, и уходили снова вниз, заставляя его призывно подрагивать. Оба не могли более ждать и соединились, слились в движениях и стонах, наращивая темп и силу, достигая вершины, взлетая и паря в возбужденном неистовстве.

Расслабленно поднявшись, они вышли на палубу и, не сговариваясь, прыгнули в озеро. Прохладная вода освежила и взбодрила размякшие тела, наливая их новой силой и энергией. Татьяна разглядывала в воде мощный торс Николая, его рельефные мускулы, по которым хорошо изучать анатомию, и доброе, милое ее сердцу лицо. Ей вдруг захотелось снова прижаться к нему, ощутить крепкую руку на своей талии, волнующее прикосновение грудей и вырастающий бугорок у лона. Она подплыла ближе, провела ладонью по его щеке, чуть приоткрывая губы, и он нашел их. Она ощутила все, уходя с ним под воду, кувыркаясь, обнимаясь в невесомости и не считаясь со временем. Всплывать не хотелось. Вынырнув и глубоко вздохнув, они снова погрузились в пучину воды. Николай почувствовал, как она обвила его ногами, прижимаясь к трескающимся плавкам, держала за спину обеими руками, и он под водой поплыл к якорю, словно дельфин-буксир, появляясь на поверхности для глотка воздуха. Взявшись за цепь, она приняла его в невиданном наслаждении, дыша со стонами, и на вершине разжала руки, уходя снова под воду в судорогах экстаза.

Плавки они не нашли да и искать не стали. Обернувшись полотенцами, прошли по опустевшей палубе в каюту и упали на кровать. Хотелось понежиться еще минут пять, сказать друг другу несколько ласковых слов об удивительно обостренных в воде ощущениях.

Кок накрыл столик на палубе, натянул сверху тент, чтобы солнце не доставало своими горячими лучами, — создал микроклимат уюта, новизны и свежести. Николай поднял рюмку коньяка.

— Ты самая замечательная девочка, Танюша, такого полета я еще не испытывал, — он мило улыбнулся. — За тебя, дорогая!

Она ответила ему широкой улыбкой, отпила глоток.

— Красота Байкала обостряет чувства, выплескивая через край эмоции на гребнях волн! Они парят и пенятся в прибое любви! Ты молодец, что вытащил меня сюда — недаром многие иностранцы едут посмотреть наше чудо-озеро, а я и не была здесь ни разу. За Байкал и за тебя, милый!

Татьяна отпила еще глоточек коньяка, глядя на мужа нежно и трепетно, подумала про себя: «Когда я его любила больше — раньше или сейчас»? Ответила просто: «Всегда и больше»! И хитро улыбнулась одними глазами.

Красота Байкала… Михась вздохнул и задумался. Природа невольно наводила на воспоминания о Лене, здесь он читал ей стихи.

— Танюша, Байкал — это прекраснейшее из всех мест и он одухотворяет человека. Прости, но когда-то именно здесь я читал стихи Лене об этом чудном озере-море.

Она обняла его, прижалась всем телом и тихо спросила:

— А мне почитаешь?

Михась кивнул, собираясь с мыслями.

Вечером они жгли костер на берегу, ели свежую, только что пойманную и закопченную щуку и омуля. Татьяна прислонилась спиной к его груди, смотрела на яркие звезды, словно говоря и рассуждая с ними на понятном им языке.

«В человеческом генотипе записано, закодировано его будущее в определенном смысле слова. Даже болезни, которые проявятся в свое время, сдвигаясь чуточку по времени жизненными катализаторами и биологическими ферментами. А генотип человеческой судьбы записан, быть может, у вас где-то, и мы можем осуществлять лишь его земной катализ. Кто из вас знает наши судьбы, смотрит с парсековской вышины и посмеивается? Может, никто»?

Татьяна слегка улыбнулась, ощущая спиной теплоту его тела и грудью прохладу налетающего ночного ветерка. Глаза всматривались в мерцающие мириады.

«А может, это ты говоришь со мной своим леденящим космическим дыханием?» — ее глаза остановились на конце ковша Малой Медведицы. — «Вокруг тебя крутятся все звезды Неба и даже твои сестры, а ты всегда на месте и указываешь север. Может, ты и есть Бог звезд и вселенной, разум космоса? А может, ты, — она перевела взор на мерцающую звезду, — семафоришь нам звездной морзянкой, а мы смотрим на нее, как питекантропы, не в силах разгадать и понять? Но мой Питекантроп все равно самый умный», — она нежнее прижалась, пытаясь заглянуть снизу в глаза мужа. — «А если бы я не встретила его? Это же любовь заставила меня углубленно изучать физику, даже о кандидатской речи бы и не шло без него. Я стремилась к знаниям, и не просто к знаниям, а именно к его знаниям, чтобы можно было говорить и общаться, быть рядом. Без него я бы работала сейчас где-нибудь в школе, преподавала физику и мечтала лишь о прибавках к зарплате. Спасибо вам, звездочки, что свели нас вместе, дали немного ума, усердия и удачи»!

Возвышенное, радостное и в то же время какое-то ностальгическое чувство охватило ее, захотелось услышать вновь стихи о Байкале.

— Милый, прочитай мне еще что-нибудь. О Байкале.

Михась задумался ненадолго, объявил без предисловия: «Омуль и рыбак».